Трофей (СИ) - Кистяева Марина - Страница 13

- Мила, ночью ты производила впечатление более смелой девушки, - ироничный тон с нотками пренебрежения подействовал на Милославу удручающе.

Ночь – это ночь. Как там говорят? Ночью все мыши серы.

- Почему… ты здесь? – с её губ сорвался вопрос, который интересовал её больше всего.

- А где мне ещё быть?

- Не знаю.

- Милослава, если мы с тобой уже несколько часов пара, и между нами непреодолимое притяжение и страсть, то вполне естественно, что мы просыпаемся вместе.

Услышав последнюю реплику, она не выдержала. Отбросила покрывало прочь, порадовавшись, что нижнее белье никуда не делось, свесила ноги с кровати и слегка запаниковала, когда не обнаружила поблизости своей одежды. Она была! Точно! Мила же раздевалась где-то!

По коже побежали мурашки, а горло обожгло испугом. Воспоминания ночи оказались туманны, особенно всё, что было после разговора на кухне.

Вот она встает и куда идет? В спальню? Нет! Она раздевалась в ванной.

И тут взгляд Милы наталкивается на халат, небрежно кинутый на дальнее кресло. Она сто процентов не могла его там оставить, потому что иначе ей пришлось бы прошествовать в нижнем белье через всю комнату! А она знала, что в квартире мужчина. Мила вспомнила: халат она оставила на кровати, аккуратно положив себе в ноги.

Остается Глеб. Значит, это он, придя в спальню, в раздражении кинул её халат на кресло.

Делать было нечего. Надо вставать и быстренько добежать до кресла, не думая о том, что за ней наблюдают.

Мила опустила ноги на пол и порывисто поднялась. Сделать она успела два шага, когда услышала хрипловатое:

- Стоять.

У Милы подкосились ноги, и каким-то чудом она не упала на ламинат.

Сердце бешено заколотилось, его пульсация, казалось, отдавалась во всем теле, особенно в горле. Появилось покалывание в области затылка.

- Зачем? – выдохнула Мила, до сих пор труся обернуться и встретиться взглядом с мужчиной.

Ночью было значительно проще.

- Хочу на тебя посмотреть.

Волна жара стремительно прокатилась по крови Милы, щеки разрумянились, дыхание окончательно сбилось. Утро выдавалось насыщенным на эмоции.

И снова Мила не нашлась, что ответить. Только повторила:

- Зачем?

- Мила. Повернись.

В мужском голосе появились металлические нотки. Глеб явно терял терпение, раздражался.

Он привык, чтобы его приказам подчинялись. А тут какая-то девица мало того что испортила ему ночь, предложила черте что в итоге, так ещё и выкаблучивается с утра.

Мила опустила голову и посмотрела на своё белье. Розовый кружевной комплект, идеально на ней сидящий. Бюстгальтер подчеркивал упругость груди и красивую форму, трусики нигде не врезались, не перетягивали.

У Милы было две страсти, перед которыми она не могла устоять, и тяги которым не противилась. Рисование и красивое нижнее белье. Если к первой отец относился довольно снисходительно, говоря, что она дочь своей матери, и выделял ей деньги на обучение и инструменты, со второй приходилось изворачиваться и хитрить. Отец критиковал её желание приобретать красивое белье, называя это развратом (только в матерной форме). И настаивал на простом хлопковом. Сколько Мила ни билась, итог был один. Нет и всё. «Денег не дам».

Тогда Мила прекратила вести разговоры, и сама стала выделять себе энную сумму на белье. Раз в квартал получалась купить пару сногсшибательных комплектов, которые она аккуратно прятала от отца. Папа имел привычку перебирать её вещи. Вернее, как. Купить, а потом забрать. Обычно покупал что-то красивое и дорогое перед «выгулом» к Тойским, при этом требуя, чтобы она не срезала ярлыки.

В отсеке бельевого шкафа, где хранились домашние халаты, пижамы, «одобренное» белье, Мила сделала потайное отделение. Сама причем. Отец уезжал в командировку на четыре дня, и она за это время посмотрела обучающие уроки в «Ютубе», взялась за дело. Благо инструменты нашлись в кладовой. Ими когда-то пользовались работники в загородном доме.

С периодичностью раз в полгода Мила «переселяла» красивое белье в своё обычное. Так и жила. Комплектов у неё было не много, всего семь.

Розовый, надетый сейчас на ней, был как раз из этой семерки.

