Феникс сапиенс (СИ) - Штерн Борис Гедальевич - Страница 31

– Их уже находили, обычные диски, – уточнила Алека, – точнее, их отпечатки на глине. Даже удалось воспроизвести несколько минут речи. Но это слезы…

На следующий день сразу две группы – Сэнк со Стимом и Крамб с Колой и Алекой – отправились на двух лодках в дальнюю часть озера – там начинался глубокий залив, ведущий в ущелье, промытое талой водой в леднике. Сначала разведчики плыли по заливу между ледяных берегов, которые становились все выше и круче. Потом залив превратился в реку, текущую по ледяному ущелью меж низких берегов, местами усеянных крупным булыжником, местами покрытых крупнозернистым темным песком. Берега упирались в почти отвесные ледяные стены. А потом стены сомкнулись над рекой, образовав огромный тоннель.

– Страшно! – сказала Кола.

– Грандиозно! – возразила Алека.

– Чего бояться? Я тут с вами, и вон Сэнк со Стимом плывут впереди, – Крамб попытался успокоить Колу. – Не в преисподнюю плывем, а всего лишь внутрь ледника.

Становилось все темней. По бокам туннеля стали попадаться шумные водопады – вода падала сверху через колодцы, через них же проникал свет. Каменно-песчаные берега сузились, Сэнк причалил и махнул рукой Крамбу, чтобы тоже причаливал. Все вышли на берег. Сэнк присел на светлый окатанный камень и грустно спросил:

– Ну и где же Санкт-Петербург?

– А почему ты решил, что его обломки должны быть здесь, а не в пяти километрах западнее? – спросил Стим.

– Он же был огромным, на Римской карте город отмечен как мегаполис, так что может быть и здесь, и там.

– Дядя Сэнк, посмотри, на чем ты сидишь! – вскричала Алека.

Сэнк встал и обернулся. То, на чем он сидел, оказалось пышными ягодицами мраморной статуи, обломанной по талии и середине бедер.

– Вот мы и нашли его! – сказал Сэнк.

И началась захватывающая рутина. Каждый день две группы на лодках или вездеходах добирались до ледника, залезали в расселины, копались в обломках зданий, резали лед бензопилами, разгребали гальку и песок, отковыривали ломами бетонные блоки. Под вечер возвращались с грузом. Лема и Кана встречали добытчиков на палубе, прыгая и радостно смеясь. Потом все вместе сортировали и разбирали находки. Чего там только не было!

– Книги, чаще их обрывки и лохмотья. Поначалу книги находили редко. Их вырезали изо льда и складывали в морозильной камере в виде ледяных брикетов.

– Маленькие тонкие диски с информацией, записанной в неизвестном, по-видимому, в цифровом формате.

– «Плитки» и «дощечки» – плоские коробки разного размера со стеклянным окном и с кремниевыми прямоугольниками (вероятно, полупроводниковыми микросхемами), предположительно электронно-информационные устройства.

– Экземпляры одежды и обуви.

– Пластиковые диски с дорожками звукозаписи.

– Мелкие предметы быта.

– Экземпляры огнестрельного оружия.

Это то, что можно и стоило везти в лагерь. Гораздо больше нашлось того, что привезти нельзя:

– Три сплющенных скрученных железнодорожных вагона.

– Остатки автомобилей разного размера и назначения.

– Обломки чугунных оград.

– Нос крупного судна, торчащий из морены.

– Генератор крупной электростанции с содранным кожухом и обнаженными медными обмотками статора.

И, конечно, повсюду останки людей, кости, куски костей. Первая находка на третий день разведки вызвала шок – неповрежденный скелет, даже сохранился застегнутый ремень с лохмотьями брюк. Никто, кроме Алеки, никогда не видел непогребенных скелетов. Человека похоронили в морене, навалив холмик из камней и постояв в молчании. А потом уже не хоронили никого.

Ледник основательно перемолол и перекорежил большую часть того, что захватил с собой из северного города. Судьба каждой вмороженной вещи зависела не только от прочности, но и от того, насколько ламинарным был поток льда вдоль ее трехсоткилометровой траектории. Если лед срезался, скручивался, рвался, тоже самое происходило и с предметом. Если вещи повезло вморозиться в спокойный объем льда, избежавший пертурбаций, она могла приехать к месту встречи с солнцем вполне в приличном состоянии. Находили и трак карьерного экскаватора, скрученный пропеллером, и совершенно целую фаянсовую кружку, даже ручка была на месте. Кстати, Сэнк, по его словам, приватизировал эту кружку и с тех пор пил чай только из нее. Находили и переломленный пополам корабельный кнехт, и совершенно невредимую книгу, раскрытую посередине. Конечно, исковерканного и искореженного было больше: путь был длинным и не простым.

