Харон (СИ) - Коновалов Виктор - Страница 28

— Итак, — заключил Уолк-Дэ. — Потенциально с нами главный помощник капитана, два инженера, Лавальк и Зелёный… Надо сказать, шансы неплохие. Однако Шол де-Мой (возможно, и остальные главы корпораций) также протащили в команду бывших или действующих спецслужбистов. Точно могу сказать, что двое техников — действующие сотрудники тайной организации при МЛД, а один из учёных — потенциальный смертник. И это как минимум!

— Зато на на нашей стороне — шестеро серых, — заметил Кторвик, — среди которых два ментальных мага, маг огня, маг гравитации, здоровяк и хирург с возможностью залатать любую рану прямо на поле боя.

— А ещё Крыс! — хохотнул Иван.

— Да, Ваня, ещё и Крыс.

Из динамиков раздавался хриплый голос командира корабля:

— Десять… девять… восемь…

Мы сидели в общем блоке летающей тарелки, пристёгнутые крепкими ремнями к серебристым креслам. Серьёзных перегрузок не планировалось, однако инженеры предупредили о возможных приступах рвоты и внутреннем дискомфорте. Формулировка «степень внутреннего дискомфорта» была неясной и лишний раз нервировала. Ива сидела рядом с зажмуренными глазами и сжимала мою руку, остальные серые (как и большая часть экипажа) выглядели не лучшим образом.

Все наши действия снимались на камеры, которые операторы Лавальк и Дмитр прикрепили прямо к приборным панелям, не имея возможности держать их в руках во время старта. Реалити-шоу уже началось.

— Семь… шесть… пять…

В иллюминатор (почему-то треугольной формы) можно было разглядеть толпу октопусов, размахивающих плакатами с изображениями отправляющихся в полёт серых. Забавно, что несколько плакатов были с фотографией Крыса. Сам Крыс, поскуливая, лежал на огромном кресле неподалёку от своего хозяина, обвязанный сразу пятью ремнями.

За стеклом смотровой площадки Храма виднелись фигурки нескольких десятков человек. Представители фракции провожали своих союзников в первое космическое приключение.

Тогда, сидя в мягком кресле летающей тарелки, я ещё не знал, что вижу их в последний раз…

— Четыре… три… два… один… Старт!!

Моторы взревели, резко отрывая космический аппарат от земли. Меня прижало к креслу так, что я едва поборол в себе желание заорать матом. Впрочем, крик всё равно бы никто не услышал: уши заложило, а на глазах выступили слёзы, мешая обзору. Рука Ивы сжалась ещё сильнее: девушка испытывала не меньшие перегрузки.

Похоже, Рент-а-Ил и инженеры всё-таки ошиблись в своих расчётах, и «лёгкий внутренний дискомфорт» оказался вовсе не лёгким. Но мы летели! Это ли не чудо?

День в летающей тарелке проходил примерно по следующему расписанию: подъём, завтрак в общем отсеке, изучение карт планеты Вторых, снятых тем самым космическим телескопом, построение плана, обед, свободные часы и сон. Конечно, всё это время шла съёмка посредством установленных на корабле камер, но была и активная фаза… Она, как правило, начиналась с неожиданного выкрика Уолк-Дэ:

— Дорогие телезрители канала ББ… ой, простите, конечно же, эфира Культа! — Кторвик неприязненно скривился, услышав, что его детище только что чуть не назвали каналом «ББЦ». — Мы можем наблюдать, как бравая команда реалити готовится к высадке на таинственной планете сверхразвитой цивилизации! Очень скоро мы с вами, дорогие зрители, узнаем, что скрывает этот таинственный мир!.. Напомню, что лететь осталось всего… — здесь Уолк-Дэ называл число, с каждым днём уменьшающееся (на этот раз число было семёркой), — …дней. А пока что мы прервёмся на небольшой рекламный блок! Оставайтесь на канале Культа, почтите священных предков!

Прощание было каким-то богохульским, а в блоках рекламы почти наверняка должна была промелькнуть и реклама эйфории, от которой за последний месяц около тридцати октопусов совершили самоубийство, а ещё пятьдесят скончались в лечебницах (о том, сколько октопусов умерло в собственных домах или притонах, статистика почему-то молчала). Тем не менее высшее руководство Культа считало деньги ценнее таких мелочей, а потому вновь закрыло глаза на ужасные цифры.

