Осторожно: злая инквизиция! (СИ) - Ясная Яна - Страница 46

— Хозяева! — зычно окликнул Макс, и на его зов вынырнул мужичок, такой же замызганный и неказистый, как и его собаки.

— Чо нада? — рявкнул он.

— Хозяин, а на продажу кукурузки не найдется?

— А ну, вали отсюда! — гаркнул он, и над полями заметались кудрявые «яти». — Я честный сторож, а не ворье какое! Щас как солью засажу, будете знать!

Я прям расчувствовалась и расплылась в улыбке: воспоминания детства!

Не склонный к ностальгии Макс молча пошуршал зеленой купюрой:

— Мы ж не в поле просимся. Может, у вас конфискат найдется?

— Может, и найдется… — сбавил обороты дядька.

— Ну так позвоните хозяевам, может быть, они возражать не будут…

Разговор занял секунд пять, после чего сторож непринужденно выдернул из рук Макса бумажку и скомандовал:

— Фифа! Открывай багажник!

И скрылся в бытовке, чтобы вновь появиться уже с мешком на плечах.

Я бдительным взглядом проследила, как он загрузил его в мою девочку, решив, что мужику-то я «фифу» прощу, а вот Максу!..

— Да вы кушайте, кушайте! — ворковала мама, подсовывая к нам поближе то одно, то другое.

Я «кушала, кушала» — чай, родную-то дочь не отравит, умница-Максим к своей порции не прикасался, только благодарил и иезуитски улыбался поверх тарелки:

— Спасибо, Татьяна Витальевна!

Маман отвечала точно такой же улыбкой и с новой силой улещивала Макса хоть попробовать.

Отец ухмылялся, разводя костер, и делал вид, что к нему все это вообще никак не относится: формально наш папа про магию и прочее мракобесие как бы не знает. А реально — он почти два десятилетия в одной квартире с нами всеми оттрубил, а это были те еще «Зачарованные».

Нынче они с папой жили вдвоем в небольшом домике, и местные считали их лентяями, несмотря на идеальное состояние участка. Как же, хозяйства не держат, огород не сажают, все газончики-цветочки какие-то легкомысленные. Вот и для разговора мы устроились в беседке, увитой девичьим виноградом.

— Татьяна Витальевна, вы не припоминаете, ваша мать, Антонина Алексеевна, не упоминала о том, что у нее есть подозрения, насчет того, что кто-то в Крапивине может заниматься черной магией?

Родная моя не особо отреагировала — только бровь вздернула, глянув на инквизитора с интересом.

— Да нет, не припоминаю. А что? — и тут же тонко улыбнулась мне: — Доченька, налей гостю чая! А то, видишь, он от меня ничего не берет.

— Возможно, в последние годы жизни у нее были конфликты с кем-то из окружения? Что-то, чем она с вами могла бы поделиться?

Мама отмахнулась:

— Да с кем у нее только не было конфликтов! Всю жизнь, а не только в последние годы. И если вы думаете, что к старости у мамы характер улучшился…

Мы с ней синхронно усмехнулись.

Макс удерживал нейтральное, вежливое выражение лица — но явно в такие чудеса не верил тоже.

— Вам что-нибудь говорят фамилии Стеценко? Куропятникова? Миргун? Шипурина? В контексте конфликтов с вашей матерью.

— Тетя Алла Куропятникова, — назвала мама имя после короткого раздумья. — Они с мамой друг друга терпеть не могли, тетка Алла дважды на место Хозяйки свой зад примостить пыталась, оба раза мама ее вышибла, а когда мама и сама уже не сидела, ей пристроиться все равно не дала. Только это зависть обычная и амбиции, никакой черной магии.

— Разберемся, — пробормотал Макс. — Под протокол это все повторите?

— Да почему нет? Это все не тайна, — она задумчиво вертела в руках чайную ложечку. — А про черную магию… Знаете, может, мама и была в курсе чего-то — она про многих знала такое, что они скрыть хотели бы. Но поделилась бы она не со мной, а вот с ней, — добрая родительница качнула подбородком в мою сторону.

С гордостью качнула, даже с каким-то любованием, мол — видал, какая у меня девка? Сама родила!

