Приёмный (СИ) - Кочеровский Артем - Страница 2

Ждать, когда одноклассники и старшаки почувствуют превосходство, пришлось недолго. Первое время они делали вид, что сочувствуют. Хлопали по плечу и подбадривали, но мало-помалу защитная аура «неудачника» сошла на нет. Интернат — не то место, где жалеют слабых. Не прошло и месяца, как я услышал дерзость от тех, кто раньше меня боялся, и отстранённость в словах бывших друзей. Тучи сгущались, и я не видел просвета, потому как была ещё одна проблема…

Энергия раскладывалась на много подвидов, но, если не вдаваться в детали, то выделить можно два основных — энергия воздействия и энергия сохранения. В народе её называли просто — красная и зелёная. Многие родители хотели иметь детей с определенной энергией. Быть уверенными, что их чадо продолжит семейное дело или закроет бреши. Будущие семьи присматривались к детям заранее, дожидались ритуала высвобождения и только после этого делали свой выбор в пользу того или иного ребёнка. Я, как и все, ждал двенадцати лет и намеревался уйти в семью. Но клеймо бракованного наглухо закрыло двери в счастливый мир.

И что же делать дальше? Обычно парни, которых до шестнадцати лет не забирали в семьи, убегали. Некоторым удавалось найти работу или прибиться к мелкой шайке. Этот вариант я тоже не рассматривал. Зачем кому-то делиться со мной едой и кровом, если даже с возрастом я не отплачу делом? В конечном счете мне ничего не оставалось, кроме как расти, ждать наступления совершеннолетия и бояться будущего…

Итак, в двенадцать лет мои сверстники получили способности, а я — нет. Из этого можно было сделать вывод, что в скором времени я стану новым Окурком. На Антона злились из-за позднего дня рождения, меня же презирали из-за отсутствия силы. Характер негатива неважен, итог один — рано или поздно кто-то захочет ударить меня в лицо. Почему? Потому что может.

Раньше меня называли Данил, Даня, ну или по фамилии — Огинский. Теперь же в коридорах всё чаще звучало Бракованный. Пока я слышал это только за спиной, но то было вопросом времени.

Понимая, что моя репутация, а значит и жизнь, катятся в помойку, я встал перед выбором — сдаться и потонуть под волной проблем или ещё побарахтаться. Интернат давал детям хреновое образование, но неплохие жизненные уроки. Один я выучил особенно хорошо. Сдаться — никогда не поздно, но прежде убедись, что сделал всё возможное.

Вместо того, чтобы распускать нюни и цепляться за отвернувшихся друзей, я пошел… в спортзал. Именно. В отличие от моих сверстников, которые использовали интернет как место, где можно выложить фотки, попереписываться и посмотреть женские прелести, я иногда читал образовательные статьи. И потому знал. Энергия, что высвобождается в теле сразу после ритуала, слишком слабая и почти не делает человека сильнее. Ребятам перепало по парочке аур и способностей, но на первых парах они были не чем иным, как просто фокусами.

Энергия развивалась либо с возрастом, либо с постоянной практикой, а так как занятий по развитию энергии в интернате не было, значит оставалось только время. Его-то я и собирался притормозить. Если усиленно заниматься, наращивать мышечную массу и тренировать выносливость, то какое-то время я буду идти с ними вровень.

Природа не наделила меня крепостью и массой. Среднего роста, но жилистый. Так говорил физрук. Тем не менее с должной мотивацией, кой у меня было — хоть отбавляй, я быстро освоился на турниках, брусьях и гимнастических кольцах. Отжимания по утрам стали такой же нормой, как чистка зубов, а пробежки — вторым завтраком.

Два года жизни после высвобождения энергии прошли… хорошо. По правде сказать, их можно было назвать моим триумфом. Я не только отбился от нападок сверстников, но и укрепил свой авторитет. По-прежнему держал за собой место в столовой и не позволял называть себя Бракованным. Была пара старшаков, но те грубили не только в мою сторону. Терпимо.

