Чёрные зеркала (СИ) - Бахтиярова Анна - Страница 58

— Не получается! Почему ничего не получается?! Должно было сработать!

— Не знаю, дорогая. План был идеален. Но чего-то не хватило.

— Чего?! Скажи, чего?! Мы пробовали и через меня, и через тебя!

— Знаю. Я что-нибудь придумаю.

Но Гвенда не желала ничего слушать! Голос сорвался на крик!

— О, да! Ты придумаешь! Тебе легко говорить! Ты не замурован в зеркале! Ты живешь в замке, как самый обычный маг! Это я торчу здесь, как проклятая!

С истошным криком она ринулась прочь. Забирать энергию учеников, не иначе.

Дарлин тяжело вздохнул и проворчал:

— Да, это невероятное счастье быть привязанным к замку, покидая его на считанные часы. И кого волнует, сколько сил я трачу, чтобы снабжать тебя энергией, любимая. Ты никогда не остаешься довольной.

Он провел руками по лицу, словно пытался стереть усталость, а потом наклонился к несостоявшейся жертве, поднял ее на ноги и подул в затылок. Девушка открыла глаза, но вряд ли что-то увидела. Она спала наяву.

— Возвращайся в спальню, Барбара, — велел Дарлин и сделал безумную вещь — поцеловал девушку в лоб…

Она послушалась. Пошла. Барбара. Молоденькая Барбара Глайд — прошлогодняя воспитательница полуцветов. Снаружи ее ждали. Дюжина упырей, трясущиеся от страха. Питомцы, которые ничего не могли противопоставить основателям. В отличие от Урсула, они даже не пытались. Не смели…

— Да чтоб вас всех черти утащили! — объявила я, проснувшись. Правда, сама не поняла, к кому именно обращалась. Просто накопилось раздражение. Горячее, как только что вскипевшая вода. Хотелось облагодетельствовать кого-нибудь знатным проклятьем. Да чтоб сработало!

Ночь еще не закончилась. На часах, что стояли на тумбочке Рашель, значилась половина третьего. За окном пошел снег. Первый снег. Пушистый, красивый, волшебный. Вот только… только я смотрела на него не через стекло, а сквозь то самое покрытое пеплом черное зеркало. Будто снег снаружи — в реальном мире, а я… я где-то еще…

— Рашель!

Попытки растолкать соседку не увенчались успехом. Она не просыпалась, погрузившись в сон слишком глубоко. Наверняка, бродит на пепелище восемь столетий назад. Не зная, что еще придумать (ощущение нереальности пугало до жути), я рванула вниз. Может, Ульрих воспользовался камушком и ждёт в холле.

Он ждал! Сидел на нижней ступени и читал книгу при свете лампы.

— Как она горит? — спросила я удивленно. В ночь духа всё освещение гаснет само собой, будь то светильник, фонарь или факел на стене.

— Ведьмовская магия, — пояснил Ульрих, откладывая книгу по истории Гвендарлин. — Долго же ты сегодня собиралась.

— Решила поспать и видела сны, — я присела рядом с полуведьмаком. На пару ступеней выше расположился Урсул, последовавший за мной из спальни.

Я рассказала всё. Ничего не утаивая, хотя меньше всего на свете хотелось признаваться, что основатель посчитал меня похожей на них с Гвендой.

— Это может значить всё, что угодно: от цвета магии до некоторых способностей. Ты же умеешь покидать тело. Ну, в смысле, пока не контролируешь этот дар, но он в тебе есть.

— Не уверена, что это хороший дар.

— Дар — это всегда дар, — заверил Ульрих и замер, прислушиваясь.

Я тоже услышала этот звук. Похожий на скрип колеса. Шел он точно не из сектора, а снаружи. Странно, телегам на полагается ездить по коридорам Гвендарлин.

— Пойдем, посмотрим, — предложила я, поднимаясь.

Урсул зашипел, а Ульрих схватил мою руку.

— Не надо. С замком что-то не так. Он будто… будто…

Перед глазами встал снег, идущий в неком ином измерении. Там, где полагалось находиться и нам, но мы не находились.

— Будто мертв, — подсказала я.

Ульрих кивнул.

— Останемся здесь. Я не боюсь, поверь. Просто в секторе больше жизни, чем снаружи. Я это чувствую.

Озноб пробрал от макушки до пяток, скрытых пушистыми ночными туфлями.

— А если… если…

— Это закончится. Ночь мертва, но не навсегда. Не спрашивай, откуда я это знаю. Ведьмовское чутье подсказывает, наверное.