Черт!

Кружево на бюсте казалось совсем прозрачным. На трусиках, кстати, тоже. Соски то ли от легкой прохлады, ощущавшейся после ночи под одеялом, то ли от нервозности, превратились в два камушка. Да и зона бикини просматривалась.

Повторное «черт, черт»…

Девушка, помня про вчерашний разговор, заставила себя повернуться на пятках, собрав всю волю в кулак. С незнакомцем она готова была переспать, а сейчас трясется от того, что на неё посмотрит Алашеев.

В том-то и разница! Где некий Артур и где Глеб Алашеев!

Небо и земля.

И Мила оказалась совершенно права в своих ощущениях. Она не могла знать, что испытала, представ перед ровесником в белье. Но перед взрослым мужчиной… Трепет и сумасшедшее иррациональное желание понравиться. Или, может быть, заслужить одобрения? Узнать, что он находит её красивой?

Господи, да какая разница, если с самой Милой творилось непонятное.

Глеб давно проснулся, его лицо после сна не выглядело даже помятым. Мужчина лежал на чуть приподнятой подушке, одна рука откинута, вторая поверх одеяла, которое бессовестным образом сползло довольно низко, обнажая крепкую грудь с легкой порослью темных волос. У Милы пересохло в горле.

Глеб не мальчик. Он взрослый, состоявшийся и состоятельный мужчина. Сколько ему лет? Тридцать три? Тридцать пять? Надо будет уточнить у Марка. С другой стороны, что ей мешает напрямую спросить?

Наверное, взгляд мужчины. И последующие его слова:

- Иди ко мне.

Мила похвалила себя, что глупо не переспросила. Зато умудрилась застыть и растерянно захлопать ресницами.

- Только не спрашивай в третий раз зачем.

От его глубокого хриплого тона не только всю сообразительность потеряешь, но и позабудешь, как тебя зовут. А ещё этот взгляд… Слишком пристальный.

Мила медленно покачала головой.

- Нет, Глеб.

- Почему? Прежде чем ответить, подумай. Ты ночью предложила мне отношения. За деньги, черт побери. А сейчас стоишь и вся зажимаешься. Смотришь на меня, точно я насильник, силой затащил тебя в квартиру и трахал всю ночь во все дырки. Не красней, Мила!

Мужчина резко сел на кровати, отчего покрывало сползло ещё ниже, а в голове девушки каскадом взорвался вопрос: есть ли на Алашееве плавки? Или боксеры, что он там носит? Почему-то Мила вполне допускала мысль, что он может спать обнаженным. И сразу же за первой жаркой волной пришла вторая: она могла ночью снова почувствовать его член.

Например, упирающийся в её попку.

Но резкий тон Глеба быстро вернул её к смыслу того, что мужчина говорил.

- Взрослые мужчины любят заниматься разнообразным сексом. И оральным, и анальным в том числе. В игры с тобой точно играть никто не будет. Это я тебя сейчас не пугаю – обрисовываю ситуацию. Проясняю. Ночью я ничего не ответил на твоё… хммм… предложение. Даю тебе последний шанс, выбирай. Или ты подходишь ко мне, тем самым показывая, что настроена серьезно и выдержишь… - Мила заметила, как он с силой сжал губы, и желваки заходили на висках, а взгляд менялся, становясь всё жестче. - Наши отношения. Или второй вариант без моего участия. Я даже дам тебе слово, что не буду вмешиваться. Как решат Тойские и твой отец, так и будет. Может быть, ты сейчас подумаешь и решишь выйти замуж за Марка. Пусть и не девственницей.

Последние предложения мужчина говорил настолько сурово, что Мила уже готова была махнуть на всё рукой и рвануть в ванную, попутно хватая халат, а там одеваться и убегать сломя голову. Взять рюкзак, сесть на поезд и уехать в неизвестном направлении.

Только её же найдут.

Тот же Андрей Борисович обратится к Глебу или к другому из Алашеевых. И её найдут в течение суток. Максимум двух.

- Выдержу наши отношения? – Мила разволновалась ещё сильнее и облизнула пересохшие губы. А ещё она не знала, куда деть руки. Обхватить себя за плечи, укрывшись? Не пойдет. Этот жест характеризуется, как нежелание идти на диалог. А он ей нужен! Поэтому Мила выбрала среднее: одну руку положила на плечо второй, не замечая, что тем самым поддела грудь, и ложбинка стала ещё сексуальнее.