Страж империи (СИ) - Пекальчук Владимир Мирославович - Страница 27

– Итак, дамы и господа… Добро пожаловать в ад.

Быть начальником тренировочного лагеря – на самом деле, занятие не очень хлопотное. На данный момент мои курсанты на слишком низком уровне, чтобы я мог тренировать их лично, да и времени на них пока что жалко: кто знает, сколько человек отвалится через неделю или две? В конце концов, у меня есть группа инструкторов, которые поначалу отлично справятся с задачей, причем они все-таки профессионалы в своей области и знают, как осуществить подготовку, пусть даже предельно жесткую, с наибольшей пользой для курсантов и с минимальным травматизмом.

На эту тему у меня было совещание с инструкторским составом. Старший инструктор, Басиль Полоцки, имеющий за плечами солидный опыт, представил мне черновик плана подготовки на первые три месяца.

– Недостаточная кривая прогресса, – сказал я. – Десять километров в день – это как-то вот ну совсем не впечатляет. Силовые упражнения с весами исключаем полностью – первый этап у нас не про это. Суть первоначальной подготовки – научить курсантов превозмогать самих себя. Сделать еще десять шагов, когда сил не осталось ни на один.

– Есть проблема, – заметил Полоцки. – У них очень разная форма, это видно невооруженным глазом, нужен индивидуальный подход, градация. Могу я ознакомиться с тем, кто какой балл набрал?

– Нет, Басиль, и на то есть причины. А разница в форме – не проблема.

– Как раз проблема, сэр. Что один пройдет и пробежит – то другой не осилит, а если будет упорствовать – может и здоровье подорвать необратимо.

Я улыбнулся:

– А мы не будем поначалу ставить личные нормативы. Мы выставим норматив на весь коллектив. Не десятикилометровый кросс, а четыреста девяносто человеко-километров. И каждый день увеличиваем на десять. А через месяц начинаем с начала – только уже в легких бронежилетах. Если вся рота не набирает нужный результат – идут спать без ужина.

Тут заговорил другой инструктор, Макаревич:

– Сэр, в Сиберии подобное не принято… уже давно. Идея с общей нагрузкой плоха вдвойне – она способствует тому, что слабые будут филонить, надеясь на более сильных.

Я хмыкнул.

– Вот когда в Сиберии солдаты перестанут бежать с поля боя при виде Порчи – тогда и будете рассказывать, что и как у вас принято. А пока что мне видней, как надо готовить эффективные и сплоченные подразделения. В бою против одержимого нет места персональным нормативам – победа одна на всех и смерть тоже одна на всех. И каждый должен выложиться по максимуму. И мне неважно, то ли слабые будут упорнее тренироваться, то ли сильные вынудят балласт свалить по домам, создав для них невыносимые условия: я должен создать отряд, равного которому в Сиберии пока что нет. Победа – одна на всех. Наказание за поражение – одно на всех. А что касается нормативов – то они, как я сказал, недостаточные явно. Начальные могут быть такими, но норматив в конце трехмесячного срока надо увеличить процентов на двадцать. Каждый вечер мне необходим полный отчет о том, кто с чем не справился.

В своем кабинете я повесил на стену большой лист бумаги, склеенный из восьми стандартных листов, и написал имена курсантов: буду отмечать их прогресс.

Так что утром я рассчитывал хорошенько подрыхнуть: инструктора справятся без меня, а я могу пока что лентяйничать. Как высплюсь – потренируюсь сам, но вставать спозаранку мне как бы не резон.

Только вот все пошло наперекосяк, потому что часов в девять зазвонил у меня телефон. Я протянул руку и нащупал трубку.

– Алло?

– Я из Службы Безопасности. Мне нужен Александер Терновский.

– Это я. По какому поводу?

– По поводу «вашего» одержимого. Можете включить терминал видеосвязи?

Я сел и сунул ноги в тапочки, которые кто-то очень дотошный предусмотрел в моей жилой комнате, за что ему спасибо.

– Сейчас включу.

Я сел за стол и пододвинул к себе терминал, соединенный по проводу с будкой спецсвязи во внешней базе, щелкнул тумблером. Мигнул огонек и почти сразу пошел вызов входящего сигнала.

