Проданная (СИ) - Ратникова Дарья Владимировна - Страница 16

— Ты ведь не забудешь обо мне? — Эхо голоса Сюзан врывалось во все сны. А потом она умирала. Каждый раз один и тот же сон. И только последние несколько дней, во сне Сюзан, его первая и, думалось ему, единственная любовь, отворачивалась от него с немым укором. Но это скорее игры его совести, которая не оставляла его все эти дни. Он не забыл, ни за что не забыл и никогда не забудет. Вот только семь лет это достаточно большой срок, чтобы первая юношеская любовь превратилась в воспоминание. Он носил бы её на руках и любил и берёг, но Небо распорядилось иначе, оставив в груди незаживающую рану. И вот Диарлинг. Похожая на неё, неуловимо, до дрожи. Но чувств Сюзан в отличие от этой девушки он никогда не читал, не позволял себе этого. Он доверял ей, знал что она никогда не предаст.

И вот последние дни образ Сюзан постепенно сглаживался в памяти, забывался, заменяясь другим. А иногда они и вовсе сливались в один. Он не имел права забывать, но забывал!

Алистер тряхнул головой, прогоняя прочь непрошенные мысли. Пора перестать жить прошлым. Диара нуждается в его помощи, хотя, может быть, и не считает себя вправе принимать эту помощь или хотя бы ожидать её. Она гордая и уже чья то. Подумав об этом, он сжал кулаки так, что пальцы хрустнули. Она боится его и не понимает. А вот того, другого, наверное, любит. Но это ведь никак не может помочь ей сейчас.

За дверью послышались шаги. Ближе и ближе. Пришли, наверное, за ним.

— Алистер Эурелиус, — заскрипела, открываясь, дверь и в проёме возник капитан охранителей. — Просьба проследовать за мной.

Хотя бы руки не посмели связать. Он выпрямился, откинул со лба надоедливую прядь волос и медленно направился вслед за капитаном. За хранение и употребление дурман-травы полагается штраф, за попытку побега — несколько суток тюрьмы. И вот этого он никак не мог допустить. Сейчас на счету каждая минута. Надо договориться, причём так чтобы выгодно было им обоим. Он ведь пока не знает, где искать Диарлинг и что с ней произошло. При мысли о ней, в груди поднималась ярость и ещё тоска. Если Граций что-то с девушкой сделал… Алистер сжал кулаки, пытаясь погасить волну ярости в груди.

Капитан остановился перед кабинетом и впустил его внутрь, затем вошёл сам. Никаких охранителей или оружия. Алистер попытался ощутить чувства капитана, пользуясь тем, что мало кому было известно, что он эмпат. Настороженность и смесь холодного недоверия с интересом, а ещё надежда. Как он и думал. Он зачем то нужен капитану.

— Господин Эурелиус, вы знаете, за что вас арестовали и почему вы оказались в тюрьме?

— Разумеется, — осторожно ответил он.

— В таком случае я предлагаю вам сделку. Вы готовите снадобье для моей Милли, я отпускаю вас.

— Что в нём особенного, в этом снадобье? — Напрягся Алистер. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

— Милли умирает от чахотки. Никто из лекарей не смог помочь ей.

— И вы думаете что это смогу сделать я? — Алистер скептически поднял бровь. Нет, насколько он чувствовал, капитан не врал.

— Мне вас очень хвалили. Если вы хотя бы просто попытаетесь, я забуду случай с дурман-травой.

— Дайте мне неделю и я сделаю всё, что в моих силах, — хмуро ответил он. Сюзан умерла от чахотки. Нет. Он не верил в прощение, но может быть это попытка исправить то, что он не смог сделать тогда.

Но сначала надо заглянуть к Грацию.

Выйдя из тюрьмы, Алистер направился прямо к дому, где как он знал временно жил секретарь Его Величества. Знакомства с этим типом он предпочёл бы избежать в любом случае, но в той, почти прошлой жизни, он вынужден был вращаться в этих кругах вместе с отцом. Может быть, сейчас, это сыграет ему на руку. Хотя здесь, в этом Небом забытом Римсе никто почти не знает, кто он и откуда. Он сам так решил и не желает менять своих решений. Так надо.

На улице поднялся небольшой ветерок. Он играл кронами деревьев, холодил лицо, задувал под рубашку. Алистер поёжился. Надо зайти домой за плащом. Мысли путались, перепрыгивая с пятого на десятое. Хорошо, видимо, его приложили головой. Он хотел думать о другом и не мог, словно сам страдал одной из тех болезней, для которых выписывал прежде микстуры.

