Проклятие для Обреченного (СИ) - Субботина Айя - Страница 43

Моргаю, отгоняя проклятое наваждение головы Тьёрда у меня между ног. Потихоньку перевожу дыхание. Спокойно. Ты хочешь безумия? Изволь, только не говори потом, что его было слишком с избытком.

Праздник длится до самой ночи и даже дальше, но мы с Тьёрдом уходим с него раньше. Наше присутствие за столом давно не требуется, многие гости достаточно набрались, чтобы если не потерять человеческий облик, то позабыть о поводе, который позволил им как следует повеселиться. На свадебном пиру даже пьяной драки не случилось, а для северян это большая редкость. Разогретые крепким алкоголем воины всегда желают почесать друг о друга кулаки – и в этом нет ничего зазорного. Но халларны подобного не приветствуют, а пару буянов быстро утихомиривает стража.

Последние тосты, последние пожелания жаркой ночи – и Тьёрн увлекает меня за собой прочь из зала, по лестнице, к нашей комнате. К нашей общей комнате, где уже все подготовлено. Я бы могла вырваться и попытаться сбежать, могла бы гораздо раньше улизнуть с праздника или сказать «Нет» еще на церемонии. Но ничего этого не сделала, потому что иногда нужно переступить через себя и делать то, что нужно делать, закрыв глаза и выбросив из головы красивые сказки. Мои сказки закончились давным-давно. Но почему бы не испортить сказку, к примеру, «любимому» мужу?

— Прости, господин, но, боюсь, если ты даже вынесешь своим подданным окровавленную простыню, все равно никто не поверит, что твоя жена чиста.

Кошка делает всего несколько шагов от двери и останавливается. Жаркое пламя камина играет в ее огромных глазах, и на миг мне кажется, что это совсем не злоба и отвращение. Возможно, она даже немного любит меня сейчас – после такого количества выпитого, я бы не удивился.

— Тебя так беспокоит мнение моих подданных? — прохожу к столу, плотно заставленному легкими угощениями и медовыми фруктами. Тут же – кувшин отличного халларнского вина. Наливаю немного в два серебряных кубка, перевязанных на северный обычай, лентами с сушеными цветами.

— Ты же сам говорил об уважении. А кто станет уважать мужчину, опустившегося до падшей женщины?

Она намеренно меня провоцирует. Зачем? Чего добивается?

Медленно иду к ней. Звуки шагов вязнут в высоком ворсе шкурных покрывал. Дэми отшатывается на шаг, но все же справляется не то со страхом, не то с отвращением. В любом случае, покорной она точно не выглядит. Гордая, настороженная, будто к битве готова, а не к исполнению супружеского долга.

Провожу языком по губам – и замечаю, как ее взгляд приковывается к моему лицу. Но стоит ей заметить мое внимание, как тут же дергает головой, как срывает наваждение.

— Поверь, жена, у моего народа не принято оценивать мужчину по тому, что происходит в стенах его дома. А тем более – в его постели. Выбор своей женщины делает он – и ему с ней жить, — делаю глоток вина и некоторое время просто наслаждаюсь глубоким чуть горьковатым вкусом. Захожу кошке за спину, останавливаюсь. Ей очень хочется обернуться – вижу по ее напряженной шее, натянутым в ровную линию плечам. Того и гляди развернется и заедет мне по яйцам. Но держится. — Ошибся, обознался, позволил обмануть себя – лишь твои проблемы. Почему кому-то со стороны должно быть до них дело?

Дотрагиваюсь краем кубка до ее плеча – и Дэми вздрагивает всем телом.

Иду дальше и завершаю круг, становясь перед ней. Протягиваю ее кубок с вином.

— Попробуй. Говорят, это вино способно разбудить женское желание.

На ее губах появляется кривая усмешка.

— Не уверен в собственных силах, генерал? Думаешь, без ваших халларнских штучек меня не одолеешь?

Усмехаюсь, а потом резко подаюсь к ней. Близко, почти вплотную, на расстояние слабого выдоха. Так, что могу услышать биение ее сердца. Почувствовать гон крови в жилах. Неуверенность и страх.

— У любого мужчины есть лишь одна цель, — шепчу ей в ухо. — И совершенно неважно, каким способом он ее достигнет. Ты все еще может уйти отсюда, дверь не заперта.

— И ты позволишь мне сделать это? — одними губами куда-то в пустоту за мной.

