Однажды придёт отец...(СИ) - Белозерцева Таня - Страница 21

— Это то самое кольцо, которое вы собирались уничтожить? Но как же так?.. — медиведьма глянула на пускающего слюни старика и укоризненно покачала головой в крылатом чепчике: — Ох, Альбус, Альбус… Что вы наделали? Зачем вы украли заведомо проклятое кольцо?

Северус развел руками.

— Соблазн — страшная сила.

Поппи вздохнула и, попросив разрешения у Северуса, вызвала через его камин целителей из Мунго. Двое дюжих парней в лимонных мантиях, не говоря ни слова, разложили принесенные с собой носилки, погрузили Дамблдора и вынесли из кабинета Снейпа. Третий, Гиппократ Сметвик, остался составлять протокол: вписал данные пациента и спросил:

— Чем его так приложило?

— Обычное охранное заклятие от воров, — поджала губы Поппи. — Из тех, что накладывают для защиты фамильных ценностей. А Дамблдор, насколько я успела понять, позарился на кольцо.

Оба они покосились на стол, где лежало то самое кольцо, снятое Поппи с пальца директора. Сметвик язвительно хмыкнул:

— Ну-ну. Дамблдоры никогда не отличались добродетельностью, что Альбус, что Аберфорт… Оба чудики те ещё. Да что там, далеко и ходить не надо, их папаша за убийство в тюрьме сидел, Аберфорту до сих пор внушения и штрафы шлют за жестокое обращение с животными, а после дружеских визитов Альбуса многие недосчитываются серебряных вещичек, в частности ложек и колокольчиков. У меня вот солонка пропала безвозвратно в семьдесят пятом году после его… хм, визита.

Минерва при этом поперхнулась воздухом. Ну да, ну да, не очень-то это приятно узнавать, что твой обожаемый шеф — самый настоящий клептоман.

Ушли медики. Северус бросил взгляд на часы, висящие над камином, и заторопился — пора, пора на опушку, Чарли с Лучиком его уже ждут… Спешно собрав вещички Темного Лорда в маленький саквояж, не забыв и кольцо в шкатулке, Северус покинул кабинет. Василиск приветливо зарокотал при его приближении, Чарли радостно улыбнулся профессору и, кивнув на тропку, заметил:

— Вы посмотрите, сэр, пауки убегают, а вон там минуту назад прополз рунослед, вот думаю, а не поймать ли его для вас? Они вроде в зельеварении полезны.

Северус присмотрелся: и правда, от них в глубину леса суетливо спешили уходулить мелкие акромантулята. И чего они так близко от школы делают?.. Словно прочитав его мысли, Лучик выстрелил головой и слизнул липким языком с тропы сколько-то паучков. Чарли и Северус одобрительно покивали на это и дали полную отмашку. Обрадованный Лучик рванул в погоню, а профессор с учеником неспешно направились следом.

— А куда мы идем, сэр? — спросил Чарли спустя пару миль. Северус потряс сумкой и пояснил:

— На луг идем, там, в глубине, есть такой. Надо подальше от школы отойти и уничтожить то, что здесь лежит.

Дальнейшие пять миль шли молча сквозь золото косых солнечных лучей и осенний листопад. Шуршала под ногами сосновая хвоя, катились случайно задетые круглые шишки, звонкими капельками сыпались птичьи бусинки-трели. Осенью леса обычно полны жизни благодаря урожаям, несколько раз Северус с Чарли наблюдали, как скопом накидываются на ярко-алую рябину стайки мелких пичуг, страстно ощипывая тяжелые грозди ягод. На нахальных юрких птиц яростно ругались линяющие белки, сменяющие сезонный мех и собирающие запасы на зиму.

Синие глаза Чарли смотрели на эти лесные тайны с присущим подростку восторгом, ему было интересно буквально всё. Иногда он задавал вопросы касательно названий птиц. Северус благосклонно отвечал, как зовется та или иная пичужка с яркой красочной манишкой на грудке, и обстоятельно объяснял, почему. За этими увлекательными разговорами время пролетело вдвое быстрее, и оба невольно удивились, когда вдруг обнаружили, что стоят на краю луга — цели своего путешествия. В центре обширного луга лежала приземистая покатая горушка, окаймленная каменной площадкой перед зияющим отверстием — входом в пещеру.

Осмотревшись, Северус двинулся через луг к той площадке, опустился на корточки и, развязав горловину мешка-саквояжа, вынул принесенные предметы. Аккуратно расположил их в неком порядке: чашу Пенелопы поставил в серединке, а вокруг неё разложил остальные, слева кольцо и диадему, справа дневник и медальон. Чарли почтительно наблюдал за манипуляциями профессора, стоя сбоку и чуть позади. Поодаль, на приличном расстоянии вытянулся в ожидании своей очереди сытый василиск. Наконец всё было приготовлено, Северус выпрямился и обратился к Лучику:

— Ты ведь знаешь, что делать?

