Нити судьбы (ЛП) - Калмз Мэри - Страница 18

— Я что-то не понимаю, — сказал я. — О чем вы?

— О Дженет, — резко выдохнула Аруна. — Нед думает, что у нее послеродовая депрессия, и позвонил Кэтрин, так что она летала проверить ее.

— Как врач или как ее друг? — уточнил я.

— Да, именно это она и спросила, — вздохнула Кэтрин. — Поскольку ты ее знаешь. Сначала она взбесилась, что я села в самолет, даже не позвонив узнать, не несет ли Нед чушь, но как только я добралась, она была просто счастлива.

— А тебе она не показалась подавленной?

— На мой взгляд, если что ее и подавляло, так это назойливое присутствие свекрови, — объяснила Кэтрин, и я различил резкие нотки в ее голосе. — И надо признать, эта женщина немного навязчива. Она держала Коди на руках и беспокоилась, что у него обезвоживание, а я пыталась убедить ее, что это не так.

— О-оу, я прямо слышу, как ты выпускаешь коготки.

— Ну, она была вся такая: «Вы что, доктор?»

Я усмехнулся, а Аруна кивнула и улыбнулась.

— А я в ответ: «Да, мэм, собственно говоря, так уж вышло».

— Ты это прорычала или просто произнесла? — поддразнил я.

— Шутишь, мать твою? Естественно, прорычала.

Я знал, что так оно и было. Мне не обязательно было даже уточнять.

— Тупая корова, как она смеет намекать, что Дженет, которая, как все мы знаем, мечтала стать матерью, вероятно, с самого рождения, не будет полностью удовлетворять потребности своего ребенка? Это просто безумие. Я говорю о том, что Дженет уже даже договорилась, чтобы работать удаленно и оставаться благодаря этому дома, когда декретный отпуск закончится, твою-то мать.

Я взглянул на Аруну.

— Для доктора она слишком сильно сквернословит.

— Ясен хрен, — согласилась Аруна.

— Ясен хлен, — повторила Саджани, отчего я забился в истерике.

— Это была Саджани? — спросила Кэтрин, отчего стало еще веселей.

— Твою ж мать, — простонала Аруна, глядя вниз на свою малышку, которая хлопала в ладоши, думая, что сделала что-то великое.

— О да, добавь еще слов в ее запас, — рассмеялся я, поднимая Саджани из коляски и ставя рядом с собой, чтобы она могла пройти остаток короткого пути до пекарни, держа свою маленькую ручку на голове Цыпы.

Это было восхитительное зрелище — оборотень и маленькая девочка.

— Ну, как бы то ни было, думаю, Дженет в порядке, но мы все должны снова навестить ее в ближайшее время. Хорошо, что мы съездили к ней на рождение Коди, правда, мне кажется, что Дженет там немного одиноко. У нее нет ни подружек, ни друзей, и ей гораздо труднее, чем Миро, заводить их и доверять людям.

— Эй, — проворчал я.

— И в следующий раз, когда я скажу «все», я имею в виду и тебя, Мирослав, — упрекнула Кэтрин.

— Чего? Дети меня пугают.

— Меня не волнует. Как вы собираетесь заботиться о своем ребенке, когда придет время, если не начнете тренироваться уже сейчас?

— С каких это пор у меня будет ребенок?

— Боже, забавно, но я только что говорила ему, что из него получится отличный отец, — призналась Аруна, поморщившись, когда Саджани снова сказала «хрен».

— Это правда, — согласилась Кэтрин. — Ты прирожденный воспитатель. В тебе больше материнского, чем во мне.

И именно это — две моих подруги, рассказывающие мне, как я буду хорош с ребенком, и смена работы ранее в тот же день, а также то, что сказала Морин Прескотт, — побудило меня ответить Яну:

— Ты действительно думаешь, что это мне подходит?

— Подходит? — Он слегка растерялся, это было видно по хмурому взгляду и мгновенному скрещиванию рук. Ян не осознавал этого, но всякий раз, когда кто-нибудь задавал ему вопрос, он мгновенно принимал боевую стойку, выпрямляясь, расставив ноги, расправив плечи и вздернув подбородок.

Я пожал плечами.

— Я не тот типаж, который вышибает дверь, верно? Я больше похож на парня из серии: «Можно мне войти, чтобы мы могли выпить кофе и поговорить?»

— Да, но какое это имеет значение? Куда я, туда и ты.

— О?