Мне нравится дрожь ее тела. Ей не все равно. Эмоции, каким бы спутанным клубком они не выглядели, в конце концов потребуют выхода, разрядки.

— Я дам тебе шанс. – Даже интересно будет посмотреть, как она, подобрав юбки, будет улепетывать от меня со всех ног. Сколько шагов успеет сделать? Я бы поставил, что не больше трех.

— Ты же знаешь, что у меня нет выбора, - огрызается Дэми, но с надеждой поглядывает на дверь. – Никогда не было.

— Знаю, — отклоняюсь от ее лица. И, кажется, кошка снова дрожит. — Выпей еще. Сейчас не будет лишним.

Она мгновение смотрит мне в глаза – пристально, отчаянно, как будто хочет просочиться в самую душу, проникнуть в голову.

«Давай же, северная женщина, покажи мне всю свою ярость…»

Наконец, Дэми берет у меня кубок с вином, поднимает руку, задерживается у губ, затем делает едва заметный глоток. А потом медленно, выразительно, подчеркивая, как ей плевать на мои «хочу», выливает остатки на пол. Между нами.

— Горчит, — непреклонно, гордо, прямо мне в лицо.

Что ж, ты сделал свой выбор, Кошка.

Швыряю свой кубок куда-то за спину – на то она и первая брачная ночь, чтобы после нее слуги приводили комнату в порядок дня три, не меньше.

Шаг к Дэми, обхватываю ее за талию и крепко прижимаю к себе. Она выставляет руки и упирается мне в грудь, не желая так просто отдавать поцелуй.

— Прости, кошка, но я не собираюсь тебя целовать, - скалюсь ей в лицо.

Обезоруживаю. Она на мгновение теряется, пытаясь угадать, что у меня на уме.

На ее платье слишком много петель и слишком много мелких пуговиц. Не наряд для новобрачной, а неприступная крепость. У меня нет ни времени, ни желания вести долгую осаду и изменять своим привычкам: все крепости, поселки и города склонялись передо мной сами. Всегда.

Нащупываю края ткани и резко рву их в стороны. Слышится треск, цокот падающих пуговиц.

Дэми вскрикивает и изворачивается, ускользая из моей хватки. Пятится, сверкая пламенем в глазах. Готова сражаться до последнего.

Неужели не понимает, что так даже интереснее? Что я всегда выбирал ее именно за характер, за отпор, за умение держать меня в тонусе. За силу, которая в ее крови. И от которой, если все пройдет по задуманному, родится мой сын.

Не спеша следую за ней, давая места для маневра, но не позволяя вечность кружить по комнате. С каждым новым полукругом мы все ближе к постели. Я это вижу, она это видит, но ничего не может сделать.

— Я располосую тебе лицо, — шипит хищница. — Прости, если задену глаз или оба. У тебя уже есть искусственная рука, а искусственные глаза твой Заклинатель Костей сделает? Снова красные? Для устрашения?

Хочет еще что-то сказать, но упирается ногами в кровать.

Отступать уже некуда– либо в постель, либо забиться в угол.

— А какой цвет предпочитает моя госпожа? – подыгрываю ее злости. Хорошеет и расцветает прямо на глазах.

— Мне всегда нравились голубоглазые мужчины, - ехидно в ответ, вообще без заминки.

— Как предсказуемо, женушка.

Делаю новый рывок – и она опять в моих руках. Снова треск несчастной ткани – и платье на ее спине почти распахивается. За это плачу несколькими глубокими царапинами на предплечье, из которых тут же выступает кровь.

Но это максимум, на который она способна. Потому что теперь я просто вытряхиваю ее из остатков платья и бросаю на кровать.

Кошка падает, раскинув руки и ноги, но тут же собирается, группируется, готовая обороняться. Она великолепна в белый чулках, полупрозрачной нижней рубашке с вышивкой и в маленьких трусиках, которые почти ничего не скрывают. Признаться, не был уверен, что она все это наденет. Не удивился бы, обнаружив под свадебным платьем какую-то северную закрытую одежу.

Наваливаюсь следом так, чтобы оказаться сверху, с ногами по обе стороны от нее. Хватаю ее за руки и плотно прижимаю к постели. Кошка рвется, почти натурально рычит и даже пытается укусить меня, когда наклоняюсь к ней непозволительно низко.