Один счастливый вампир(ЛП) - Сэндс Линси - Страница 34

– Клыки, – выдохнула Николь, ее мысли явно обратились внутрь, когда она вспомнила ту ночь.

Джейк поморщился, его охватило чувство вины, когда он вспомнил, как пытался укусить ее.

– Ты пытался укусить меня, – с ужасом вспомнила она.

– Мне очень жаль, – сразу же сказал Джейк, почти утопая в чувстве вины. Он никогда никого не кусал за семь лет, прошедших с тех пор, как его обратили, но он был не в себе от потери крови и жажды крови, и от нее так хорошо пахло. Запах и звук живительной жидкости, пульсирующей в ее венах, искушали его сверх всякой меры. – Я никогда не причиню тебе вреда. Клянусь.

– Но ты пытался, – заметила она. – Ты пытался укусить меня.

Джейк поморщился. От этого никуда не деться.

– Жалок, – сказал Томаззо, печально качая головой, и Джейк смущенно взглянул на него.

– Что? – спросил он.

– Похоже, ты плохо справляешься с эмоциональными ситуациями, Пиноккио, – сказал Данте за брата. – Ты просто жалок.

Джейк разочарованно нахмурился. – Ну, если ты такой умный, почему бы тебе не сказать мне, как я должен вести себя?

Данте обменялся взглядом с Томаззо и повернулся к Николь. – Ты доверяешь Маргарет?

– Да. – Она медленно произнесла это слово.

– Ты же не думаешь, что она подвергла бы тебя в опасности или отправила в твой дом опасных людей? – спросил Томаззо.

– Нет, конечно, нет, – сказала Николь более уверенно. – Маргарет всегда была добра и поддерживала меня и мою семью. Она сама почти как семья.

– Значит, ты знаешь, что с нами ты в безопасности, – просто сказал Данте и добавил: – И как бы безумно ни звучал Джейк, с ним ты тоже в безопасности.

Николь позволила дышать медленно, вздохнула и немного расслабилась в своем кресле. – Да. Я думаю, что должна.

Данте кивнул, а затем предупредил ее: – Теперь ты вспомнишь и узнаешь кое-что, что выведет тебя из себя.

– Кое-что из этого покажется тебе безумным, – добавил Томаззо.

– Но ты должна просто слушать, сохранять спокойствие и помнить, что ты в безопасности.

Джейк переводил взгляд с одного близнеца на другого. За все время, что он их знал, он не слышал от них много слов, а он знал их с четырех лет. У Роберто Конти Нотте были деловые интересы в Италии, и после того, как он женился на матери Джейка, семья проводила лето, Рождество и большинство других школьных каникул в Италии. Данте и Томаззо часто навещали Кристиана, и Джейк смотрел на них с мальчишеским обожанием. Он хотел вырасти таким же, как они ... по крайней мере, до восемнадцати лет, когда родственники решили, что он достаточно взрослый, чтобы знать правду о них ... что они бессмертные. Что он отличается от них ... и никогда не сможет стать таким, как они, не став тем, кого он всегда считал злым и плохим.

Джейк вырос на вампирских фильмах, а в этих фильмах вампиры всегда были плохими парнями. Узнать о существовании вампиров было все равно, что проснуться посреди фильма ужасов. Еще хуже было узнать, что его мать обратили, а младший брат, которого он обожал с самого рождения, тоже был бессмертным. Но самым непростительным было то, что все они, включая его младшего брата, использовали свои способности, чтобы контролировать его, не давая ему понять, кто они такие, прежде чем он станет достаточно взрослым, чтобы решить, хочет ли он присоединиться к ним.

После этого Джейк избегал остальных членов семьи, но не мог поступить так же со своим младшим братом. Нейл не виноват, что родился таким, каким был, поэтому общение Джейка с семьей ограничивалось в основном братом и матерью. Он избегал остальных, насколько мог, но было практически невозможно избегать Нотте, которые не хотели, чтобы их избегали ... если только ты не сбежал и не исчез, чего он не делал, пока не превратился в одного из «плохих парней».

– Вот так, – сказал Данте, и Джейк тупо уставился на него.

– Что?

Данте и Томаззо обменялись взглядами, одновременно покачали головами, а затем Томаззо сказал: – Николь готова тебя выслушать. Скажи ей.

– Сказать ей что? – с тревогой спросил он. Он надеялся, что эти двое сделают это за него. Казалось, они действительно собирались это сделать.

– Мы здесь, чтобы помочь, а не сделать это за тебя, – сухо сказал Данте.

