Шанс для изгоев, или Прощай, Академия! (СИ) - Гриб Елена Григорьевна - Страница 39

Пожелала Медору приятных снов, проводила взглядом до телеги, служившей ему постелью. Покосилась на дом, где в свете какой-то магической штуковины Мела грызла карандаш, и решила повременить с отходом ко сну.

Стекол в окнах не было, на яркое освещение наверняка слетались насекомые… Колдунья таких мелочей не замечала, Лилея жаловаться не решалась. Лучше подождать, пока свет погаснет. Тем более, луна только вылезла из-за Драконьих гор.

Зря я не захотела отдохнуть. Той ночью поспать не удалось никому. Мы убежали на край света от реальности и людей? Как бы не так! Проблемы нагнали нас самым неожиданным образом.

А еще я увидела, что представляет из себя пресловутая сотка, и это было, без преувеличения, жутко.

Деревянные колеса стучали по камням, взмыленные лошади выглядели так, будто каждый шаг мог стать для них последним. Они тяжело дышали, спотыкались на ровном месте, фыркали, когда хлыст оставлял на их округлых боках глубокие борозды. Телега нещадно тарахтела, и в ночной тишине этот звук бил по нервам куда действеннее, чем далекие завывания дракона.

Я вскочила, протирая глаза и не совсем понимая, в каком мире нахожусь и реально ли происходящее. Прохладный воздух ворвался в легкие, в носу защипало. Зевая, я едва не проглотила комара. Завертела головой, отплевываясь, а когда немного пришла в себя, шум изменился.

Вопил человек. Мужчина. Высокий, крепкий, довольно молодой. Он покачивался, как пьяный, и слепо тыкался то в одну сторону, то в другую. За его спиной стояла телега: расхлябанная, покрытая коркой сухого навоза, с дырой в правом борту. Ближайшая ко мне лошадь упала на колени, вторая громко сипела и заметно дрожала.

— Тая! С дороги!

Толчок швырнул меня на забор. В палец впилась заноза, и я поняла, что точно не сплю. Выпрямилась, не веря собственным ощущениям, ступила вперед…

— Буди всех!

«Да что же происходит?» — мне было трудно оценить ситуацию.

Затем я увидела, что повозка не пустая.

Прямо на грязных досках лежала женщина. Съехавший платок закрывал ее лицо, на обнаженных руках темнели синяки, задравшаяся юбка открывала сбитые в кровь колени.

А еще она была беременна. Поздний срок — либо двойня.

— Госпожа колдунья! — выл мужчина. — Спасите их! Спасите мою семью!

Меня снова оттолкнули.

— Что там? — мимо пронесся Ньельм. — Трудные роды? Так на кой вы тащились в эту глушь? Ей нормальный врач нужен!

Приезжий рухнул на колени.

— Ничего не пожалею! Спасите!

Его высокий лоб встретился с каменистой почвой, и он подался вперед, явно оглушенный.

Рядом пробежала Мела, держа перед собой магический источник света.

— Буди практикантов! — крикнула мне. — Не стой столбом!

Я зацепилась за свою же ногу и кувырком полетела на землю. Ладони прошлись по твердым грудкам, руки пронзила боль.

— Брен! — пискнула, откатываясь из-под ног спешившего на шум Медора. — Илона!

Голос не слушался. Более того, я не видела смысла поднимать тревогу. Той женщине уже нельзя было помочь. И дело вовсе не в том, что чуть повыше выпиравшего живота из ее тела торчала то ли узкая рукоять ножа, то ли железный прут. Я находилась достаточно близко, чтобы с уверенностью заявить: она не дышит.

Ньельм пинком отбросил стенавшего крестьянина от телеги.

— Проклятье! — воскликнул, брезгливо оглядывая куски засохшего навоза. — Нужно другое место. Мел не будет тут рисовать.

— Нет времени! — колдунья поднырнула под его руку, будто и не заметив преграды. — Зрачки реагируют на свет, — она откинула платок и дотронулась до шеи женщины. — Пульс прерывистый. Тая! Какого лешего ты застыла?! Тащи сюда Брена!

Боюсь, я повела себя не слишком достойно. Ноги подкосились, в глазах помутилось… Кто-то направил меня к стене расположенной поблизости развалюхи, и я безвольно прислонилась к ней, не в силах пошевелиться. Опустила веки, убеждая себя, что справлюсь, но в висках стучала кровь, а голоса отдалялись с каждым мгновением.