Книги – что рваные, что целые – попадались реже, чем плитки и дощечки. Если считать, что на каждого древнего жителя приходилось по два электронных устройства, то из статистики находок получалось, что он в среднем держал меньше одной книги. Сэнк предположил, что электроника полностью вытеснила бумагу. И все же Инзор с Алекой в один прекрасный день нашли месторождение книг.

Оно располагалось в ледниковом распадке в трех километрах к западу от озера. Внимание Алеки привлек угол металлического ящика, торчащий изо льда. Довольно быстро ящик вырубили с помощью перфоратора и отвезли на базу: ждать было невозможно. Весил он килограмм сто, внешний осмотр показал следующее: стенки – сварные из пятимиллиметровой стали, немного вдавлены внутрь. Два угла ящика чуть смяты. Крышка – из той же стали, крепится болтами. На крышке выбита аббревиатура АСК, BSA и дата 2137. Крамб срезал болты, подождали, пока крышка оттает от содержимого, открыли ящик и ахнули. Он был плотно забит аккуратно сложенными книгами одного формата – целыми и невредимыми. На следующий день приехали с миноискателями и нашли еще три похожих ящика. Один был сильно деформирован. Размер одного из ящиков немного отличался: в нем были книги другого формата, похоже, ящики варились под определенный размер книг, которые складывались аккуратными стопками, вплотную прижатыми друг к другу.

Всем не терпелось взглянуть на книги. Крамб разрезал два ящика: книги в стопках оказались разной толщины, с разными названиями на корешках. Можно ли было аккуратно разделить смерзшиеся блоки на отдельные книги? Крамб обещал попробовать, а пока надо было срочно искать еще.

Четверо мужчин (Стим работал почти наравне со всеми) и Алека прочесали глубинными металлоискателями несколько соток поверхности льда вокруг первой находки, отметив желтыми флажками «мелкие», до полутора метров, и синими флажками «глубокие» объекты. И началась тяжелая изнурительная добыча. Каждый день впятером вырубали, выпиливали и отвозили три-четыре слабо поврежденных ящика. Сильно поврежденные оставляли в леднике. Никто не мерил температуру воздуха – казалось, стоит жара. Когда светило солнце, мужчины работали, раздевшись до пояса, иногда окатываясь ледниковой водой. Так не работают ни кладоискатели, ни старатели – только спасатели.

Команда приостановила самозабвенную добычу книг лишь к концу июля, когда морозильная камера была до отказа заполнена ледяными книжными блоками. Да и другие артефакты уже не помещались в трюме – их складывали в палатке на берегу. Настало время осмыслить, что же они обнаружили, и решить, что с этим делать дальше. Всего было добыто около двухсот ящиков. Год упаковки, выбитый на крышке, отличался от ящика к ящику, даты покрывали интервал от 2120 до 2145 года, максимум приходился на 2130-е.

То, на что наткнулись герои, не могло быть ни библиотекой, ни обычным книгохранилищем – там незачем упаковывать книги в пятимиллиметровую сталь. К тому же книги укладывались вразнобой по тематике и по жанрам – сортировались только по формату, чтобы плотней уложить их в ящики. Кола попробовала расшифровать аббревиатуру, выбитую на крышках.

– Я думаю, там трехбуквенная аббревиатура на двух языках с одним и тем же значением. Скорее всего, на русском и английском. Если использовать эту гипотезу как ключ, то что-то можно подобрать. Кажется, есть один разумный вариант. АСК – Армия спасения книг, BSA – Book Salvation Army.

– Точно! Браво Кола. Это сразу все объясняет. Люди спасали книги, тогда понятно, зачем пятимиллиметровая сталь. Спасали для какого-то будущего, где книги могут снова понадобиться, спасали от современников, от гниения, потопов, пожаров, от войны. Какие же они молодцы! Те люди ведь наверняка понимали, что все электронное достояние человечества может охряснуть в один прекрасный день.