В последний раз спрашиваю по- хорошему: Ты на мне женишься? (дилогия) (СИ) - Николаева Раиса Борисовна - Страница 5

Видимо, убедившись в том, что она говорит правду, он точно таким же способом заглянул в глаза малышам, Фанне, после чего с отвращением вытер руки платком, видимо, сочтя даже прикосновение к таким ничтожным существам оскорблением для себя. Глаза мужчины засветились злобой, стало ясно, что он не получил того результата, на который надеялся.

Он оглянулся по сторонам в поисках того, на кого бы свою злость выплеснуть, взгляд его остановился на вампире.

Мужчина шагнул по линиям рисунка, не обращая внимания на то, что стирает эти линии подошвами сапог, и одним движением вырвал все трубки из тела.

— Тебе еще рано сдыхать, — ласково сказал он. — Как только я разберусь, что случилось, ты еще раз окажешься на этом камне. Надеюсь, что тебе понравилось? — голос мужчины сочился ядом, не было ни малейшего сомнения, что Ирина Павловна видела сейчас последние аккорды какой-то давней вражды или войны.

Вампир не отвечал. То ли он был совсем обессилен, то ли так выражал свое призрение врагу. Мужчина грубо стиснул вампиру лицо, принуждая смотреть ему в глаза, потом откинул его в сторону, словно поломанную куклу, оглянулся по сторонам, увидел тела, лежащие вокруг рисунка, махнул рукой, и все они мгновенно обратились в пепел.

— Вампира и этих четверых — в камеру, — громко приказал он кому-то. — Через три дня я вернусь, еще раз поговорю с женщинами, а потом можете их забирать себе, это мой вам подарок.

Ирина Павловна услышала взрыв радости и, повернувшись в сторону раздающихся благодарных криков, содрогнулась от ужаса. Мерзкие, небритые, грязные рожи целой кучи здоровенных мужиков вызывали омерзение, но еще больше они вызывали страх.

Их поволокли в камеру. Конвоиры, что тащили ее и Фанну успели облапить их, не скрывая, что ждут не дождутся, когда женщины окажутся в их полной власти. В камере пленники забилась в самый дальний угол. Ирина Павловна поняла, что ей придется убить и Фанну, и детей, и себя, чтобы избавить всех от страшной и мучительной смерти.

Глава 6

Немного погодя в камеру втащили вампира и приковали к стене за руки и за ноги. Сначала Ирина Павловна не поняла, для чего их оставили в одной камере с вампиром, ведь наверняка в этом подвале полно свободных темниц. Но потом, услышав, как вампир жадно вдыхает воздух, как причмокивает при этом, она догадалась, что он страшно голоден, и его нахождение рядом с потенциальной едой доставляет ему дополнительные мучения.

Фанна и дети даже дышать боялись в присутствии вампира, а вот Ирина Павловна, очевидно, под воздействием огромного количества просмотренных фильмов, в том числе и про вампиров, да не о плохих и злых кровососах, а об очень хороших, любвеобильных красавчиках, решилась подойти к вампиру поближе и хорошо его рассмотреть.

В камере было темно, совсем немного света проникало через окошко с решеткой, прорезанном в двери. Этот свет был отражением света в коморке охранников, которая находилась в конце коридора. Ирина Павловна, или Лори, как ее называли и дети, и Фана, могла зажечь фонарик или свечу, но это обязательно бы привлекло внимание стражи, поэтому надо было сначала занавесить решетчатое окно чем-то темным. Выбор пал на черную куртку на синтепоне. Завесив окно, она достала маленький фонарик, подошла к вампиру, присела рядом на корточки и посветила ему в лицо. Вампир рванулся к ней. От неожиданности Ирина Павловна отшатнулась в сторону и упала на пол, выронив фонарик. Потом, сообразив, что вампир ничего не сможет ей сделать, она снова посветила на этого несчастного и содрогнулась от ужаса. До красавчика ему было, как до Луны пешком. Худой скелет, обтянутый кожей — вот что он из себя представлял. Особенно противной была голова. Голый череп без волос со сморщенной пергаментной кожей, красные глаза и совершенно безумный взгляд. И все же в какую-то долю секунды ей показалось, что он с любопытством посмотрел и на нее, и на ее фонарик, и этот единственный осмысленный взгляд придал ей сил, чтобы попробовать поговорить с ним.

