Чёрные зеркала (СИ) - Бахтиярова Анна - Страница 46

Я сделала несколько глубоких вдохов, распахнула дверь, перешагнула порог и…

Слёзы хлынули градом, будто я за секунду превратилась в маленькую испуганную девочку. Девочку, которую некому защитить, кроме…

— Мам…

Она стояла передо мной. Женщина, которую я всё ещё считала матерью и ужасно скучала. Точь-в-точь такая же, как в последнюю недобрую встречу. И в то же время другая. Что-то изменилось. Но пока я не могла понять, что именно. Из-за застилающих глаза слёз и нахлынувших эмоций.

— Ты хотела поговорить со мной, Лилит. Вот, я здесь.

Она попыталась вести себя холодно, отстраненно. Будто мы чужие. Но под напором моих слёз преграды рухнули, как плотина, которую прорывает вышедшая из берегов река.

— Ох, Лил…

Я кинулась маме на шею и заревела в голос. Наружу выплеснулось всё накопившееся: боль, страхи, усталость. Я снова превратилась в ребенка, прибежавшего домой в поисках защиты после очередных нападок детей посёлка Бирюзового. Спряталась в материнских объятиях от всего зла на свете, вдыхала до боли знакомый и родный запах волос. Они всегда пахли цветами, даже если бутоны не украшали прическу. А сегодня как раз не украшали. Мама постаралась выглядеть строго, стянула светлые волосы в узел.

— Мне жаль… — прошептала я, всхлипывая. — Жаль, что всё так… что она… она…

— Это не твоя вина, — ответила мама просто.

А в моей душе мгновенно проснулся гнев. Если не моя, то почему же меня оставили одну?

Но я не посмела задать этот вопрос. Почувствовала, что если он прозвучит, то прозвучит упреком, к которому мама не готова. И края пропасти, начавшие путь назад, снова расширятся. Сильнее прежнего.

Я отстранилась Вытерла тыльной стороной ладони слёзы. Вытерла сама. А ведь раньше… раньше это непременно сделала бы мама. Но она не шелохнулась. Взгляд невольно остановился на ее руках, не прикоснувшихся к моим щекам.

— Ох… Так это правда? — я кивнула на обручальное кольцо на мамином пальце.

— А ты решила, что я солгала в письме?

— Да. Нет. Не знаю. Просто это было… внезапно. Потому и не очень правдоподобно.

Мама кивнула на диван, предлагая присесть.

— Нет, Лил. Ничего внезапного. Мы с Аланом давно встречались. Семь лет.

Хорошо, что я успела сесть. Вот это новость! Семь лет?!

Стоп! Кто такой Алан?!

— Он торговец, постоянно приезжал в Бирюзовый, — ответила мама на вопрос, плясавший в глазах. — Я не говорила. Ни тебе, ни Дот. Считала, что у нас с ним нет будущего. И не хотела ранить тебя.

Она сказала это, не чтобы обидеть. И всё же сердце кольнул острый шип. Я то наивная считала, что до приезда в Гвендарлин между мной и мамой не существовало секретов. Не существовало лжи и даже безобидных недомолвок. А она много лет скрывала присутствие важного человека в своей жизни. И при этом убеждала себя, что жертвует личным счастьем ради меня. Меня — подкидыша, чужого ребёнка.

Но мама права. Если б я узнала об ее отношениях с этим Аланом раньше, то побочка всенепременно бы откликнулась. Произошел бы взрыв, вызванный страхом, что меня покинут ради мужчины и возможности жить нормальной жизнью.

Но в конце концов, всё так и случилось…

Пока побочка помалкивала. Но лишь потому, что я еще не поняла, что чувствую…

— Значит, ты не собираешься возвращаться в Бирюзовый, — констатировала я.

— Нет, Лил. Мы живем в поселке Алана, где никто не знает, что… — она замялась.

Пришлось подсказать:

— Что ты была матерью полуцвета?

— Что остаюсь матерью незаконнорожденного ребёнка. Пусть даже его давно нет в живых.

Ногти вонзились в ладони. Вот мы и подошли к сути. Ее ребёнок — другая девочка. Та, что появилась на свет мёртвой. Дитя карнавала. Она, а не я.

— К тому же, насколько я понимаю, герцогиня Виктория не планирует объявлять о твоем истинном происхождении. Значит, для всех ты остаешься моей дочерью.

Услышать эти слова было всё равно, что получить оплеуху.

— Для всех? — спросила я, не сдержавшись. — А для тебя?