– Кроме того, может быть, объясняя, ты сам лучше поймешь, – тихо сказал Томаззо.

Джейк молча посмотрел на него, потом перевел взгляд на Николь. Она неуверенно смотрела на них троих, готовая слушать, но явно не была уверена, что ей понравится то, что сейчас произойдет. Проблема была в том, что он тоже не был уверен. С несчастным видом выдохнув, он сказал: – Я,… видишь ли…

Он беспомощно повернулся к Данте, а тот раздраженно фыркнул и, повернувшись к Николь, объявил: – Мы – вампиры.

– Вовсе нет! Нет, – сразу же возразил Джейк, ободряюще улыбаясь, Николь.

– Да, – возразил Томаззо.

Джейк хмуро посмотрел на него, а затем заверил Николь: – Мы не они. Мы бессмертные. Вампиры – проклятые, бездушные мертвецы. Мы не прокляты, не бездушны и не мертвы. На самом деле, меня обратили семь лет назад, чтобы спасти мою жизнь.

– Да, но мы все еще кровососы, кусающие за шею, – сказал Данте Николь. – И это то, о чем все думают, когда думают о вампирах, так что можешь называть нас просто вампирами.

– Мы не кровососы, кусающие шеи! – рявкнул Джейк, с тревогой глядя на Николь, боясь, что они ее отпугнут. – Я никогда, никогда никого не кусал. И эти парни делали это, только пользуясь услугами банка крови, потому что должны были выжить. Мы употребляем упакованную кровь из банков крови, это похоже на переливание при гемофилии. Я никогда никого не кусал, – повторил он.

– Ты пытался укусить ее, – напомнил ему Томаззо.

– Как какой-нибудь монстр, – добавил Данте.

Джейк мотнул головой в сторону мужчины и чуть не зарычал от досады. – Я был болен, мучился и потерял голову от потери крови. Я не монстр.

– Мы тоже, – тихо сказал Данте.

Джейк откинулся назад, словно его ударили. С тех пор как Джейк узнал, кем стала его мать и кем была семья Нотте, он думал о них как о монстрах. Из тех, кто ведет себя дружелюбно и заманивает тебя конфетами и печеньем, как Гензель или Гретель. Только однажды они заманили тебя в свой маленький домик в лесу, и вместо того, чтобы выдать себя за ведьм, они выпустили клыки и заключили тебя в темные объятия, чтобы высосать твою кровь.

Он боялся их, признал Джейк. В детстве он смотрел все эти фильмы ужасов, называл людей, которых знал всю свою жизнь, вампирами и боялся их. А потом, когда его обратили, он испугался, что теперь, став одним из них, он тоже стал монстром. Но когда он пытался укусить Николь в ту ночь, когда ему было так плохо, он был не в себе и чувствовал себя чертовски виноватым с тех пор, как проснулся. Монстры не чувствовали себя виноватыми.

Джейк понял, что обращение не изменило его. Внутри он был все тем же человеком, с теми же ценностями и убеждениями. Он просто был здоровее, выглядел моложе, был чертовски сильнее и, вероятно, будет наслаждаться гораздо более долгой жизнью.

Джейк перевел взгляд с Данте на Томаззо. Эти двое были добры к нему с тех пор, как он впервые встретил их в детстве. Даже когда он узнал, кто они и все остальные, они остались добрыми, отвечая на его попытку избегать их и вычеркнуть из своей жизни терпением и добротой. Они просто ждали, когда он преодолеет свои страхи и поймет, что ношение наночастиц, делающих их бессмертными, не делает его или их менее человечными. Что он все еще настоящий парень.

– Мне очень жаль, – сказал он серьезно, и это было все, что он мог сказать. Данте и Томаззо сидели неподвижно, ожидая прорыва, на который надеялись, но, без сомнения, опасались разочарования. Теперь они оба расслабились и усмехнулись.

– Нет проблем, – пророкотал Томаззо.

– Но тебе понадобилось много времени, чтобы прийти в себя, – сухо заметил Данте. – Но ты всегда был упрямым, малыш.

От Джейка не ускользнуло, что надоедливый «Пиноккио», которым он страдал с тех пор, как его обратили, вернулся к «малышу», как они называли его до этого. И ему это понравилось, что было немного странно, так как раньше он это ненавидел. Ему было немногим за пятьдесят, когда его обратили, и то, что в пятьдесят один год двое парней, которые выглядели на двадцать пять, называли его «Малыш», бесконечно раздражало его. Теперь он воспринимал это прозвище как знак того, что его простили за то, что он был таким ослом ... и он был благодарен за это.