Муж на сдачу (СИ) - Зика Натаэль - Страница 78

Словом можно ранить глубже, больнее, смертельнее, чем ножом, и раны, нанесённые словом, часто, никогда не заживают, многие годы, кровоточа от любого прикосновения. Он старался, чтобы при одном воспоминании о графе Гроув у Мариэты в глазах темнело от обиды и злости.

Его упущение — не ожидал, что Рита вызовет его, думал, что отправив к ней Азалию с холодным письмом, достаточно обидит, чтобы женщина не захотела его ни видеть, ни слышать. Просчитался — проглотив обиду, женщина решила убедиться, что с ним всё в порядке. Знал, как она тянется к нему, он и сам себя отодрал с корнями, оставив значительный кусок сердца. А если бы они ещё раз встретились, он не устоял бы. Одно дело, написать ледяное письмо или наговорить мерзостей, не видя глаз Риты, но повторить всё, стоя напротив? Да он бы сгрёб её в охапку и забрал себе, поселив в отдельном доме, как очередную аманту. Наслаждался бы жизнью, имея под рукой и желанную женщину, и детей, пусть и от нежеланной. Но Мариэта достойна большего. Ни одна женщина из всех, встречавшихся в его жизни, не оставила в его душе такой глубокий след. След, который теперь превратился в шрам.

Сколько в ней ума и житейской мудрости, нежности и силы! И настоящей преданности, он уверен в этом. Счастлив будет тот, кого она выберет. Но, чтобы она смогла потянуться к другому, нужно было избавить её от тяги к Михаэлю. Если Мариэта будет лелеять воспоминания, перебирая их ночи и дни, слова, что он говорил и ласки, какими одаривал, она может в глубине души продолжать надеяться, будет сравнивать с ним всех мужчин, и упустит шанс выйти замуж, создать семью, родить детей. Такого он ей не желал, поэтому ему пришлось быть жестоким.

И Михаэль говорил, бросал несправедливые слова, сам обливаясь слезами, корчась от невыносимой боли, благо, здесь его никто не мог увидеть или услышать.

Мариэта сильная, она справится с предательством, и сможет начать жизнь с нуля.

Он дал ей даже больше денег, чем обещал. Собственно, выгреб из ящичка с полновесными монетами всё, что там было, ссыпав в два мешочка, и опустошил на треть второй сундучок, с мелкими монетками. Мари нельзя светить крупными деньгами, менять их тоже опасно. Она и так одна, без мужчины, не нужно привлекать к себе дополнительное внимание, поэтому, расплачиваясь только мелочью, она будет в безопасности.

В Империи Рита не останется, он в этом не сомневался. Могла бы остаться, но он специально бил наотмашь, чтобы она бежала как можно дальше от него самого и из государства. Конечно же, Рита вернется в Адижон. Там у неё дом, покупатели зелий, садик с растениями, там её уважают и поддерживают. Денег ей хватит надолго, выкупит дом, наймёт работников, расчистит, наконец, свой участок, насажает всё, что пожелает. Постепенно она забудет о неблагодарном маге, которого столько раз спасала, выберет подходящего мужчину, выйдет замуж, родит детей. А, он, осторожно, чтобы не выдать себя, время от времени, будет узнавать, как идут её дела.

Татуировка полоснула резкой болью.

Михаэль потёр запястье — помню я про жену. Помню!

Но запястье продолжало дергать, и граф встревожился — неужели, с Гвинет что-то случилось? Или — с детьми?

Целый день, путешествуя по замку потайными ходами, он достаточно насмотрелся и наслушался. В том числе имел удовольствие полюбоваться на опекуна и его семейство. Приния же, пока, ничем себя не выдала, он видел её несколько раз через смотровые отверстия. Экономка активно выполняла свою работу и ни с кем про графа не говорила.

Он собирался заглянуть в покои Гвинет — клин клином вышибают, увидеть свою беременную жену, напомнить себе, ради кого он отказался от зельеварки.

Но с Гвинет постоянно находились, то Цилен, то другой, незнакомый ему, лекарь, и граф решил не рисковать. Конечно, сквозь стены целители видеть не могли, но они оба одаренные, поэтому был риск, что кто-то из них обратит внимание на усилившуюся родовую магию замка. И так удивительно, почему никто за весь день не заметил, что парящий дракон на шпиле главной башни, сложил крылья, сел, опустил голову и теперь смотрит вниз, на крышу, сигнализируя, что в замок вернулся его хозяин.

