Осторожно: злая инквизиция! (СИ) - Ясная Яна - Страница 42

Вместо этой, совершенно лишней для инквизитора информации, я оплела его руками, вдумчиво поцеловала (краси-и-ивый все же!) и примирительно предложила:

— Пойдем в душ?

— Пойдем… пьянчужка, — ворчливо согласился он.

И подхватил меня, когда я, зацепившись каблуком, едва не полетела на пол.

Да, специально. Ну и что? Я что, не женщина, что ли? Не имею права помечтать, чтобы меня носили на руках?

…хоть так, если иначе не выходит.

Вода упруго лупила по широким инквизиторским плечам, разбрасывая брызги вокруг. Макс честно пытался настроить угол наклона распылителя так, чтобы поток попадал на нас обоих, но шансов на успех имел мало: крепление было давно и безнадежно сломано.

Я же была занята важным, нужным (и приятным!) делом: мешала.

Гладила грудь, твердый (мне на зависть) мужской пресс, плечи и руки.

Хочу отметить, что я в своем занятии достигла больших успехов, чем инквизитор — в своем.

По крайней мере, вода из распылителя так и летела куда попало, а у моего объекта ускорился пульс и сердце застучало часто, разгоняясь под моими руками. А уж когда к делу подключились губы…

Вода, дробясь об мужскую спину, дождем стучала по поддону.

Мой пульс спешил догнать этот ритм, сосредоточившись в губах.

Гладкая мокрая кожа скользила под языком, кружила голову самым простым — но и самым трепетным ощущением. Вода шумела и собиралась вокруг ступней перед тем, как уйти в сток, мужское сердце колотилось в грудную клетку, как в барабан, а для меня весь мир сосредоточился на кончике моего языка.

Я с упоением слизывала случайные капли, а Макс замер, почти не дыша, хотя я от него этого совершенно не требовала. Хотя так, конечно, было удобнее! Теплый, живой, отзывчивый, но при этом еще и поворачивающийся, как мне удобно. Хор-роший инквизитор…

Теперь вода била Максу в затылок, и он стоял, опустив голову и прикрыв глаза.

Положив руки ему на грудь, я полюбовалась тем, как прозрачные ручейки сбегают вниз между моих пальцев, и снова прижалась губами к мокрой коже, медленно стекая вниз вместе с водой.

Когда я задела его член грудью, Макс шумно выдохнул и качнулся, и я сквозь внутреннее ликование рассмеялась: знаю я, что ты там себе тут же нафантазировал! Ну уж нет!

Ну…

Не сегодня.

Не сейчас.

Сейчас мне хочется другого.

На татуировки инквизиторского пуза я облизывалась уже три дня. Колдовские печати, набитые вдоль косых мышц, звали и манили причудливыми изгибами темных знаков. И в моей голове они обязательно, вот просто всенепременно должны были быть невероятно хороши на вкус!

Примерившись, я лизнула снизу вверх через все печати, с восторгом и упоением ощущая покалывание на языке, как от шипучки.

Макс дернулся, запустил пятерню в мои волосы и потянул назад:

— Ксюша!

Я подняла на него глаза. Медленно высунула язык. Коснулась татуировки самым кончиком. Ме-едленно лизнула, не разрывая взглядов. Ресницы мужчины дрогнули, прерывистый вздох качнул грудную клетку. Я подалась вперед, преодолевая почти болезненное натяжение в волосах, прихватила кожу губами — я бы и зубами прихватила, но под кожей были твердые мышцы, и они зубами категорически не прихватывались. Поцелуй в центр печати стрельнул онемением на кончиках пальцев.

Если инквизитор хотел меня остановить, то думать об этом нужно было раньше.

Кажется, светлая мысль эта до Макса тоже дошла, потому что хватка на моем затылке ослабла.

Упоенно вылизывая, выцеловывая подрагивающий живот, я сама не заметила, как у меня в ладони оказался напряженный член.

«Чтобы держаться было удобнее!» — решила я, задумчиво примериваясь к горячей твердости в ладони. Хихикнула, сама себя одернула и таки куснула вредного инквизитора, который, во-первых, печатей мне пожалел, а во-вторых, смешит!

Макс зашипел и снова дернулся. Я примирительно зализала пострадавший бок, параллельно размышляя: ладно печати, а доверит ли инквизитор зубастой ведьме самое дорогое?..

