Хищное творчество: этические отношения искусства к действительности - Диденко Борис - Страница 27

• Предыдущая
• 27/55
• Следующая

Наоборот же, — влияние творений диффузного или даже дефективного автора на зрителя, «тонкого знатока», явление нередкое. Дело в том, что восприятие в основном определяется самим зрителем, в данном случае — усмотревшим вдруг какой-то тайный смысл и «невыразимость истины» в небрежном случайном мазке, в косноязычном наборе слов или в тексте с типографскими опечатками. Это схоже с психологическим тестом Роршаха — поиск ассоциаций в бессмысленных пятнах. Но в искусстве подобные нелепицы нередко преподносятся, как новые прочтения, трактовки и интерпретации художественного произведения.

Искусство столь уверенно держится на плаву во многом благодаря именно этому примечательному обстоятельству. Зритель (слушатель, читатель) зачастую и интеллектуально, и эмоционально намного богаче автора. Очень хорошо, прямо-таки гениально сказал о себе А.Зиновьев: «Я — не гениальный писатель, я — гениальный читатель!». Действительно, чтение — это великолепное во всех отношениях благодарное занятие, писательство же — тяжкий и неблагодарный крест, чаше всего никому не нужный.

Творческие личности, в частности писатели, в массе своей обладают весьма заурядным интеллектом. Это несомненный, давно отмеченный психологами факт. Здесь говорится о нехищных, честных авторах, хотя и среди хищных авторов дураков не меньше. Другими словами, будь они поумнее, то, скорее всего, и не писали бы ничего. А так — «переводят чернила», «царапают» больше для себя, «проясняют мысли», находя в этом некоторое удовольствие, постепенно втягиваясь, привыкая. Для сравнения: точно так же получает удовольствие и одновременно обогащает себя путём самообразования человек, изучающий иностранный язык. Ему это интересно, но владеющему этим языком с детства, естественно, бывает невыразимо скучно зубрить правила грамматики. Это справедливо в отношении любого предмета самостоятельного изучения.

То же самое и в любом другом творчестве, только вместо изучаемого экзотического языка или географии морского дна следует понимать Бытие, Мир, Природу, человеческие взаимоотношения. И тогда перед нами окажутся все эти учёные, философы, мыслители и бытописатели — «инженеры душ человеческих», или «доктора социологии» (так с гордостью именовал себя О.Бальзак). Самоучки, одним словом, причём весьма недалёкие (лишь единицы, что называется, «с царём в голове»), хотя часто и амбициозные, с претензиями. Некому на место поставить, а сами не ставятся.

А вот совсем никудышные из таких самоучек, — придурковатые, дефективные и узко талантливые занимаются искусством, амбиции и апломба у них соответственно ещё больше. Побольше чем у иного геополитика или равно всекосмического контактёра. Они часто проявляют свои таланты уже в детстве. Иной «вундеркинд» ловко пляшет или хорошо рисует, другой «артист» красиво поёт или смешно передразнивает людей, третий «акселерат» постоянно лжёт, пугает людей до обморока и строит страшные рожи. Понятно, что это — совершенно бесперспективное занятие в смысле постижения, изучения связей в Мире. Можно кого-то передразнить, что-то пересказать: что увидел, услышал, почувствовал, а что к чему и почему это так — чёрт его знает! Сюда же следует отнести и эзотериков. Они что-то видят в своих астральных сферах, получают массу информации, написали горы книг, а спроси у них что-нибудь конкретное — ничего вразумительного не скажут, но туману напустят.

Поэтому деятелям искусства, а его функционерам и подавно, нечего сказать массам, помимо манипулятивной лжи, выдаваемой чуть ли не за откровение. Нечего сказать им и друг другу, кроме рассчитанного на зрителя (слушателя) показного взаимовозвеличивания. Подобно этому шулера не играют по-настоящему друг с другом, а окружающих неустанно убеждают в собственной честности. Но что самое ужасное, — им уже нечего сказать самим себе, искусством всё пропето и перепето сотни раз. Этим «творцам» остаётся лишь фиглярничание или заработок.