Шагнув из портала прямо в холл замка Гроув, Энгель сразу отправился в комнаты, выделенные для него двоюродным братом.

— Лорд, прошу прощения, но вам нельзя без доклада! — серый от ужаса дворецкий заступил ему дорогу.

— С каких пор? — рыкнул барон. — Ты ослеп или пьян, что не узнаешь меня?

— Я узнаю, — пролепетал дворецкий, — но Его Милость барон Кроуф, который назначен Его Величеством опекуном вдовствующей графини, приказал без его позволения никого в замок не впускать.

— Грах, — Делаверт с ненавистью посмотрел на слугу, будто тот был причиной его задержки. — Но здесь мои комнаты, в них — мои вещи.

— Уже нет, лорд Делаверт, — горестно вздохнул дворецкий. — Его Милость, барон Кроуф приказал всё выкинуть, а комнаты убрать и опечатать.

— Опечатать? Выкинуть? Да, что он себе позволяет??! — взбешенный Энгель стремительно обогнул согнувшегося в поклоне мужчину и широкими шагами стал подниматься по лестнице. — Найдите все вещи и верните их в МОИ — барон выделил голосом — комнаты. Где сейчас Кроуф?

— В кабинете, полагаю, — дворецкий не знал, что ему делать.

Трясти слуг и лакеев, возвращать вещи барона и открывать покои или дождаться результата разговора опекуна с кузеном? Если кузен победит, слугам влетит за нерасторопность. Если победит опекун, слугам прилетит за расторопность. Спросить у Её Милости, супруги Кроуфа? Ох, нет, тут только женщин не хватает!

— Как это понимать? — дверь в бывший кабинет Михаэля, барон открыл ногой. — Мне доложили, что мои вещи выбросили, а комнаты опечатали — с какой стати, я вас спрашиваю?

— Я попрошу! — приподнялся с кресла Кроуф. — Его Императорское Величество назначил меня опекуном графства, пока наследник не подрастет. Так что, до этого момента я полноправный хозяин всего, что есть в этом замке. И никто другой, ни кузены, ни сам император не смеют врываться в мой дом без спроса!

Энгель повёл рукой, и Рольфа впечатало назад в кресло.

— Ваш дом, уважаемый, находится за границей графства Гроув. Вы здесь не полноправный хозяин, а наёмный работник, управляющий, которого приставили следить за землями и беречь чрево графини. Если вы не согласны, я немедленно извещу об этом Его Светлость, герцога Д*Арси.

Несколько мгновений опекун буравил взглядом кузена, но потом сдулся, будто из него выпустили воздух.

— Моё дело — хозяйство и экономия, — буркнул Рольф. — Вы уехали, сколько проболтаетесь — неизвестно. Тратить человеческие ресурсы на поддержание порядка там, где никто не живет — непозволительная роскошь. Я прикажу, покои откроют, освежат, и вы сможете в них остановиться.

— Большая любезность с вашей стороны, — Энгель кивнул головой. — А мои вещи? Мне передали, вы велели их выбросить?

— Напишите список, что пропало, я постараюсь возместить ущерб.

— Хорошо. Но имейте в виду — я проверю лично, как содержится и питается графиня, и немедленно отправлю отчет Его Светлости. Грах знает что — меня! Ближайшего родственника Гроув! — попытались не пустить в замок моего двоюродного брата!

— Покойного брата, — вставил Рольф и, скривившись, попросил: — отпустите меня.

Энгель небрежно дернул пальцами, и барон с облегчением поднялся.

— Вы видели тело моего кузена?

— Нет. Но, у Её Сиятельства сошла брачная вязь. Вы не хуже меня знаете, что это означает.

— Кстати, как Её Сиятельство?

— Нормально. Что ей сделается, если вокруг неё целыми днями хоровод из прислуги и целителей? — пробурчал Кроуф. — Еще никого не родила, а расходы растут и растут.

— Ночью графиня остается одна, без присмотра? — поинтересовался Энгель.

— Как же, без присмотра! У неё в комнате всю ночь сидит служанка, в соседней — еще две. И один из целителей ночует в комнате напротив. Форменное безобразие, кстати! На женской половине — живут мужчины!