Пока ребята светили друг перед другом способностями и мерялись аурами, я закалял тело и дух. Примерно раз в месяц находился смельчак, который бросал мне вызов. Сбивал на футболе, подрезал в коридоре или якобы случайно скидывал со стола тетради. На такие выпады я отвечал жёстко. Не обращая внимание на пафос и красное свечение, бил в лицо и осаживал на задницу. Потому как знал — стоит дать слабину, и они насядут так, что уже не вывезешь.

Натренированное тело ни разу меня не подводило. Чего не скажешь про приступы. Любой конфликт вёл за собой эмоциональный всплеск. Раз на раз не приходилось. В прошлом месяце, когда я сцепился с Серёгой, приступ прошёл едва начавшись. А в следующем месяце я рисковал получить от задохлика Вани, потому что почти ослеп, когда началась потасовка.

В интернете про свою болезнь я ничего не нашёл. Хотя нет. Я нашёл много всего, но, если бы принял на свой счёт хоть один процент от прочитанного, мог бы смело сдаваться в психушку. Дабы не погрязнуть в сомнениях, я отметал всё, что хоть немного отличалось симптоматикой. И в конечном счёте вычеркнул все болезни. Поиски чудо-лекарства закончились неудачей. Вместо этого я взял на вооружение приём, который помогал при любых эмоциональных всплесках — посчитать до десяти. Удивительно, но этот простой приём в корне изменил моё представление о болезни.

Несмотря на мои успехи, ведь я отбивал одно нападение за другим, будь оно словесное или физическое, я всегда чувствовал угрозу. И это не было паранойей. Не просто же так половина всех конфликтов в нашем классе проходила с моим участием? Меня уважали, побаивались, относились настороженно, но это не отменяло того факта, что я… Бракованный. Я походил на смертельно раненного льва, вокруг которого крутились гиены. Они не осмеливались вызвать льва на честный поединок, но покусывали за лапы и проверяли, как долго он ещё подержится.

… … …

В среду последним уроком была физкультура. Мы размялись, сдали норматив на стометровку, оставшееся время играли в футбол. Время вышло, и физрук выгнал нас с площадки. Понимая, что спешить на следующий урок нам не нужно, мы побрели в раздевалку.

За два года я привык чувствовать прессинг и давление. Свыкся. Как влюблённый в любое время дня и ночи посвящал часть мыслей своей избранной, или спортсмены раз за разом прокручивали в голове триумф будущих побед, так я думал о защите. Мысли стали незаметными и ненавязчивыми, будто программа, которая работала в фоновом режиме.

Со временем я составил для себя список мест и ситуаций, где вероятность конфликта возрастала. Раздевалка была таким местом. Спортивная одежда вместо школьной формы, удобная обувь, физические нагрузки и горечь в теле. Атмосфера способствовала.

С вытоптанного стадиона, на котором лишь по бокам осталась трава, я дошёл до спортзала. Здание интерната было довольно старым, но деньги здесь водились. Иногда детей брали в клановые или просто богатые семьи, которые оставляли очень щедрые пожертвования. Разумеется, сделать ремонт разом не могли, ведь дети жили в интернате круглогодично. Потому подлатывали кусками. Спортзалом занялись недавно. Закончили ремонт снаружи и хотели за лето обновить внутрянку, но пока вошедших встречал деревянный пол, осыпавшийся потолок и шесть рабочих плафонов из десяти.

Нырнув в спортзал, я пробежал вдоль волейбольно-баскетбольной площадки и одним из первых вошёл в коридор к раздевалке. Я делал так всегда. По-быстрому переодевался и уходил, чтобы лишний раз не испытывать удачу. Так должно было случится и на этот раз, но в темноте коридора я увидел красное плечо и почувствовал удар, от которого меня развернуло почти в полный оборот.

Вскакивая на ноги, я корил себя, что прозевал нападение. Выпрямился, разглядел соперника и понял — почему. Раевский Влад — парень из младшего класса. У них урок физкультуры только начинался, и они выходили из раздевалки. Прежде я не ждал опасности от младших, поэтому и упустил момент.

Пока я вставал, сзади подтянулись мои одноклассники, и я увидел хищные улыбки на их лицах. Готов поспорить, что всего один толчок малого, который сбил Бракованного, породит много разговоров и сплетен. Одноклассники Раевского так и вовсе в открытую заржали.