— Я понимаю, — тихо начала она, — тебя подвергли таким пыткам, таким мучениям, что сохранить здравый ум и здравое сознание невозможно. Но если ты меня понимаешь, если ты можешь хоть немного взять себя в руки, чтобы поговорить со мной, прошу, скажи хоть что-нибудь.

Вампир молчал. Ирина Павловна с сожалением вздохнула, и тут услышала шипящий дрожащий голос.

— Что ты от меня хочешь?

Она радостно вгляделась вампиру в глаза, ей показалось, что глаза стали менее красными и слегка почернели.

— Скажи, — все так же тихо спросила она, — в том состоянии, что ты сейчас находишься, ты смог бы убить охранника, если бы мы заманили его в камеру, а тебя освободили от оков?

И тогда вампир засмеялся, засмеялся таким страшным безрадостным смехом, что у нее сжалось сердце, а потом он открыл рот, и Ирина Павловна увидела, что у него вырваны все зубы. Она взглянула на руки вампира — и ногти вырваны, самым изуверским способом. Но она не сдавалась.

— Я спрашиваю, хватит ли у тебя физических сил, чтобы убить сильного мужчину? — терпеливо объяснила она. — Оружие, вернее, нож я тебе дам, — вот тут вампир перестал смеяться, с огромным удивлением рассматривая ее, потом неуверенно кивнул. Но ей мало было этого неуверенного кивка, и она требовательно спросила: — Что тебе нужно, чтобы хоть немного восстановить силы?

Вампир иронично хмыкнул, удивляясь, что она сама не догадывается, а потом прохрипел:

— Мне нужна свежая кровь, что же еще?

Она подумала, что об этом нетрудно было догадаться, и вздохнула: кровь ей придется отдавать свою. Ирина Павловна несколько раз лежала в больнице. Ей и капельницы ставили, и делали уколы внутривенно, и брали из вены кровь на анализы, и всегда она отворачивались, чтобы не видеть торчащие из руки иголки. Сейчас она горько пожалела об этом. Нет, теоретически она приблизительно знала, как сделать укол в вену. Жгутом перетянуть руку выше локтевого сустава, потом несколько раз сжать и разжать кулак, потом смазать ваткой, смоченной в спирте, место будущего прокола… и ткнуть туда иголкой. Ужас!

Несколько минут она собиралась с силами, потом достала шприц, благо их у нее было несколько штук, остались после болезни, и теперь они так неожиданно пригодились. Ирина Павловна уже была готова приступить к этой неприятной процедуре, когда вампир все так же хрипло прошипел:

— Твоя кровь, и кровь этих детей мне не подходит. Для меня она ядовита, а вот кровь второй девушки — самое то.

— Почему это наша кровь ядовита? — даже немного огорчилась Ирина Павловна, хотя должна была бы этой новости радоваться.

— В вас течет кровь того проклятого народа, что исчез из этого мира много-много лет назад, — не то спрашивал, не то утверждал вампир. — Хоть эта кровь изрядно разбавлена людской кровью, для меня она все равно не подходит. Если хочешь дать мне крови, — при этих словах вампир жадно глотнул, — то дай кровь этой девушки.

Ирина Павловна растеряно оглянулась. Ей даже себе страшно было прокалывать иглой тело, проколоть же вену другому человеку было еще страшнее.

— Я слышала, что вампиры умеют внушать свои мысли, — с дрожью в голосе сказала она, и дождавшись его подтверждающего кивка, жалобно попросила: — Ты не мог бы внушить Фанне, что это будет совсем не больно и не страшно? Что то, что я буду делать, это для ее же пользы, поскольку другого выхода у нас нет.

Вампир снова утвердительно кивнул, тогда Ирина Павловна подошла к Фанне, приказала детям сидеть тихо, отвернувшись к стене, потом вместе с кормилицей (придумав какую-то чушь, для чего ей нужно, чтобы она это сделала) они подошли к вампиру. Его глаза стали черными, и он четко, внятно и очень спокойно произнес:

— Фанна, ты должна делать то, что тебе прикажет твоя госпожа. Ты не должна бояться. Никакой боли, никакого страха, тебе спокойно и хорошо. Ты поняла меня? — Фанна, неотрывно глядя ему в глаза, заворожено слушала, потом медленно кивнула. — Все, — привалившись к стене, сказал вампир, — я сделал то, что ты просила.