— Разве не так?

— Ну, нет, не обязательно.

Глаза Яна расширились.

— Нет, не в том смысле, — быстро заговорил я, понимая, что с таким количеством алкоголя в организме, возможно, сейчас было не лучшее время, чтобы начинать разговор об этом. — Я имею в виду, что мы всегда будем вместе, только, может быть, не на работе.

— Что вся эта херня значит? — взревел он. — Я ушел со службы ради тебя!

Это обвинение кольнуло меня, и я отступил на шаг, но больше всего меня вывел из себя тот факт, что я считал эту тему закрытой.

— Нет, ты перестал быть солдатом ради себя.

— Нет, — возразил Ян, и я услышал холод в его голосе. — Я уволился ради нашего партнерства дома и на работе, так что нет, ты не имеешь права говорить сейчас, что не хочешь быть рядом со мной.

— Ты ушел, чтобы быть дома, и ушел, потому что знал, что все равно можешь помогать людям в качестве маршала, но эти две вещи можно разделять.

— Каким образом? — раздраженно спросил он.

— Я ведь твой дом, верно?

— Я уже сказал тебе…

— И твоя работа может быть сделана со мной или без меня.

— Я не на это подписывался, — заявил он, свирепо глядя на меня, играя желваками. — А я говорил тебе, что рано или поздно именно так, блядь, и случится.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Ты устал от меня и пытаешься избавиться. Потому что скучаешь по своему одиночеству, и тебе хочется, чтобы я был где-нибудь подальше в пустыне.

Выдох был непроизвольным, как будто Ян ударил меня.

Он застыл в удивлении, только потом осознав, что́ сорвалось с его языка.

— Подожди, — начал Ян, шагнув вперед и потянувшись ко мне.

Я отклонился, оттолкнув его руки, и когда он снова придвинулся, отступил на несколько шагов, нуждаясь в пространстве.

— Можешь не сомневаться, — произнес я ледяным тоном. — Все, чего я хотел — тебя рядом со мной дома, каждую ночь. Но ты же хочешь участвовать в громких делах. Тебе нравится быть в первых рядах, с ГСО или среди спецназа. И тебе нравится руководить. Я понимаю. И не прошу изменить это в себе.

— Тогда что за хрень ты говоришь?

— Что у нас разные сильные стороны, и ты это знаешь, — ответил я, дрожа на холодном мартовском воздухе.

— Что ты сейчас творишь? — спросил Ян, расстроено выдохнув.

— Ты ведешь себя как осел, — сказал я ему. — Как ты смеешь говорить мне такую хрень? И если ты действительно считаешь, что перестал быть солдатом ради кого-то, а не ради себя самого…

— Миро…

— И если ты собираешься обвинять меня в том, что я не хочу делать то, что ты любишь, то тебе следует вернуться к этому занятию, и мы придумаем что-нибудь еще…

— Нет, — рявкнул он, бросаясь вперед, обхватив мое лицо ладонями и крепче прижимая к себе, когда я попытался высвободиться из хватки. — Мне очень жаль, понятно?

Только Ян мог извиняться таким тоном, будто делал одолжение, и одновременно намекая, каким мудаком я был. Он оставался нетерпеливым и ворчливым, и чтоб меня, но я находил его при этом чрезвычайно милым. Ян, как правило, не был в ладах со своими чувствами. Они расползались повсюду, и пытаться собрать их вместе, чтобы он смог говорить о них определенно, было все равно, что пасти кошек.

— Точно?

Я уступил ему, потому что то, как он касался моего лица, было очень приятно — его хватка казалась грубой и нежной одновременно. Я не сомневался, что Ян любит меня яростно и искренне, со слегка пугающей ноткой собственничества, которая ощущалась сексуальней некуда.

— Ты же знаешь, что это так, — проворчал он, отпуская меня и хмурясь. — Я хочу быть дома с тобой, а не где-то еще.

— Ладно, — сказал я, ухмыляясь. — В следующий раз думай, прежде чем начать говорить, тупица, потому что твой голос звучит немного приглушенно, когда ты говоришь из своей задницы.

— Я просто… если я не твой напарник, то кто будет присматривать за тобой? Видишь, что случилось сегодня только потому, что я был на другом конце города!

Ян снова начал нервничать, поэтому я протянул руку и накрыл его щеку, чувствуя грубую щетину под ладонью, видя смешливые морщинки вокруг глаз, и провел большим пальцем по его нижней губе.