За пару кварталов до дома Грация Алистер почувствовал озноб. Волнение прошло холодной волной, заставило задрожать пальцы рук и зябко подёрнуть плечами. Тело так отвечало на тревогу. Перед домом секретаря руки сами непроизвольно сжались в кулаки. Спокойно! Он нацепил на лицо невозмутимую улыбку, сделал вдох, потом выдох и почувствовал, как постепенно успокаивается. И абсолютно спокойный, уже, по крайней мере, внешне, постучал в дверь.

— Чем могу служить, господин Эурелиус?

Дворецкий Грация знал его в лицо, хотя был он у секретаря Его Величества только по приглашению, а не по своей воле, и всего пару раз от силы.

— Я хотел бы видеть господина Аделиоса.

— К сожалению господина Аделиоса сейчас нет дома.

Он ожидал такое развитие событий. Значит всё ещё хуже, чем предполагал. Но неужели Граций решил рискнуть и думает, что он не вступился бы за Диарлинг, даже если бы её образ не стоял перед глазами, стоило только закрыть их. Её и Сюзан. Или он судит всех по себе?

— Мне срочно. Когда он вернётся? Я подожду.

— Боюсь, что господин Аделиос не вернётся в ближайшее время. Он просил передать всем, кто будет его искать, что он направляется в столицу вместе с господином Тернусом.

— Господином Тернусом? — Интересно, что здесь мог забыть королевский глашатай?

— А вы разве не слышали — Её Высочество объявила об отборе на место фрейлины? Желающие вместе с господином Тернусом отправятся во дворец.

— Вот оно что, — невыразительно ответил Алистер. Он попрощался с разговорчивым дворецким Грация и отправился домой.

Если секретарь Его Величества отправился во дворец вместе с глашатаем на этот абсолютно бесполезный с точки зрения здравого смысла (просто Её Высочество решила развлечься) отбор, то значит и Диарлинг с ними. В этом он теперь не сомневался. Её поездка была скорее всего подстроена Грацием, вот только он теперь об этом вряд ли узнает. А значит остаётся только одно — отправится вслед за ним.

Глава 10

За те три дня, что скучно и безынтересно прошли в гостином дворе, Диара всё ждала чего-то. Чего — она теперь и сама не могла понять. Эдмон… Воспоминания о нём отзывались болью, но когда первая боль прошла, она поняла, что думает о нём даже с каким-то облегчением. При встрече здесь, в Римсе, он показался ей странно чужим, как будто тот Эдмон, которого она всегда знала, давно умер. А может это она сама изменилась… Поэтому, когда первая боль схлынула, Диара почти с радостью перевернула эту страницу. Вот только легче ей не стало, потому что из головы упорно не хотел исчезать образ некрасивого растрёпанного травника и его руки, танцующие над котелком. Красиво, завораживающе и так беззащитно. Но это — всего лишь эпизод в её жизни. Был и прошёл.

Она уверяла себя так все эти дни и всё же — ждала, сама не знала чего. Вдруг Эурелиус не захочет потерять такую дорогую рабыню. Хотя… Ей было непонятно с самого начала, что действительно нужно хозяину от неё. Но дни пролетели, как ветер, игравший сейчас с кронами деревьев, а травник не пришёл. Глупость, но почему так обидно? Глаза щипало, когда она в числе многочисленных претенденток на роль фрейлины Её Высочества покидала Римс. Даже почему то не страшило, что где-то рядом постоянно маячил Граций. Затесался в конец отряда. Она по-прежнему боялась его, но сейчас, когда прямой угрозы не было, страх перед секретарём Его Величества отступил на второй план.

Она не знала, что делать. Будущее было неопределённым и настолько пугающим и туманным, что лучше было бы о нём не думать. А прошлое… В нём оказалось слишком много такого, что она хотела бы забыть. Конечно, Диара думала, что будет делать дальше. Ей надо было заручиться поддержкой хоть кого-нибудь во дворце, чтобы избежать грязных домогательств Грация. А потом со временем она вернётся домой, в Гаст. Правда после смерти отца и предательства жениха и тётки ей некуда было идти. Но, возможно, она сможет получить рекомендации из пансиона, где она обучалась, а потом устроиться гувернанткой в какую-нибудь приличную семью. Там скопит деньги и со временем купит себе небольшой домик, где-нибудь в предместьях Гаста. Только вот почему вместо Гаста ей упорно представлялся Римс, в котором она прожила немногим больше месяца?