Непривычное состояние. Я бывала во многих передрягах, и почти всегда сохраняла ясную голову. К сожалению, спокойная жизнь в Подлесье плохо сказалась на моих навыках выживания. Я привыкла к тому, что слабость — не порок. Разучилась контролировать страх. Позволила ему одержать надо мной верх.

Означало ли это, что я стала… хм, нормальной? Обычной? А, может, чувствительной?

Или заболела?!

Да нет, глупости. Меня не изменить. Я — Тая из Рысей, и легко справлюсь с минутной слабостью.

Справлюсь!

Я сказала, справлюсь!

— Ой!

— Твою ж!.. С той понятно — мещанка! А эта слабонервная как в Академии продержалась? Уберите ее!

Возле меня рухнуло другое полуобморочное тело. Судя по коснувшемуся моей лодыжки длинному подолу — Лилея.

Чужая уязвимость придала мне сил. Я вонзила ногти в ладони, чтобы боль помогла вырваться из вязкого дурмана, и открыла глаза.

Стало стыдно до невозможности. Все были заняты делом. Медор снимал мешавшие бортики, Ньельм терзал завязки своего же мешочка с благословенным серебром, Сокол деловито крошил мел, Ласка держала запястье женщины, слушая пульс.

— Тая! — Мела заметила, что я очухалась. — Растормоши его, — кивнула на крестьянина, — и спроси об этой штуке, — указала на прут. — Быстро!

Я отлепилась от стены. Пересекла разделявшее нас с приезжим пространство. Присела, потрепала его за плечо.

— Уважаемый!

Никакого отклика.

— Сердце остановилось.

Тихие слова Ласки громом откликнулись в моем сознании. Накатила такая безнадежность, что руки опустились, а на ресницах сами собой появились слезы.

Не из-за женщины, чьего имени я даже не знала.

Из-за несправедливости мира.

«Я же говорила», — пронеслась тоскливая мысль.

Не каждый здоровый человек выдержит несколько часов бешеной тряски по плохой дороге, а у потерпевшей была пробита грудина. И нерожденный ребенок в чреве…

Не исключено, именно ребенок заставлял меня чувствовать себя беспомощной и паниковать, как никогда в жизни. Я же не каменная! У меня есть сердце! Пусть предательство Артана и разбило его на мелкие осколки, оно помнило, что такое любовь!

И знало: магия способна на многое, но творить чудеса колдуны не умеют.

Почему же они не уходили?!

Мела протянула ладонь.

— Сыпь, не жалей.

— Лучше я, — возразил Ньельм. — Тебе рисовать заклятия.

— У меня пальцы едва шевелятся! Вывих, забыл? Сегодня колдуешь ты. Давай, времени мало!

Он вытащил из мешочка добрую горсть серебряной пыли.

— На всякий случай: тут куча свидетелей, которые подтвердят, что твоя жертва абсолютно добровольна.

— Заткнись! Нашел время для шуток! Брен, готовьте обезболивающее заклинание! Ньельм, на тебе остановка кровотечения. Медор, что-нибудь успокаивающее. Желательно для всех. Готовы? Отходите!

Колдун из Буревестников высыпал на неподвижную грудь женщины горку благословенного серебра и отступил на полшага.

— Дальше! — потребовала Мела. — Если не удержусь, зацепит обоих.

— Если упадешь и раскроишь голову, лечить тебя будет некому. Или доверишься мне?

— Лучше камень на шею и в море. На счет три. Раз, два… Создатель, как же я ненавижу это делать! — она положила руку на россыпь серебряной пыли. — Три!

Серебро вспыхнуло.

Тело пациентки выгнулось дугой, конечности дернулись, как у тряпичной куклы. Она отчаянно закричала, пятно крови на светлой рубахе начало увеличиваться с ужасающей скоростью, на лбу вздулись вены.

— Три! — выкрикнул Ньельм. — Два! Один!

Последние искорки магии угасли, и колдунья, пошатнувшись, упала в его объятия. Их обоих заметно тряхнуло.

— Предупреждала же, — простонала она. — Брен…

Практиканту не требовалось напоминание. Пока Мела с помощью знатного колдуна ковыляла к нашей с крестьянином компании, парень быстро создал вокруг женщины неровный круг. Он не рисовал — высыпал фигуру песком и меловой крошкой. Получилось нечто довольно корявое и мало похожее на то обезболивающее заклинание, которое в прошлом году Мела применяла ко мне, однако я не решилась критиковать его действия. Тем более, остальные не возмущались.