Иностранка - Теплова Арина - Страница 22

Словно в некоем кошмаре она распахнула сильнее дверь и вырвалась наружу. Яркие, оранжевые рассветные лучи солнца ослепили ее, заставив на секунду зажмуриться. Но тут же прищурившись, Маша разглядела далеко впереди Глушкова и двух солдат, которые бежали и стреляли из ружей. В следующий миг девушка расширившимися от ужаса глазами отразила, как ее брат Сергей, достигнув уже ворот также упал навзничь. Она испуганно вскрикнула. На ее отчаянный крик обернулся Глушков. В тумане утра, из-за дыма от ружей, он не разглядел, кто стоит в дверном проеме, и лишь увидел фигуру человека. Ему показалось, что это Чемесов, который пришел в себя и возможно уже разделался с Борисовым. Не раздумывая, Глушков поднял курок ружья на взвод, и, целясь в молодого человека, выстрелил.

В следующий миг, Машенька резко остановилась, ощущая тупой сильный удар в грудь. Она опустила глаза и словно во сне увидела, как ткань на ее платье под грудью разорвана от пули. Вновь раздались выстрелы. Машенька начала падать, ощущая, как горячий свинец впился в ее нежную кожу. А в следующий миг невыносимой болью вдруг наполнилось ее бедро. Ноги ее подкосились и она, сильно ударившись головой о косяк двери, стала медленно оседать вниз, теряя сознание.

Спустя четверть часа, Глушков, обходя убитых Озеровых, тела которых лежали во дворе тюрьмы, печально бубнил себе под нос бранные слова.

– Ну, как же, так вышло то, Ваня? – спросил он у находившегося рядом прапорщика Борисова, который, уже определив Чемесова в камеру, теперь вернулся в распоряжение коменданта.

Борисов, еще раз внимательно ощупал шею недвижимой Озеровой и, поднявшись на ноги, тихо заметил:

– Тоже мертва. Пульса нет, Егор Васильевич.

– И что мне прикажешь делать со всем этим? – удрученно заметил Егор Васильевич.

– Наверное, надо доложить в тайную канцелярию обо всем. Что Озеровы хотели бежать, и мы их подстрелили.

– Дурак! – выпалил Глушков, смотря печальным взором на тело Машеньки, которое солдаты затаскивали обратно в комендантскую. – Да меня за то, что я поддельную бумагу не различил и позволил бесчинству этому совершиться, вмиг в солдаты разжалуют.

– Но, как же так Егор Васильевич?

– А вот так, сударь мой, – покачал головой комендант, так же входя внутрь комендантской, где солдаты проворно складывали тела убитых в угол. – Скажут, что не могу даже уследить за арестантами, раз они побеги мне в крепости устраивают.

– Но, что же делать? – спросил Борисов. Шукшин, сидящий на полу и двое солдат почтительно молчали.

– Вот я и думаю. А знаешь, Ваня – придумал я вот что. Эй, Иванов, Гусев!

– Слушаем, Ваше благородие? – прочеканили солдаты.

– Узнайте, когда хоронить будут сегодня или завтра? Вроде сегодня должны. День то четный. Да всех троих в телегу к остальным мертвым определите. Поняли?

– Да поняли, сделаем, – кивнули солдаты.

– Да так, чтобы никто не знал кто это. А тела пока в подвал положите.

– Слушаюсь! – ответил один из солдат, наклонившись над неподвижной девушкой, решив начать с нее первой.

– Да и чтоб молчали обо всем, что произошло сейчас. Иначе битыми будете. А, если сделаете, как надобно, по рублю Вам дам.

– Все сделаем, Ваше благородие, – отчеканили солдаты.

Петропавловская крепость,

1790 год, Май, 12, день

– Вставай, смутьян! Говорить с тобой хочу, – грозно велел Глушков.

Распахнув отяжелевшие веки, Чемесов мрачно взглянул на коменданта, стоящего перед ним. Теперь, Григорий, едва пришедший в себя, отразил, что сидит на каменном полу, а по его лицу стекает вода. Голова молодого человека гудела от полученного удара, но он все же тяжело поднялся на ноги и ощутил, что его руки связаны за спиной. Тут же, вспомнив все, Чемесов порывисто выпалил, обращаясь к коменданту:

– Где Озеровы? И Мария Кирилловна, что с ней?

