Собственность государства (СИ) - Пекальчук Владимир Мирославович - Страница 23

- Ощущаю, - согласился я, - но извиняться не буду. Не раньше, чем извинится фон Бунстер. И это все еще не объясняет, для чего вам идти с нами на зачистку.

- Потому, что даже если вы извинитесь – это ничего не поменяет, есть вещи, которые можно опровергнуть только поступком. Я пойду с вами, чтобы делом доказать, что германцы ничуть не трусливее аркадианских эстэошников.

- Доказывайте, что хотите и кому хотите, это ваша проблема. И я категорически против, чтобы она стала нашей.

Тут прокашлялся Мэрриот.

- На самом деле, это все-таки наша проблема, Александер. Ваше выступление приобрело резонанс, нашему послу в Гамбурге даже ноту протеста вручили, мол, нехорошо, что у вас там нас, вашего союзника, так не любят... Чуть ли не международный скандал, прямо скажем.

- Ну здрасьте! Как я разок по германцам прошелся – так скандал, а когда Ирма фон Бунстер регулярно такое делала, то ничего, даже не выслали из страны! Как так?!

Шоннагель улыбнулся и вкрадчиво сказал:

- Возможно, тут сыграл свою роль тот факт, что это Рейх поставляет Аркадии вооружение по себестоимости, а иногда и безвозмездно, а не наоборот…

Я уперся руками в столешницу и подался вперед:

- Капустник, а ты не слишком ли много себе позволяешь?! Ишь, выискал заслугу! Если мы не сдержим Зону – она доползет и до твоего Рейха, и вы очень быстро перестанете быть самой благополучной страной Содружества! И твой император это превосходно понимает!

Мэрриот постучал по столу карандашом:

- Спокойней, спокойней. Есть и третья причина, притом, скажем прямо, главная. Допустим, графу Керригану тоже безразличны обиды, кхм, любителей капусты, но тут как бы шкурный коммерческий интерес есть. Пока Край был далеко – немецкие аристократы составляли значительную часть гостей Варны, привозя к нам рейховские деньги. Теперь остерегаются. Кроме того, авторитетные военные аналитики допускают вероятность того, что вы все – если и настоящие эстэошники, то на ненастоящей службе. Ваши зачистки пахнут постановками.

- Ни хрена себе заявление!

- Увы, в их словах есть рациональное зерно. Первая зачистка оказалась слишком легкой, а вторая вообще вызывает сомнения, что там был настоящий одержимый. Из-за того, что вы убили одержимого вскоре после вселения в тело, он не успел изменить его под свои нужды, как это делают одержимые, потому судмедэксперты не смогли однозначно доказать, что в теле был эфириал, а к магу-эксперту тело попало слишком поздно из-за проволочек с пожаром. Иными словами, нет никаких доказательств, что там были настоящие культисты и настоящий одержимый. И теперь, что самое плохое для меня лично, я начал даже подозревать, что мой прямой начальник и граф Керриган за моей спиной устроили тут шоу с подставными зачистками. Первая – там не подкопаться, некромант был настоящий, и погибшие эсбэшники тоже. Но вторая…

Я скорчил скептическую мину:

- Вы серьезно, сэр? Вы сами все видели чуть ли не в режиме реального времени! Вы видели и круг, и тело, и как оно исчезло, и перебои с камерами! Наконец, если это была постановка, за каким хреном «тело» пряталось от нас до последнего?! Он что, не понимал, что мы его изрешетим?!

Тут вклинился Валлендел:

- Вот как раз вторая зачистка выглядит очень мутно. Давай предположим, что ты – сорокалетний сторож на пирсе. У тебя семья и дети, ты единственный кормилец в семье, и к тому же у тебя тяжелая болезнь сердца или что похуже. Ты не жилец. И вот к тебе прихожу я и говорю: человече, я дам тебе полмиллиона, чтобы обеспечить твою семью, взамен мне нужна твоя жизнь, которую ты и так вскоре потеряешь. И ты разыгрываешь сцену на пирсе, а затем просто ждешь, пока тебя изрешетят, отправив к Создательнице быстро и без мук. Ну а если ты наперед станешь в нужном месте, и если лидер отряда зачистки наперед знает, где ты стоишь за стенкой – он просто распылит тебе грудную клетку из «кишкодера», скрыв факт твоей неизлечимой болезни. Мы-то с тобой знаем, что это бессмыслица. Точнее, ты знаешь, а я лишь верю в то, что граф – человек честный и благородный и на такое не пойдет. А Мэрриот, как видишь, не верит, у него такая профессия: контрразведчик не имеет права верить никому, кроме Создательницы. Работа обязывает всегда подозревать во всем даже ближайшее окружение. А доказать постороннему наблюдателю, что был настоящий одержимый, а не человек-смертник, сыгравший его роль, нам нечем.