Это безликое руководство вообще любило закрывать глаза даже на самые принципиальные проблемы.

Наверное, похожих мыслей придерживался и Кторвик, который в случае удачи нового реалити и космической экспедиции намеревался выдвинуть свою кандидатуру на должность Главы Культа — самого молодого в истории. Более того, у него были все шансы одержать победу в публичных дебатах! А именно так в Культе проходили «выборы» — путём голосования по результатом поединка ораторов.

Зелёный намекнул, что в Культе уже давно ходили разговоры о необходимости смены руководства, превратившего религиозную организацию в придаток Совета шести и фактически уничтожившего остатки её самостоятельности. В Кторвике этих «безликих говорящих» смущали две вещи: эгоцентризм, часто граничивший с откровенной манией величия, и жёсткий характер.

Другие «безмолвные говорящие», число которых нисколько не уступало числу первых (а может, даже превышало его), напротив, утверждали, что в Кторвике есть две положительные черты характера: эгоцентризм и жёсткий характер. Про манию величия они предусмотрительно умалчивали, так как где-то глубоко внутри себя уже решили, что следующим Главой Культа будет именно Кторвик, а утверждать, что у Главы Культа мания величия — весьма сомнительная идея. Почему? Да потому что Кторвик отличался жёстким характером, а ведь именно ему предстояло стать новым Главой Культа, конечно, в случае успеха реалити и космической экспедиции…

В общем, в этой непростой религиозной организации с подковёрными играми дела обстояли так же непросто, как с предстоящей посадкой на планете Вторых.

Карты были весьма условными, порой было трудно сказать, что находится перед нами: развалины города или горный хребет. За двести лет космический телескоп обновлялся всего несколько раз, и качество съёмки оказалось ужасным даже в рамках человеческой космонавтики. В общем, вся надежда была на способность Компас, которая досталась мне от Кей-Си Эда. Но сможет ли он активироваться по довольно туманной команде «найти Ладью»?

Чудо полёта по-прежнему казалось чудом. Только теперь радость немного притупилась, уступая место бытовому прагматизму.

Вскоре я даже перестал замечать камеры, которые были расставлены везде, кроме нашего с Ивой отсека… Хотя с каждым днём я всё активнее подозревал небольшую фигурку странного оранжевого существа (возможно, того самого оранжевого расторопа) в тайной слежке посредством встроенной в его единственный глаз камеры. Оранжевый растороп неуклюже стоял прямо на небольшом прикроватном столике в виде украшения, окидывая своим грустным взглядом гладкие стальные стены цилиндрического отсека, выдвижной шкаф футуристичного вида, в котором покоились совершенно одинаковые болотные комбинезоны, и пару кресел со встроенным массажёром.

Впрочем, вряд ли октопусам было особенно интересно то, что творилось в спальне Чернокнижника. В конце концов, для этого существовали видеозаписи иного характера, или даже спальни двух других парочек на летающей тарелке.

Парочек было две. К своему стыду, я не сразу разобрал в держащихся за руки октопусах (два инженера и два помощника капитана) представителей разных полов. В своё оправдание скажу, что сделать это было действительно тяжело. Однако Зелёный подсказал наиболее лёгкий способ: длина щупалец у мужчин была длиннее, чем у женщин, да и сами они были вроде как покрупнее, хотя и не всегда. Только попрошу, без ассоциаций и сравнений: щупальца октопусов выполняли роль особого чувственного органа, позволяющего, во-первых, получать более полную информацию о предмете, во-вторых, развивать эмпатию, улавливая тончайшие запахи выплёскивающихся в организм собеседника гормонов: страх, радость, возбуждение, агрессию…

Контента для первых выпусков хватало с избытком: от сцен интимного содержания, до ругани и даже драк, как, например, это было на второй день полёта. Подрались Крысолов и Зелёный. Причина банальна до ужаса — встал вопрос о том, каким образом представлять Крысолова в рамках нового реалити: в качестве шута, на котором держался весь юмор, или же как грозного и таинственного существа, кем демон, собственно, и являлся. Неосторожная фраза Зелёного о том, что рейтинги требуют выбора первого варианта спровоцировала разъярённого Крысолова на конфликт.