– Мертвы они, – вымолвил сухо Глушков, приблизившись к Григорию.

– Что-о? – прохрипел, холодея молодой человек.

– То-то и оно. Решили убежать, да солдаты мои, не желая того, в суматохе пристрелили всех их.

– Застрелили?! – пролепетал в ужасе Чемесов, не в силах поверить в страшные слова коменданта.

– А то как же? Отца то их, сразу же Иванов уложил пулей, а сын и дочь пытались и далее бежать, ну и их пришлось, чтобы не убегли. Да, что тут, сами и виноваты.

– Врешь, все врешь, сучий потрох! – прохрипел Григорий и, бросившись на коменданта, со всей силы ударил его плечом в грудь.

– А ну, не тронь его! – прокричал сбоку голос и два солдата быстро оттащили Григория от Глушкова и отшвырнули молодого человека к стене. Сильно ударившись плечом, Чемесов чуть прислонился к стене и, смотря диким взором на толстого коменданта, никак не мог поверить в смерть Машеньки и ее родных.

– И отчего это я вру, сударь мой? – процедил Егор Васильевич, оправляя свой мундир и, морщась, добавил. – Когда я сам их трупы осмотрел и всех троих велел в общую могилу скинуть. Сегодня поутру, как раз ее рыли для других умерших в крепости. Так уж похоронили поди их, как и подобает.

Услышав эти слова, Чемесов смертельно побледнел и ему показалось, что рухнуло небо. То, чего он боялся все последние страшные дни, свершилось и теперь составляло дикую суровую реальность.

– Да Вас за это разжалуют и самого под трибунал подведут! – прохрипел Григорий в негодовании, не в силах принять то, что Машенька мертва.

– Да как же! Разжалуют, испужал! – процедил Глушков. – У меня все неспокойные дохнут, как мухи и каждую неделю. И ничего! Командование на это глаза закрывает. Ибо понимает, что более никак мне буйных и неспокойных не усмирить!

– Но после того, как я доложу императрице, что здесь происходит, то, – Чемесов опять напрягся и вновь вознамерился броситься на коменданта.

– Доложишь? – процедил Егор Васильевич. – А ну, ребяты врежьте ему, как следует, чтобы присмирел уж!

Тут же на Григория накинулись трое и начали бить его. Молодой человек попытался ответить им, но у него были связаны руки. Спустя несколько минут, солдаты отшвырнули Чемесова к стене и молодой человек с разбитой губой и побитыми боками тяжело осел на пол. Но, Григорий быстро нашел в себе силы и вновь поднялся на ноги. Испепеляя Глушкова ненавистным взором, он прищурился и выплюнул:

– Хороши у Вас методы, господин комендант, нечего и добавить.

– То, то! Угомонись ужо, – заметил недовольно Егор Васильевич и приблизился к Чемесову на несколько шагов. – Ты лучше давай говори, с какой целью ты проник в крепость? Хотел преступников освободить? Ты с ними в сговоре?

– Вы душегуб, как Вы посмели дать приказ стрелять! Вы понимаете, что наделали?! – выпалил в сердцах молодой человек.

– А ну, заткнись! – взорвался Глушков, потеряв вмиг терпение и стремительно ударил Григория в лицо кулаком.

Молодой человек выдержал удар и, злобно зыркнув на коменданта, в следующий миг кинулся на Глушкова. Хотя его руки были связаны сзади, но Григорий со всей силы ударил Глушкова ногой в живот и комендант отлетел к противоположной стене. Григорий уже бросился к нему, намереваясь нанести еще удары Глушкову. Не ожидая такого буйного поведения от молодого человека, солдаты тут же кинулись к Чемесову и начали бить его со всей силы, оттаскивая его от Егора Васильевича, который схватившись руками за живот, хрипел сидя на полу. Григорий попытался бороться с солдатами. Но его оглушили прикладом по голове и он вновь потерял сознание.

Когда Чемесов снова пришел в себя, он отметил, что находится в той же зловонной камере. Он был без мундира, в одной рубашке и панталонах. Его руки были связаны над головой. Он висел на веревках, стягивающих его запястья, подвешенный к каменному потолку за железный крюк. Его ноги едва доставали носками до пола, а все тело ныло от полученных ударов. Перед ним возникло толстое неприятное лицо коменданта.

– Ну что, так лучше, Ваше благородие? – с издевкой заметил Глушков.