И Макс, дурак, согласно ляпнул:

— Да, мы после первого покушения так и предположили…

Родительскую гордость с маменьки как ветром сдуло!

И пока она разворачивалась ко мне с написанным на лице гневным «Что-о-о?!», я успела подхватиться на ноги и, бросив:

— Ну, пойду папе кастрюлю для кукурузы принесу! — выскочила из беседки, напрочь забыв, что это я, вообще-то, глава ведовского рода, что я сильнее и выше статусом.

Ну, Соколов, хана тебе!

Мама остыла нескоро: кукуруза в закопченной «уличной» кастрюле успела свариться, а это дело не быстрое, и только тогда я рискнула выбраться из-под отцовской защиты и приблизиться к беседке.

Не без душевного трепета: блюдо с горячей кукурузой в руках, которое я сама несла в зону доступа Татьяны свет Витальевны, добавляло пикантности возвращению.

Но маман и правда успела успокоиться и прийти к выводу, что инфантицид следует творить без свидетелей, так что дары полей вкушали в мирной, дружественной обстановке.

Потом Соколов пошел допрашивать отца, параллельно подписавшись на экскурсию по участку, а я приготовилась к разговору.

— Ты на кой черт его сюда притащила? — деловито спросила маменька, щелкая семечки из широкой миски.

Ядра она складывала отдельной горкой, а черную шелуху ссыпала в блюдце.

Не, ну я в принципе догадывалась, что она инквизитору будет не рада. Но…

— У меня серьезные намерения.

Мама только бровь приподняла:

— Замуж?

И больше ничем своего отношения не выдала, даже руки, ловко щелкающие семки, не дрогнули.

— Мам, ну какой «замуж», — поморщилась я, признавая неприятную для моего самолюбия истину. — Ему от меня, помимо его обожаемой работы, ничего не нужно, даже секс. Это всегда моя инициатива. Если поднапрячься, можно, конечно, его на себе женить. Но… зачем? Связывать себя браком с человеком, которому уже сейчас от тебя ничего не нужно, это…

Я дернула плечом: ну, прямо скажем, это экстрим и развлечение для ценителей. Не ко мне — я, хоть по мне и не скажешь, глубоко романтична. Любовь, лебединая верность, все дела… Как выразился наставник Макса — традиционалистка.

— Я решила, что ребенка от него хочу, — закруглила я мысль.

— Ему скажешь? — деловито уточнила будущая бабушка.

— Мама! Я хочу от него ребенка, а не огромадный геморрой!

Ну прям как первый день на свете живет!

— Ксюш, ты же понимаешь, что это непорядочно?

Вопрос она задала с насмешливой улыбкой, ведьма, и я возмутилась:

— Мам, я что, дала повод заподозрить себя в порядочности?!

Она покачала головой, и что это означало, я так и не поняла: то ли «тридцать лет — ума нет», то ли «большая девочка — своей головой живи».

Смотрины можно признать состоявшимися.

По крайней мере, отговаривать меня она не стала. Вместо этого собрала на ладонь очищенные ядра и поднесла к моему рту:

— Оп! — прозвучала команда, как когда-то в детстве, когда такой жест был верхом щедрости: до очищенных-то семечек промышленность тогда еще не додумалась.

А когда я, расслабившись и утратив бдительность, жевала нежданный подарок, вдруг ловко ухватила меня за ухо:

— И если ты, чучундра, еще раз от меня скроешь, что на тебя охоту развели, я тебе, зараза, об задницу весь орешник местный изведу! — ласково обещала она, выкручивая мой орган слуха железными пальцами с никуда не девшейся за годы сноровкой.

 Егор Александрович Свердлов жену держал в кулаке.

Ну как держал — она в кулак заползла, ей там уютно.

Егора же Александровича понимание того, что он сжимает гранату без чеки, явно бодрило и поддерживало в тонусе.

Очень гармоничная пара, неудивительно, что дочь у них получилась такая… Ксюша.

Годы офицеру запаса силы не убавили: тяжелый колун в его руках порхал как бабочка. Я оценил.

А про дела и конфликты покойной тещи он, увы, ничего не знал.

Кирилл позвонил мне за секунду до того, как я сам собирался набрать его номер и поделиться информацией о конфликтах семилетней давности. И сходу огорошил сведениями: