Охота - Лем Станислав - Страница 1

Stanisław Lem

POLOWANIE (collection of short stories)

© Stanislaw Lem, 1958, 1959, 1964, 1965, 1972, 2019

© Перевод. В. Борисов, 2020

© Перевод. В. Язневич, 2020

© Перевод. С. Легеза, 2020

© Издание на русском языке AST Publishers, 2020

Вторжение[1]

Перестали целоваться. Янек Хаин шел напрямик по лугу и подходил все ближе. Временами он утопал в траве до коротких кожаных штанишек, на которых были вышиты шестизарядные револьверы, по одному на кармане с каждой стороны. Тонким прутиком он аккуратно сшибал головки осота. Ждали, пока он пройдет. Он миновал их, оставляя за собой полоску светлых пушинок, которые ветерок пронес над их головами. С десяток пушинок запуталось в листве куста крыжовника, служащего им укрытием. Парень прижался щекой к обнаженному плечу девушки, чуть коснулся губами того места, где отражением снежинки виднелся след от прививки, и заглянул в ее ореховые глаза. Она легко оттолкнула его, глядя на луг. Янек остановился, потому что куст осота, который он достал самым концом ветки, лишь уклонился от удара. Ветка свистнула резче, осот фыркнул белым облачком, и Янек пошел дальше, становился все меньше, на спине у него покачивалась торчащая из мешочка бутылка из-под сливок.

Девушка опустилась на траву, прямо над ее черными волосами покачивалась крепкая кисть крыжовника с просвечивающими ягодами, покрытыми пушком. Он попытался повернуть ее на спину, нетерпеливо поцеловал загорелую шею, она прятала лицо на его груди, беззвучно смеялась, вдруг подняла голову, разгоряченная, дохнула ему прямо в губы, обняла за шею, схватила за коротко стриженные волосы. Они целовались, втиснутые в неглубокое, похожее на незаконченную могилу углубление, возможно, от старого стрелкового окопа. Прежде чем стать деревенским пастбищем, здесь располагался полигон. Лемехи плугов скрежетали иногда на втоптанных в землю позеленевших гильзах.

Мушки, такие маленькие, что видны были лишь в солнечных лучах, кружились над кустом тонким плюмажем. Казалось, единственной их целью было создать двигающееся, прозрачное изваяние в воздухе, они не издавали никакого жужжания, были такими мелкими, что не чувствовалось, когда они садились на руки. Невидимый косарь снова точил свое орудие, мерные звуки плыли неведомо откуда. Девушке не хватало воздуха, она оттолкнула его, голова ее откинулась назад, она закрыла ослепленные солнцем глаза, показала зубы, но при этом не смеялась. Он поцеловал ее в закрытые веки, чувствовал на губах дрожание ее жестких, длинных ресниц. Наверху что-то засвистело. Она оторвалась от него, ее веки задрожали, он увидел страх в расширяющихся зрачках.

– Это лишь самол… – начал он.

Свист перешел в вой. Что-то коснулось его волос. Темнота. Клен в пятнадцати шагах от их ног взлетел в воздух, крутанул курчавой кроной в облаках, расколотый ствол взорвался облаком пара, ветви падали вокруг на траву, но все это не было слышно из-за грохота, расходящегося вокруг все дальше и дальше, пока не прекратилось мерное позвякивание затачиваемой косы.

Янек Хаин, не дойдя шагов шестьсот до деревьев рядом с шоссе, обернулся вдруг побелевшим личиком, увидел облако дыма и пара, разделившееся наверху на две части. Горячий воздух с кислым, острым запахом настиг его, ударил прежде, чем он смог крикнуть и закрыть лицо ручками (в правой он по-прежнему держал ветку). Ему показалось, что у основания громоздкого комковатого облака, застывшего как на моментальном снимке, над почерневшей вдруг землей, там, где прежде была трава, вздымается что-то блестящее, словно огромный мыльный пузырь. Больше он ничего не увидел, рухнул в траву, раздвинутую перед ним громовым раскатом, твердая стена горячего воздуха была уже далеко, она дошла до шоссе, высокие тополя трещали один за другим, переламываемые посередке, как спички, устояли лишь самые дальние, там, где почти на самом горизонте блестела крытая медью башенка Дома туриста.