На экране появилось лицо собеседника – лысый череп, высокий лоб, очки, нос с горбинкой.

– Здравствуйте, я Матесон, экспертный отдел. Мы тут поковырялись в образце, которым вы нас обеспечили, заодно заподозрили, что одержимый приперся в банк не вклад делать, и провели расследование. Скажите, вы знаете, что это такое?

Он поставил перед своей камерой прозрачный контейнер, в котором что-то темнело. Несколько секунд спустя камера настроила автофокус и я увидел странный желтовато-зеленый кристалл, будто бы окутанный тьмой.

– Смотрите, – сказал Матесон, – если посветить на него фонариком – он отбрасывает тени в разные стороны, в том числе в направлении источника света.

– Кристалл из Зоны.

– Можете что-то рассказать про него?

– Только то, что слыхал от инструкторов – то есть, ничего практически. Если их не трогать – не представляют опасности.

– А если трогать?

– Я ненавидел своих инструкторов, но не сомневался в их компетентности, и потому не трогал. Могу только добавить, что за месяц в зоне частенько приходилось находиться в руинах и зданиях, где такое росло на стене вместо плесени. Насколько могу судить, это никак мне не повредило. Еще одно – я вот вспомнил, что видел вот такие кристаллы, желтовато-зеленые, только на каких-либо человеческих постройках. Обычно – внутри или снаружи на стенах домов. Пару раз – на каменной стене канализационного тоннеля. – Я чуть задумался и добавил: – и еще я не видел их ни на полу, ни на потолке. Только на вертикальных стенах. А где вы это взяли?

– В банковской ячейке, – сказал Матесон. – Хранилось там, замотанное в полиэтилен, в металлической коробочке.

Я нахмурился:

– Погодите… Так одержимый приходил за кристаллом?

– Хороший вопрос, Александер. Неясность вносит тот факт, что одержимый раскурочил большинство ячеек, но примерно треть их осталась нетронутой, включая эту. Поскольку он не вскрывал ячейки, а просто полосовал интерьер своим психоклинком…

– Эфирной струной.

– Простите?

– То, чем одержимые рассекают людей и предметы, выглядит как длинная гибкая струна из эфира. Так оно выглядит. Ну да неважно, продолжайте.

Матесон поправил на носу очки.

– Хм… Ну, одержимый резал банковские шкафы просто так, бесцельно. Многие вещи остались нетронутыми, несмотря на вскрытие ячеек, где они хранились. Шкаф, где лежал кристалл, пострадал меньше других. Потому мы не уверены, что одержимый вообще что-то искал.

– Думаю, вам стоит поискать арендатора ячейки.

– Ищем, с того самого дня. Но человек, на кого она была арендована – девяностолетний старик, не выходящий из дома уже много лет и потерявший документы, как выяснилось. Так что тут пока без особого прогресса.

– Жаль, – вздохнул я. – Держите меня в курсе по возможности.

– Конечно. Но это еще не все. Вы там случайно не завтракали только что?

– Не успел, а что?

– Покажу вам фотографии вскрытия трупа.

– Валяйте.

Он что-то понажимал на своем терминале, и у меня на экране появилась четкая фотография крупным планом. Труп одержимого внутри оказался практически обычным, если бы не одно «но»: вместо правого легкого – целый кластер красноватых кристаллов, расколотый надвое.

– Так вот что там издало хрустящий звук, когда я ему ребра рассек, – хмыкнул я.

– Ага. Приходилось такое видеть?

– Не-а. Они если и отращивают такие кристаллы – то из кожи.

Матесон кивнул:

– Это да. Вот только теперь у нас новый экземпляр. Ладно, что ж поделать, отправляем в один секретный НИИ – может, они чего нового откроют.

Он попрощался и отключился, а я лег досыпать, мысленно отметив, что одержимые и культисты, видимо, меняют не только свой способ действий.

Примерно неделю я маялся скукой и наслаждался тишиной. Тренировки шли своим чередом, и мои курсанты на собственном опыте познали смысл поговорки, распространенной в спецучебках СТО: «Последний легкий день был вчера».