Василиск важно кивнул, подползая ближе, потом понятным движением головы попросил Чарли и Северуса отойти подальше, во-о-он за те кустики… Его послушались, отошли, и не только за кустики, но и за деревья потолще и покрепче спрятались. И смотрели из-за них за действиями василиска. А тот принялся за дело, для которого и был рожден в незапамятные времена, для чего и был сохранен и спрятан мудрым Салазаром Слизерином в потайных катакомбах глубоко под Хогвартсом — для уничтожения вредных артефактов и темных сущностей. И надо сказать, он очень интересно это делал…

Для начала Лучик подобрал дневник и… стал его жевать. От удивления Северус неосторожно высунулся из-за дерева, чтобы получше посмотреть, а поняв, тут же убрался обратно за ствол. Лучик не жевал тетрадку, а кусал, выделяя яд и обильно окропляя им остальные предметы. Вместе с ядом на них капали чернила, исторгшиеся из сдохшего крестража… он, бедный, и пикнуть не успел. Так же Лучик надкусил и чашу с диадемой, как самые крупные из всех предметов. Кольцо и медальон оплыли, деформируясь в лужице яда, но на этом Лучик не остановился, да и Северус чувствовал, что не всё ещё… его левую руку начало колоть и жечь. Оглядев бесформенную кучку покореженных вещей, Лучик задумчиво кивнул своим мыслям, отстранился, красиво изогнувшись латинской буквой «S», и снял предохранитель с глаз, запустив в цель Х-лучи. Соприкоснувшись с ядом, невидимые лучи воспламенились, жарким ревущим пламенем охватывая кучку. Выжигая напрочь куски души.

Руку Северуса словно в кипяток окунуло, он, сильно вздрогнув, схватился за рукав. Чарли с тревогой смотрел на побелевшее лицо профессора, как тот, скрипя зубами, вжимается в дерево и изо всех сил старается не кричать. Сполз по стволу на землю… Чарли неосознанно выдрал из брюк кожаный ремень, сложил его и всунул в рот профессору. Также неосознанно Северус вцепился в него зубами, как бульдог. И зарычал — руку будто в кислоте варили.

Макнейр, по слухам, свою руку чуть не отрубил, благо топор всегда при нем, но не успел — потерял сознание. Малфой визжал и бился в истерике, раздирая в лоскуты рукав и остервенело царапая собственную руку. Кто-то откусил себе язык, кто-то раскрошил в пыль зубы и даже вывихнул челюсти, сдерживая крики… Так что спасительный ремешок из штанов Чарли был очень кстати. Черная метка Темного Лорда умирала долго и страшно, сводя с ума и забирая с собой самых верных последователей.

Завыла-заплакала над телом Барти Крауча верная Винки, и Краучу-старшему пришлось ломать голову, как и куда спрятать тело сына, который вроде как умер уже… Сошла с ума и впала в кому Беллатриса Лестрейндж. Зарыдал от счастья и сплясал «барыню» счастливый Антошка Долохов. Снова с потрохами выдал себя Питер Петтигрю, когда крыс Персика завизжал и заметался от боли и, не выдержав пытки, перевоплотился, став человеком. Случилось это на обеде посреди Большого зала. Благочестивый Билли, увидев данное непотребство, крайне возмутился и огрел крысоподобного типа хорошим таким Кофундусом, а профессора Кеттлберн и Флитвик любезно добавили Инкарцеро, спутывая тощего толстяка аки мумию.

И воспарила в небеса ничем не удерживаемая более душа Тома Реддла в далекой маленькой Албании.

Северус осторожно выдохнул, чувствуя, как отступает боль. Расстегнул и задрал рукава мантии и рубашки, посмотрел на руку — чистая белая кожа и никакой Черной метки. Поднял глаза и увидел перед собой внимательные лица Чарли и Лучика. Глубокомысленно сообщил им:

— Всё кончено, Темного Лорда больше нет.

Чарли и Лучик сделали вид, что поняли — старательно закивали. А на каменной площадке призывно заблестели реликвии основателей, избавленные от скверны в очищающем пламени святого змея и восстановленные заново его же огнем: крутобокая чаша Пенелопы Пуффендуй из червленого золота и синяя-синяя хрустальная диадема Кандиды Когтевран с серебряным орлом на навершии. Кольцо и медальон с дневником превратились в белый пепел, который медленно, словно бы раздумчиво, развеивал тихий осенний ветерок. И только камешек остался почти целым, маленький, черный и восьмигранный, его рисунок отныне пересекала трещина — память о пережитом очищении. Его не стали трогать, оставили в лесу. Позже пробегающая через луг косуля пнет его копытцем и смахнет в узкую ложбинку меж корней большой ели, и никем не узнанный Воскрешающий камень навеки исчезнет из мира и из памяти.