Скрип всё приближался. Мерзкий, пугающий. А потом внезапно стих. У самой двери в темный сектор. Наступившую тишину нарушил стук. Кто бы ни явился вместе со скрипом, он намеривался попасть внутрь. Пока спрашивал разрешения, но, наверняка, был способен зайти и сам, не получив оного.

Неожиданно Урсул осмелел. Подбежал к двери и мяукнул.

— Ш-ш-ш… — возмутилась я на питомца.

Поздно. Нас услышали. Или знали, что мы здесь.

— Лилит, Ульрих, открывайте. Есть разговор.

Голос принадлежал мужчине. Пожилому мужчине. Вряд ли Дарлину. Ведь я всегда видела и слышала его настоящего.

— Не бойтесь! — снова раздалось из коридора. — Просто откройте дверь. Поговорим. Я не могу зайти внутрь.

— Звучит, как ловушка, — пробормотала я, хотя начинала в этом сомневаться.

Урсул скреб лапами порог. Кот однозначно доверял визитеру. Ульрих подумал о том же. Тяжело вздохнул и сделал мне знак, чтобы оставалась на месте, а сам пошел к выходу. Но осталась я, как же! Рванула следом. Воевать с нежданным «гостем», так вместе.

Это был старик. Седой, с длиннющей бородой, но не висящей паклей, а ухоженной — волосок к волоску. Одежда тоже производила приятное впечатление: скромная, но добротная и… хм… старинная. Что до скрипа, то издавала его тележка, нагруженная книгами, в основном учебниками.

— Доброй ночи, — проговорил он. — Хотя ночи духа редко бывают добрыми.

— Кто вы? — спросил Ульрих строго.

Мы оставались в секторе, старик в коридоре. Он не пытался войти внутрь. Или же, правда, не мог. Я смотрела на него во все глаза, и пробирал озноб. Могла поклясться, что видела его раньше. Борода с усами прятали половину лица, но черты даже в темноте казались знакомыми. Единственным источником света оставалась лампа Ульриха, способная освещать не больше метра.

— Я Эдгар Росс. Но мое имя вам вряд ли что-то скажет. Я смотритель Гвендарлин.

— Но эту должность упразднили лет сто назад, — возразил Ульрих, а я вытаращила глаза, ибо знать не знала ни о каких смотрителях.

— Верно. Вот только сегодня особая ночь. Две ночи пересеклись в одну. Наша летняя и ваша осенняя. Нынче вы у нас в гостях. Сам замок спрятал вас. Все сектора. От основателей, готовых нанести сокрушительный удар. Утром всё вернется на свои места. Но, боюсь, это последнее, что Гвендарлин способен сделать для вас. Его силы заканчиваются. Как и силы истинного духа. Кровь членов ордена больше не поможет. До развязки осталось недолго.

В висках стучало. Старик говорил безумные вещи. Но в то же время демонстрировал невероятную осведомленность.

— Но… — начал Ульрих и замолчал, как и я, утратив дар речи.

— Я — друг, поверьте. Это я написал истории для вас в «Непопулярных легендах», а моя любимая вдохновила одного талантливого ученика нарисовать картинки для «Книги надежды». Мы оставили достаточно подсказок, чтобы вы могли действовать, когда придет время. А оно не за горами.

— Но откуда вы… — начала я, однако старик перебил:

— Неважно, откуда я всё это знаю. Скоро вы получите ответ, и он вам не понравится. Сейчас важнее другое. Я пришел предупредить. От легенд оказалось мало толку, а вот над картинками стоит поломать голову. Там есть всё, что необходимо. А еще… — он с пронзительной грустью посмотрел на меня. — Когда заглянешь в глаза смерти, помни, что есть узы, гораздо крепче опостылой любви. Воспользуйся слабостью противника, как бы отвратительно это ни казалось. Дай себе шанс. Шанс прожить долгую жизнь.

Я открыла рот, но старик приложил палец к губам и продолжил:

— У меня есть к тебе просьба, Лилит Ван-се-Росса…

Меня передернуло от прозвучавшей фамилии, а мужчина, назвавшийся смотрителем, не потрудился этого заметить.

— Скажи ему (когда придет время, ты поймешь, о ком речь), чтобы не смел горевать. Я ни о чем не жалею. Настоящая любовь стоит любых жертв. У него она тоже есть. Пусть не забывает об этом ни на минуту и не теряет драгоценное время. Запомнила, Лилит?