Марья-царевна из Детской Областной (СИ) - Баштовая Ксения Николаевна - Страница 20

От Огненного Змея и слова лишнего не вытащишь. Советник все себе на уме. Да и говорит лишь то, что лишь ему одному нужно…

Правитель Навьего царства молчал, пытаясь сложить все услышанное, свести всю картину воедино. Мир рушился на глазах. Основа Яви, Нави и Прави — древо, соединяющее все миры погибало, осыпалось седой трухой… И если этого не остановить — ни одно из созданий Рода не сохранится в живых…

Но как остановить происходящее?! Если действительно рушатся грани между мирами, если на самом деле во всем виноват Ниян, как остановить лавину несчастий, если ты даже не знаешь, что делать, не знаешь, кому можно доверять, а кому нет?!

— Спасибо, хранитель, — горько обронил молодой царь. Он и сам не хотел, но вышло у него слишком уж ядовито… — Я сделаю все, что могу, чтоб спасти Мировое древо.

— Прос-с-сти за недобрую вес-с-сть, мой царь, — левая голова Горыныча чуть пришепетывала. Видно сказывалась последняя, произошедшая более двухсот лет назад схватка с богатырями. — Я б с-с-сообщил и ранее, да Баюн вс-с-се челобитную с-с-сос-с-ставлять отказывалс-с-ся.

— Прислать тебе нового приставника?

— Да я за трис-с-ста пос-с-следних лет с кошачьим родом с-с-свыкс-с-ся, — усмехнулась левая голова.

— А уж сколько он сказок знает, — легко согласилась средняя.

— Да и от бессонницы хорошо помогает, — присоединилась правая. — По весне, правда, нынешний Баюн о семье да котятах своих забывает, на железный столб на гульки бежит, но кто у нас без изъяна?

Кощей усмехнулся: стоило, наверно, советнику поближе с Баюном поговорить. Небось, много общих тем для разговора тогда б нашли.

Улыбка, правда, вышла кривоватой — слишком уж много сегодня возникло вопросов, на которые нет ответов…

И с каждым мигом их становится все больше.

Разговор с советником как-то вообще не клеился, и Маша оглянулась по сторонам, надеясь, что в голову придет что-то умное.

Всадники в белоснежных одеяниях, тихонько переговаривающиеся друг с другом, привлекли внимание женщины. А посмотреть, надо сказать было на что.

Человеком из них был всего один. У двух мужчин были явственные эльфийско-заостренных уши (хотя, в принципе, понятно, что в мире славянского фентези никаких эльфов быть не может, а значит, самоназвание у них, вероятно, было другое), еще парочка выделялась кожей цвета болотной тины, а одного и вовсе была волчья голова.

Выяснять расовую принадлежность каждого из них было явно не с руки, а вот поинтересоваться, кто они такие — телохранители? солдаты? — стоило.

— А вот они — кто?

Советник бросил короткий взгляд:

— Тебя заинтересовали рынды, царевна?

Маша хихкнула:

— Рынды? Разве рында — это не колокол на корабле?

Тонкая улыбка:

— Ты ошиблась, царевна. Рында — оруженосец. Или телохранитель. Как повезет. Или не повезет.

Огненный Змей умудрялся каждый ответ вывернуть так, что в нем можно было услышать сотню значений и толкований…

…Кощей возвращался от хранителя Мирового древа мрачный, как туча.

— Случилось что, мой царь? — окликнул правителя Навьего царства Огненный Змей.

— Поехали, — сухо бросил мужчина, не желая сейчас ни о чем распространяться.

Пусть Горыныч и говорил о том, что советнику можно верить, но ведь каждый может ошибаться. Или не договаривать.

— Куда дорогу держим, мой царь?

— В Ночной Храм, — зло обронил правитель Навьего царства. Резкий, рваный жест — словно рыбу из воды выдергивал — и Маша опять оказалась на коне перед Кощеем, раньше, чем успела хоть слово сказать.

Орлова только зубы сцепила: похоже, ее мнения здесь никто спрашивать не собирался! Нет, ну понятно, молчи, женщина, твое место на кухне, хотели бы тебя услышать — тогда б не похищали, и все такое, но в конце концов, что за Домострой! На улице двадцать первый век! А тут…

И вообще, из дома ее забрали с помощью какого-то местного аналога телепортации. На кой черт надо сейчас на коне трястись, нельзя, что ли, вот так вот просто пальцами щелкнуть и на месте очутиться?

Нет, что ни говори, а когда вот это идиотское путешествие закончится, и все вернуться обратно во дворец, надо будет провести с Кощеем воспитательную беседу и выяснить в конце концов: она пленница или царевна?!

Пусть в конце концов определятся, что им надо: шашечки или ехать. А Маша тогда решит: на шею кидаться или тарелки об голову бить.

…Для того, чтоб попасть в Ночной Храм, пришлось мало того, что обратно в город вернуться, так еще и весь его насквозь пересечь. Так что, к тому моменту, как впереди показался частокол, украшенный вырезанными из дерева звериными головами, полонянка прокляла все. Матом она, как приличная девочка, конечно, не ругалась, но сколько медицинских терминов в голове перебрала, подыскивая наиболее подходящий — пожалуй, и не сосчитаешь.

На этот раз, правда, Маша была настороже, столкнуть ее в спину неожиданно у Кощея не получилось. Через мгновение, после того как конь остановился, женщина резко повернулась и обеими руками вцепилась в черный кафтан:

— Только попробуй меня столкнуть! — сверкнула она глазами. — Сразу вместе упадем!

Благо, о недопустимости "выканья" ей уже рассказали. Ну, а если это ложь от первого до последнего слова, всегда есть на кого стрелки перевести.

Кощей замер, пораженно уставившись на "невесту". Такой наглости от полонянки он уж точно не ожидал. Царевны-то что, они всегда по углам темным прятались да взгляд от пола поднять боялись, а эта…

Сбоку послышался сдавленный смешок. Кощей бросил гневный взгляд в сторону: советник с интересом изучал резьбу на частоколе и на царя даже смотреть не думал.

Впрочем, ничего любопытного на ограде советник так и не разглядел. Иначе, как объяснить, что уже через миг он повернулся к правителю Навьего царства:

— Позволь, помогу спешиться, мой царь.

Ну, предположим, Кощей и сам мог на землю спуститься. А вот царевне помочь стоило — раз уж она по старинке спихиваться отказалась.

Не дожидаясь ответа, советник легко соскочил с коня, шагнул к царскому жеребцу и протянул руки к Маше:

— Позволь помочь тебе, царевна.

Маша на миг задумалась, а затем разжала руки.

Кощей и сам не понял, почему это его задело.

Огненный Змей вроде бы не сделал ничего такого, что нарушало бы каноны поведения, и возмущаться было нечему, но в тот миг, когда ладони советника подхватили тонкий стан полонянки, легкое негодование царапнуло душу…

Царь зло сжал челюсти, спешившись, бросил повод коня выбежавшему из ворот мальчишке в долгополой рубахе, расшитой алыми петухами, и, не говоря не слова, шагнул в храмовый двор.

Все потом. Царевны, советники, зазовки… Все потом. Сейчас — узнать, что со священным конем.

Маша высвободилась из цепкой хватки советника, оглянулась на спешивающихся рынд, привязывающих поводья к коновязи неподалеку.

— Не желаешь посетить храм, царевна? — мурлыкнул голос у нее рядом с ухом.

Женщина оглянулась на советника:

— Что? А можно?

Огненный Змей пожал плечами:

— Почему нет? Царские телохранители вон тоже пошли…

Маша засмущалась:

— Ну… А вдруг я что-то не то внутри сделаю? Мало ли… В носу поковыряешься, а потом окажется, что это богохульство, за которое на Красной площади расстреливают.

Мужчина тонко улыбнулся:

— Богохульство не карается человеческим судом. Каждый из богов достаточно силён, чтобы самостоятельно покарать человека, нанёсшего ему оскорбление. И если кто думает, что может защитить бога слабыми силами людей — это уже само по себе хула на всемогущего бога.

Маша хмыкнула. Очень мило. Сделаешь что-нибудь не так, тебя молнией долбанет, а ты и знать не будешь за что… Люди хотя бы, перед тем, как на костер тащить, расскажут, в чем ты виновата…

Интересно, а вот то, что Маша про косу Соловью и его сыновьям рассказала — это очень-очень-очень плохо? Или плохо — но без очень-очень-очень? Или все-таки для первого раза не страшно? Раньше-то она ни на Макошь, ни на Велеса ничего никогда не говорила…