Косарь работал на противоположном краю пастбища, посреди длинного склона, который спускался к почти пересохшему ручью. Ему не было видно, что происходит за холмом, но он услышал протяжный свист и грохот, а затем увидел поднимающийся над холмом столб дыма. Он подумал, что упала бомба, хотел бежать к воде, укрыться там, но не успел повернуться, как пришла взрывная волна, усиленная ветром, она прошла над ним, у него замелькало в глазах, потом начали сыпаться листья и мелкие комья земли. Он бросил косу и брусок, сделал было пару шагов к поднимающемуся столбу дыма, но тут же повернулся и, втянув голову в плечи, побежал вдоль русла ручья к шоссе.

Какое-то время стояла полная тишина. Усиливающийся ветер разогнал столб дыма, его шишковидная, клубящаяся верхушка, все больше расплывающаяся при наборе высоты, присоединилась к облакам, размеренно плывущим к югу, и исчезла за горизонтом. Шел первый час, когда на шоссе появились две медленно едущие машины. Они подъехали к месту, где поваленные деревья забаррикадировали дорогу, и остановились.

Кроме пары десятков солдат и офицера, там было трое гражданских лиц. Сначала они попытались убрать с дороги упавший тополь, но офицер понял, что это займет много времени, и отозвал своих людей, а сам из первого, открытого автомобиля стал рассматривать пастбище в бинокль. Это был очень большой бинокль с сильным приближением, и офицеру пришлось опереться локтем на закрытую дверцу, чтобы не дрожала рука.

По траве под ветром пробегали волны тонких искорок. Офицер крепко прижимался к окулярам бинокля, водя им по всему холмистому пространству. Примерно в семистах метрах от автомобиля на противоположном склоне холма раньше стояла группа деревьев, остаток старого, давно вырубленного сада, окруженный карликовыми кустами одичавшего крыжовника и смородины. Сейчас это было бесформенное серое пятно, окаймленное пожухшей травой, цвет которой постепенно менялся и сливался с сочной зеленью луга.

Вереница кустов, растущих вдоль старой границы сада, обрывалась неподалеку от пятна, превращаясь в неясные, поблекшие лохмотья, дрожащие под сильными порывами ветра, а в самом центре разрушения, над которым мягко пульсировало полупрозрачное молочное облачко, словно вырывающийся пар из щелястого локомотива, выделялось что-то блестящее, ясно-голубое как небо. От этой выпуклости шли короткие, такие же блестящие ответвления, утопающие в черной как уголь земле, осевшей, воронкообразной формы, которую с одной стороны подпирали остатки вывернутого, обгоревшего пня.

Офицер думал, что увидел уже все, когда заметил бледно-серое, плоское утолщение между разлохматившимися кустами. Он покрутил окуляры бинокля, но картинка расплылась, и больше он ничего не увидел.

– Оно упало там.

– Наверное, спутник.

– Смотрите, как блестит, – он стальной…

– Нет, это не похоже на сталь.

– Вот свалился! Наверное, горячий?

– Еще бы!

– А почему он так дымится?

– Это не дым, это пар. Видимо, внутри у него вода.

Офицер слышал всю эту болтовню за спиной, но не подавал виду, что обратил на это внимание. Он спрятал бинокль в футляр и застегнул его.

– Сержант, – обратился он к старшему из солдат, который немедленно вытянулся, преданно глядя ему в глаза, – возьмите своих парней и окружите это место в радиусе – э-э-э – двести метров. Никого не пускать, гнать зевак прочь. Чтобы никто туда не проник! Вы должны занять посты, и более вас ничто не заботит. Все понятно?

– Так точно, господин капитан!

– Хорошо. А вам, господа, здесь делать нечего. Возвращайтесь в город.

Раздалось протестующее ворчание, группка гражданских собралась у второй машины вместе с водителями, но никто не решился возражать по-настоящему. Когда солдаты перешли через канаву и растянутой цепочкой направились напрямик к холмам, капитан закурил сигарету и под сломанным тополем ждал, пока оба автомобиля развернутся. За это время он успел еще что-то написать на листке из блокнота и дал это водителю.