Часть таких авторов открыто заявляют, что они работают исключительно ради денег, тем более с ними и так всё ясно, скрыть это невозможно. И они, кстати, часто создают очень добротные вещи, обладают высокой техникой, особенно в таких областях, как живопись, детективная и фантастическая литература. Сальвадор Дали, Жорж Сименон, Джеймс Чейз, Артур Кларк и др. Некоторые из подобных мастеров нагружают дополнительно своё творчество некой позитивной идеей, патриотической или общегуманной — Илья Глазунов, Сергей Бочаров, Станислав Лем…

Значительная же часть деятелей из общей «творческой массы» делают «хорошую мину при очень плохой игре» и строят из себя гениев. Это — опять же «корчить рожу», но только уже «по-взрослому». Они нередко и вправду получают прижизненный статус гениев, с ними носятся как с писаными и звучащими торбами. Пабло Пикассо, Франц Кафка, Марк Шагал, Альфред Шнитке, Иосиф Бродский и множество других.

Но если взглянуть на подобное творчество пристальнее, например, послушать какофонические «аккорды» в какой-нибудь «симфонии» или «сонате» Шнитке, или же вдумчиво почитать на выбор любой не менее «гениальный» кафкианский опус (о чём, собственно, там речь?) — то этого будет совершенно достаточно, чтобы гнать взашей (понятно, теоретически) таких «композиторов» и «писателей». А ведь «ценители и поклонники» (скорее всего, позёрствующие) восторженно слушают и читают эту откровенную «шизу»…

Хотя чаще всего подобные сочинители так и ходят в непризнанных гениях, обуреваемые злобой на весь мир за «несправедливость» — вот тут они частично правы!

Иллюстративен в плане сильного, но негативного (хищного или охищненного) творчества Габриель Маркес, потрясший некогда литературное общественное мнение так, что был провозглашен современным мифотворцем (чуть ли не новый Гомер!). Всемирную славу ему принёс феерический роман «Сто лет одиночества», от которого действительно невозможно оторваться. Многие перечитывали роман по нескольку раз кряду. Радужная яркость и красочность призвана скрыть жуть описываемых событий, — и реальных, и фантастических, но равно неприемлемых для человеческого сознания, если бы не бесподобный художественный талант писателя. Читатель легко, с интересом проглатывает мерзость. Создал Маркес не что иное, как красивейший литературный… мыльный пузырь, к тому же из ядовитой пены.

Из этого писателя, с его специфической хищной фантазийностью, мог бы выйти и незаурядный, в плане потрясающих воображение причуд, диктатор. Этакий уникальный латиноамериканский шахиншах. Эта неутолённая жажда власти прямо-таки прорвалась в его «Осени патриарха». Смакование жутких по своей сути событий весьма симптоматично. В других его произведениях этот имманентный авторитаризм присутствует в виде сублимации в хищный страстный секс: в жару, среди туч мух и мусорных куч. Это всё — проявления паранормальности, и лишь в свете традиционных, но уже устаревших взглядов на литературу они обретают художественность.

Можно привести аналогичный пример из несколько иной области. Некий микробиолог в своей монографии о вирусах излагает новейшие достижения в этой области. Он оперирует такими жизнеутверждающими и жизнетворными терминами, как ДНК, РНК, митохондрии и т.п. И всё же автор не может скрыть того, что он безоговорочно принимает сторону вирусов: так, мол, и надо этим мерзким клеткам-хозяевам. Действительно, в этой монографии использованы эпитеты, не взятые в кавычки, лестные определения и благодушные ласковые термины, употребляемые в адрес жутких болезнетворных созданий — микроскопических убийц. Всё это может говорить только о том, что автор настроен весьма решительно вообще против всякой жизни, а на Земле в частности, просто заодно. Этакий весьма своеобразно сублимированный мизантроп — анархист микромира.

Конечно, это могло получиться у него неумышленно, просто человек влюблён в свою профессию, вот чувство и прорвалось неосознанно, переборщил любя. И всё же это выглядит, как если бы некий трудяга-патологоанатом с не меньшей страстью смаковал и свою деятельность:

• Предыдущая
• 27/55
• Следующая