Верона (СИ) - Сайд Ливард - Страница 6

— Что-то мне перестает нравиться эта идея, - взволнованно зашептал юноша.

Фабрицио обернулся и презрительно хмыкнул,

— К черту! Я хочу веселиться!

***

И тогда Елин отпустила себя. Веселиться, так веселиться. Она докажет этому выскочке!

Очень быстро Агний понял, что следить за Аурелио на местном празднике было куда как сложнее, чем он себе представлял. А надо же было обязательно знакомиться с теми, кто может оказаться как друзьями, так и врагами. Но то, что они обязательно, каким-то образом, станут участниками очередного спектакля со смертью сомнения не вызывало.

Скрыв лицо под маской Аурелио, устремился в самую толпу людей. Все было ново и удивительно. Когда-то давно он тоже присутствовал на подобных мероприятиях, только роль у него была другая. Сейчас же, не нужно было обслуживать господ, играть для них, устраивать спектакли для услады их глаз, немыслимое чувство свободы, загоралось в груди.

Гости танцевали. Забавно. Не парами, не поодиночке. А встав рядами мужчины напротив женщин. Манерно выгибались, переплетали руки, кланялись и шаркали ногами в плоских башмаках. Поворачивались и кружились, почти не задевая друг друга. А потом музыка сменилась, все будто сорвались с места, схватили партнерш и, задирая высоко ноги, бросились в пляс.

Желание было тихо встать у бархатной шпалеры и наблюдать за весельем, самому оказавшись незамеченным. Но место, похоже, уже было занято.

Елин-Аурелио встретилась взглядом с теплыми карими глазами девочки, что уже следила за танцами из удобного уголка.

Ровесница Елин была наряжена в тяжелое красное платье, расшитое богато, но слишком вычурно, сетка на темных волосах вся сверкала пришитыми жемчужинами, а запястья обвивали браслеты. Как товар на продажу – мелькнуло в голове у Аурелио. Девочку выставили, а она спряталась.

Елин в мгновение позабыла, что она и кто. Присоединиться к девочке и на пару полюбоваться и, может быть, посплетничать?

Тихонько прокралась со спины и коснулась руки девицы.

Реакция была странная на первый взгляд. И на второй тоже. А потом Аурелио вспомнил, что он Аурелио.

Никто не увидит, никто не узнает, а можно ведь поиграть!

Она так мечтала о галантных ухаживаниях, о кавалере, что будет преклонять колени перед ней и говорить красивости, вздыхать и таять от вида Елин…

Почему бы и не опробовать, как это выглядит на самом деле? Девочка всегда поймет, что нужно другой девочке.

— Я, кажется, нарушил ваш покой.

Но тайно чаял я прикосновенья,

К священной красоте, так пусть же губы

Своим прикосновеньем уничтожат след

Чужого любованья чистотой девичьей…

Аурелио сжал затрепетавшую и вспотевшую девичью ладошку, перевернул и едва коснулся губами.

— Когда бы вы остановили взор свой

Лишь на ладони – экая беда,

Следы прикосновений самых разных

Смывает чистая прохладная вода.

Игра началась, девочка включилась. Они рождали здесь и сейчас мечту, сказку, балладу. Реализовывали сны девчачьи. И Аурелио даже не заметил, как наклонился к лицу девочки и поцеловал. Напугался сам, вытаращил глаза. Наткнулся на такой же испуганный взгляд. Они зашли непростительно далеко, поэтому молча кивнули, пообещав продолжения, и разбежались в разные стороны.

Аурелио пропал из поля зрения, мелькнул у шпалер и растворился. Фабрицио краем глаза следил за коренастой фигурой Риккардо, пока тот находился в противоположном конце зала. Хорошо.

Но совсем ему не по душе была стайка полупьяных юношей, что толпились вокруг своего предводителя. Фабрицио всегда умел слышать и слушать. Поэтому, когда Аурелио выскользнул из своего укрытия и прыснул в одну сторону, а разрумянившаяся пухленькая хозяйская дочка неторопливо выплыла оттуда же и, улыбаясь, поприветствовала Фабрицио, парень чертыхнулся.

Что надо иметь в голове вместо мозгов, чтоб его Елин могла так ошибиться? Или не ошибиться, кто знает же?

Изящный Аурелио мелькал то тут, то там, танцевал, пил вино, исчезал в саду и возвращался то в обнимку с какими-то мальчишками, то ведя за руку в круг для танца девушку. Хозяйскую дочь в кроваво красном тяжелом бархатном платье. Опять и опять её…

Несколько раз к Фабрицио подходили ровесники, о чем-то спрашивали, видимо, здесь сам он был не то что бы и враг. Матроны и почтенные мужи косились на высокого атлетически сложенного красавца, жены помоложе строили ему глазки и призывно улыбались.

А юркий Аурелио развлекался. Елин пользовалась свободой, словно вырвалась из клетки.

Фабрицио выпил очередной бокал вина, кстати, здесь вино не разбавляли водой, поэтому напиток ударил в голову, парень захмелел. Но из виду Аурелио не выпускал.

— Все сторожишь, все пасешь цыпленка своего, Фабрицио? – вопрос застал врасплох и изрядно разозлил. Один из компании Риккардо, покачиваясь, стоял рядышком и лыбился пошловато и противно.- Сам-то не можешь зажать в уголке своего dolce ragazzo?

Агний понял. Понял все до последней буковки и, медленно развернувшись, уставился на зарвавшегося дурачка.

— Baciami il culo.- Спокойно, но достаточно громко произнес Фабрицио, несколько гостей повернули головы к разговаривающим и понимающе заухмылялись.

Пока он отвлекся на идиота, он потерял из виду Фабрицио. Мелькнул голубой камзол, золотистые кудри и растаяли в толпе веселящихся гостей.

***

"Вот же пакостница, а!" – единственное что пришло в голову Фабрицио, когда он отыскал в дальнем уголке сада Аурелио.

То, что сейчас вытворял Аурелио в полутемном садике, по-другому охарактеризовать было просто нельзя. Фабрицио выскользнул проветриться на свежий воздух и присел на каменную скамью у пруда.

Шепот, возня и хихиканье за подстриженными кустами, буквально в полуметре от Фабрицио, сначала расстроили его, а потом, когда он понял кто там и с кем...расстроили еще больше. И разозлили.

Аурелио потерял голову от вседозволенности, видимо. Ну как так можно! Почему?!

Он чего-то не замечал в своей Елин? Судя по вздохам и стонам с той стороны скамьи, его девка местной девице делает приятно, очень приятно же.

Агний-Фабрицио аж заскрипел зубами...

И ведь как подло место-то выбрала: сад, пруд, луна, ночь...

Под ложечкой засосало от воспоминаний и обиды. Всего-то пару жизней назад скромница блондинка дрожала в его руках, изображая страсть на потеху пьяных римлян. И вот уже в ее руках постанывает пухленькая итальянка.