Мама посмотрела удивленно. Кажется, она не поняла, что ранила меня.

— Лил, ради всего святого, не искажай смысл моих слов. Разумеется, для меня тоже.

— Но ты намерена держаться на расстоянии.

Она тяжело вздохнула и кивнула.

— Ты уже взрослая. И не полуцвет, нуждающийся в постоянной защите от всех на свете. Да и клан Ван-се-Росса позаботится о твоем будущем. А я… я имею право пожить как все.

В этом был смысл. Умом я понимала. Она потеряла полтора десятка лет, растя чужую дочь и ходя с клеймом матери полуцвета. Если б не поступок герцогини, Ренет Вейн всё равно бы оставалась матерью ребёнка, рожденного без мужа. Но ребенок был бы в земле, а она смогла бы покинуть герцогство и начать жизнь с чистого листа давным-давно.

Но сердце… сердце обливалось кровью.

— Значит, всё ради мужчины.

— Нет. Не только. Ради него, меня и… — мама запнулась, но всё же продолжила. — Дело в том… я жду ребёнка, Лил.

— Поздравляю, — слетело с губ прежде, чем голова осознала новость.

— Лилит!

— Это не издевка.

Мама прикрыла глаза на несколько секунд, собираясь с мыслями, а потом заговорила быстро-быстро:

— Это не замена. Это второй раунд, который я даже не планировала. Я вырастила тебя. Дала всё, что смогла. Ты, как любой другой взрослый маг, можешь строить жизнь, как посчитаешь нужным. Но ты не можешь не признать, что мы отдалились друг от друга. Задолго до того, как герцогине Виктории захотелось покаяться в грехах. Мы постоянно ссорились. Потому что очень разные. Пока ты жила в изоляции, не общаясь ни с кем, кроме меня и Дот, казалось, мы единое целое. Но в Гвендарлин ты осознала, что на мне и моих взглядах мир не заканчивается. У тебя свои приоритеты, свои мечты. Ты знаешь, как я отношусь к Ульриху Бернарду. Я не изменю мнения, потому что считаю: с этим юношей что-то не так, и отношения с ним уж точно не облегчат тебе жизнь. Но ты ни за что с этим не согласишься.

— Но…

— Лил, не спорь, умоляю! Ульрих — проблема. И это не единственный вопрос, в котором мы ни за что не сойдемся. Будем ругаться до умопомрачения. Я люблю тебя, Лилит. Но будет лучше, если каждая из нас пойдет своей дорогой. Не сомневаюсь, ты справишься. И будешь всегда поступать по совести, потому что я тебя этому научила.

Слёзы больше не текли. Щеки высохли. Хотя, казалось бы, самое время снова разреветься в голос. Но как отрезало. Ни намека на влагу в глазах. Да и смысл? У мамы теперь новый ребенок. Родной. А я — чужая — выросла. Она мне больше ничего не должна. Зачем тогда приехала? Поставить точку, как я и просила в письме.

— А как же Дот?

— Она большая «девочка». Твоими стараниями есть хорошая работа в замке Ван-се-Росса. И я оставила ей денег. Разделила премию, что выделила герцогиня. За годы трудов. Правда, я не поняла, каких именно: по уходу за растениями или…

Мама снова запнулась, а я махнула рукой, мол, и так всё понятно. За мое воспитание. Удивило только, что она взяла деньги. С другой стороны, клан Ван-се-Росса ей, правда, задолжал, а нужно еще одного ребенка поднимать.

— Ты сказала Дот обо мне?

— Нет. Она же замок спалит со зла, а ей нужна работа и благосклонность герцогини.

Мы помолчали, не зная, о чем еще говорить. Вроде всё сказано. Точнее, сказано всё то, о чем стоит говорить. А потом мама спохватилась.

— Ох, я ведь даже не спросила, как у тебя дела!

Я пожала плечами. Вот и ответ. Она приехала говорить о будущем, а не о настоящем. Да и что рассказать? При других обстоятельствах я бы многим поделилась. Пожаловалась на бывших друзей, которые считают меня чужачкой и предательницей, поведала бы о колдовстве, мешающем поцеловать вторую половинку, призналась, как мучает мысль об отце — мужчине, не имеющем права так называться. Но я не могла. Выслушивать мои жалобы больше не забота Ренет Вейн.

— Всё как обычно. Из-за уроков — мне ведь в следующем семестре предстоит перейти на четвертый курс — времени почти ни на что не хватает. У меня хорошая соседка. А вчера было новолуние, и, кажется, в секторе побывал дух.