- Вот-вот, - вздохнул Мэрриот. – Даже ты, Александер, не имеешь доказательств, что убил настоящего одержимого. Поэтому Шоннагель пойдет с вами, в этом заинтересованы все. Рейх в лице Гюнтера доказывает, что германцы – не трусы, сам Гюнтер становится известным. Германские аристократы получают репортаж из передних рядов и доказательство, что вы – настоящий компетентный отряд, а не цирковые клоуны, а Варна – самый охраняемый город Содружества, если не считать резиденции монархов и несколько кварталов вокруг них. Варна получает новых гостей, а возможно – и постоянных жильцов, Дом Керриган выходит из глубокого финансового кризиса. И это, как вы понимаете, ваш прямой интерес. К примеру, благополучие города подразумевает аренду второго подразделения, как только это станет финансово возможным и целесообразным. Дальше продолжать, или сами уже все поняли?

Я прекрасно понял. Второй отряд лично для нас означает удвоение шансов дожить до выслуги путем уменьшения вдвое числа зачисток. Крыть нечем и незачем.

- Ладно, аргументация сильная, - признал я и вперил мрачный взор в германца: - ну что ж, герр Шоннагель…

- Можно просто Гюнтер, - он обезоруживающе улыбнулся.

- Гюнтер. Два момента, которые тебе нужно знать. Я официально, при пятнадцати свидетелях предупреждаю тебя, что твоя жизнь на зачистке для меня будет обладать наименьшим приоритетом. На первом месте – зачистка, на втором – я и мои парни, на третьем ты.

- Резонно, - беспечно согласился Гюнтер. – Вообще, я сам в состоянии позаботиться о себе. Все-таки четыре года в вооруженных силах Рейха…

- Так это скорее негативная характеристика: солдат Рейха за пределами Рейха, как ты сам же и сказал, герой так себе. И второе, Гюнтер. Если ты думаешь, что просто примажешься к нашей славе, а в случае чего – дашь деру… Не получится. Если ты идешь с нами – значит, до конца с нами. До победы или до чего получится. Если так выйдет, что мы отправимся на тот свет – ты отправишься вместе с нами. А если я увижу, что ты бежишь – лично выстрелю тебе в спину.

В этот момент начали вытягиваться лица и у Мэрриота, и у Валлендела, и даже у моих парней. К чести Шоннагеля – он изменился в лице меньше всех.

- У вас такая традиция в СТО – стрелять в спину убегающим?

- Для нас это лишнее. Бегство с поля боя для эстэошника – форменное самоубийство. Я не говорю уже о том, что в самом-самом неприглядном случае он попадет на урановые рудники. Понимаешь, мы – смертники. Не обычные солдаты с очень высоким шансом погибнуть, а именно смертники с очень маленьким шансом выжить. Все курсанты в спецучебке пишут завещание в первый же день – это и традиция, и рационализм, и часть психологической подготовки. Готовят нас так. Даже если я сбегу с поля боя и для меня не будет непосредственных последствий – я все равно стопроцентно попрощаюсь с надеждой досрочного перевода в офицеры, а тем более – с надеждой на место в гвардейском полку. То есть, с надеждой на то, ради чего я и пошел в СТО. Мне стопроцентно служить до полной выслуги, и моими спутниками будут позор, презрение и недоверие со стороны моего нового подразделения. А до выслуги доживают лишь два процента, потому сбежать – равносильно тому, чтобы приставить себе к голове револьвер с барабаном на пятьдесят патронов, где только одна пустая камора, и спустить курок. Конечно, бывает всякое. Бывает, что отступает все подразделение, если к тому есть объективные причины. Бывает, что все погибают, а один спасается. Но побежать, бросив подразделение, на глазах всего мира – это самоубийство с вероятностью в девяносто восемь процентов. Только медленное, с муками и позором. Потому мы, эстэошники, не бегаем. И если ты идешь с нами – ты должен быть в равных с нами условиях. Побежишь – я позабочусь, чтобы ты не выжил.