Пальцы дрогнули, перебрали по нежнейшей коже, и я отпустила добычу. Положила ладонь на бедро — и… с наслаждением вогнала в него ногти.

А когда инквизитор, выгнувшись, зашипел, в качестве извинения потерлась лицом о другое бедро. Словно случайно задев щекой о мужское достоинство.

Макс вздрогнул. Выгнулся, упершись затылком в стену душевой. А я удовлетворенно прикрыла глаза: да-а-а!

И потерлась снова — на этот раз мазнув по члену и губами.

Как свидетельство своего триумфа приняв хриплый вздох сверху.

Легонько, едва касаясь, протянула кончиком языка вдоль всей длины напряженного члена, наслаждаясь ощущением горячего бархата, ощупывая вздутые вены и растворяясь в процессе. Удивительно увлекательное занятие!

Зубы коснулись плоти слегка, едва ощутимо, а потом слегка прикусили — для остроты ощущений и потому что хотелось. Но чертов инквизитор не поддался на провокацию, никак не отреагировал, и я с разочарованием отказалась от затеи. Не то чтобы от всей полностью — только от части с запугиваниями. И вместо этого протянула по члену языком уже с силой, от души. Оплела его пальцами у основания, обхватила головку губами, лаская ее языком, посасывая, покусывая, слегка втягивая в себя — и выставляя язык препятствием, когда инквизитор пытался толкнуться глубже.

Вот еще! Нечего! Я сама!

Запах, терпкий и греховный, щекотал обоняние, между ног у меня набухло и пульсировало, и я пальцами ласкала набухшие скользкие складки и клитор, не замечая, что подаюсь бедрами, всем телом вслед за ритмом, который задает мой рот.

Прижимаясь грудью к его коленям, лаская яички, я увлеченно надевалась ртом на твердую плоть, сходя с ума от своей непристойности, от его неподвижности, от толкающегося вглубь рта члена… И от собственной сумасшедшей похоти и нежности к этому чертову дураку.

И когда он дернулся, попытавшись отстраниться, сжала губы и втянула в себя плоть.

— Ксюша, я сейчас…

Да! Да-а-а! Сейчас!

Лаская языком его, лаская между ног в том же ритме себя, я двигала головой, желая всем существом этого самого «сейчас».

И когда горячая солоноватая жидкость потекла в меня, прогнулась вперед, к нему, прижимая клитор, даруя себе тоже оргазм…

Ослепительные мгновения наслаждения чреваты приходом в сознание. Но я бы смогла растянуть их на подольше, если бы кто-то сверху не пристал ко мне с дурацкими вопросами.

— Ксюша, — хриплый голос инквизитора вплетался в искуственный дождь душевой кабины. — Как ты себя чувствуешь?

— Как?

Я задумчиво поднялась на ноги, отряхнула с себя воду, прислушиваясь к своим ощущениям (Отличные ощущения! Только икры немного затекли.).

— А как может чувствовать себя ведьма, вставшая на колени перед инквизицией? Униженной и оскорбленной!

С этими словами я независимо развернулась и вышла из душевой кабины, гордо вздернув голову.

Зря, кстати — чуть через порог не навернулась.

Весь эффект бы смазала!

— Ксю, стой! Стой, ведьма! — то ли ржал, то ли ругался мне в спину этот бесчувственный чурбан. — Мы помыться забыли!

Вот блин… А я — еще и вытереться!

Сообразив, что стою голая и мокрая посреди ванной, я моментально замерзла, обхватила себя руками и юркнула обратно в кабину, под горячую воду, прижавшись к Максу всею холодной Ксюшей.

Господи, ну что за мужик, мы в ванной уже полчаса, а он до сих пор распылитель не поправил, вода куда попало летит, как, вообще, так можно купаться?!

Максу позвонили в шесть утра. В шесть, мать его, утра!

Вот так и рождаются легенды о злобных ведьмах, уничтожающих земли и города. Просто в легендах умалчивают, с чего все начиналось, — а начиналось именно с побудки в шесть утра, наверняка.

— Ты чего подхватилась? — рука Макса легла на мое бедро, переползла на живот, а с него на грудь. — Спи.

Соколов утешающе чмокнул меня в лопатку.

Нет уж! Зло должно быть наказано!

Я потянулась всем телом, вытянувшись на боку в струнку.