Непарад (СИ) - Воронков Александр Владимирович - Страница 7

Вот и наш хозяин: за разговором раскочегарил печь, сверху на плиту водрузил аутентичный чайник - с таким ещё в 'Человеке с ружьём' солдат по Смольному шлялся и с Лениным-Штраухом разговаривал. Горячая печка - великое дело: обступили, греемся, от мокрой одёжи парок подыматься начал... Ха-ра-шо!..

- Да вы, панове, разбирайтесь, повесиць убранья. Тераз я дам суше. - Хозяин порылся за занавесью, прикрывающей висящую у двери одежду и выудил нечто, что я бы счёл за свитку, если бы не высоко обрезанные полы и чёрную тужурку, похожую на надетую на нём самом, но со срезанными пуговицами и гораздо сильнее изношенную.

- Облачайтесь! - протянул он сухую одежду ребятам, которые уже набросили мокрые пиджак и куртку на висящую у печи верёвку. Мне сменки не досталось: не то не было ничего для моего роста, то ли просто поляк не посчитал необходимым как-то утеплять 'москальского жолнера'. Вполне допускаю: вон, в армии один хлопец с Кубани родом рассказывал, что там до сих пор в станицах считаются, у кого в Гражданскую прадеды у красных служили, а у кого - у белых. Морды, правда, по этому поводу уже не бьют, но вот дочку замуж за правнука 'классового противника' могут и не отдать. Не везде такое, но иногда встречается. Казаки - они памятливые... Так и поляки: как бойцы Тухачевского на Варшаву шли, а будёновцы с котовцами пилсудчиков рубали, до сих пор детям в школах рассказывают. А нехрен ляхам было на нашу Украину с Беларусью переться! Сами виноваты.

- Усядьзе за стол, гости неочекваны. Я тутешный обходчик, Томаш Лучицкий. А вот вы кто таки и длачего по ночам ходьзте?

Видимо, принимая во внимание присутствие не говорящего по-польски меня и слабоговорящего Бориса, обходчик перешёл с родного языка на лайт-версию русского. И на том спасибо: говорить он стал заметно медленнее и понимать его стало гораздо проще.

По всем правилам вежливости представляюсь:

- Андрей Воробьёв, механик, из России. Приехал сюда в отпуск, отдохнуть.

Резко, 'по-белогвардейски', киваю, протягиваю руку. Лучицкий несколько мгновений смотрит, в светлых глазах колеблются свет и тени. Потом крепко стискивает шершавой ладонью мою:

- Механик - то згодно дело. В жолнежах пан служил? - Кивок в сторону лежащей на скамье красноармейской фуражке.

- Служил.

- Добже. Тшцарю без войска неможно, в жолнежи любого берут, абы не кршывой та хворы. Воювал?

- Нет, Бог миловал.

- Добже!

Старый путевой обходчик наконец выпустил мою руку и обратился к Борьке, уже успевшему усесться у стола на мощную самодельную табуретку:

- А ты, пан, кто есть? Убранье не простое, да и с паном Трошицинским у тебя розмова подобна. Тэж инженер?

Оказывается, пока я тут фотографии при лампаде рассматривал, Стаська уже и представиться успел, и инженером отрекомендоваться. А нам, поросёнок эдакий, и не сказал, кем после школы стать успел! Впрочем, особо времени у него и не было, да и кем ему ещё быть, после Политехнического-то? Не балериной же.

- Я журналист. Репортёр, точнее говоря. Фамилия моя Будкис, я из Литвы.

- Из Литвы? Германец? Мала Литва - она под пруссаками. Цо тогда пан працюе в нашем крае?

- Нет, я из Вильнюса, я литовец, а не немец. Я узнаю новости и сообщаю начальству, для публикации. Вот на реконструкции был. - Лицо Будкиса приняло несколько обиженное выражение: отчего его не понимают?

- Чудной ты, пан Будкис. То мувишь - из Литвы, то мувишь - из Вильны. Як зрозуметь - не вем... Але ж про репортёров слыхал. Пан в газету пише але куда?

- Я на телевидении работаю, сюжеты делаю.

- Не розумем. То пан сильно образованный, цо таке научне дело працюе.

- Университет окончил с отличием. - улыбнулся Боря. Приятно всё же, когда хвалят...

- А цо у пана с пальцема? Спалил? И ницего не мувит! Вот же ж цловек! Але ж у старего Томаша верно средство естьем: после него як ангел скрыдлом махнёт, через две-тши годзыны боль утишит.

С этими словами старик сдвинул вязаную из разноцветных лоскутков дорожку, какие ещё иногда до сих пор встречаются в деревенских домах, с небольшого сундука у стены в дальнем углу, и, откинув крышку, принялся там копаться. Спустя минуту он выпрямился, держа в руках маленький пучок кудели и полуторадециметровую жестяную банку с защёлкивающейся наподобие немецкого газбака крышкой. Впрочем, принадлежность раритетной посудины к продукции германской промышленности на 99% отметалась чётко читаемой надписью 'САХАРЪ', выполненной несколько архаичным, но всё-таки кириллическим шрифтом.

- Нех пан Будкис сидит тихо. Буде жецсь, але не на дулго. А ты, пан Анджей, подь-ка держи его, на всякий случай, як у вас мувяць.

Ну что же, 'держать и не пущать' - этому мы с детства обучены. Зафиксировал борькины запястья ладонями вверх, как тот папановский персонаж, 'сильно, но аккуратно'. Но всё равно чуть не выпустил руку, когда наш горе-стрелок, из-за которого мы, похоже и попали сюда-не знаю куда, резко дёрнулся, шипя сквозь зубы. Лучицкий, не обращая внимание на реакцию пациента, продолжил мазать желтовато-восковой субстанцией, воняющей одновременно мёдом и мазутом, пострадавшие борькины пальцы. Нет, всё-таки правильный дед нам попался на пути. Отзывчивый! А что 'москалей' недолюбливает - это ничего. В Польше многие не любят Россию: слишком долго шло соперничество наших государств. Но, тем не менее, достаточно и тех, кто относится нейтрально и положительно. А вот немцев, к примеру, ненавидят все поляки поголовно (может быть, за исключением служивших при оккупации в польской вспомогательной полиции и их родичей - ну так и в России есть ублюдки, воспевающие Власова с Каминским и прочей шушвалью).

Станислав

Да, хлопцы, рассказал бы мне самому кто-то такое раньше - сам бы за насмешку принял. А тут волей-неволей, а поверить в небываемое пришлось. И ведь вот какая штука подсознание: вроде и видишь всё своими глазами, и нюхаешь, и руками трогаешь, сколько тебе вздумается - а всё равно в голове ничего не складывается. Мозг сам подсовывает тебе привычные стереотипы. Так и сейчас: и то, что по непонятной причине наша троица оказалась не пойми где и совсем в другое время года, и отсутствие связи и GPS-навигации в центре Европы, и лишенный привычных благ цивилизации, начиная от водопровода и заканчивая телевизором и подключённым к интернету компьютером дом нашего гостеприимного знакомца - всё это отмечалось разумом, но выводы как бы сами по себе затушёвывались.

И только когда пан Лучицкий, усадив нашу компанию за стол с круто заваренным чернющим чаем с колотым сахаром вприкуску на блюдечке, горкой ломтей деревенского хлеба на деревянной тарелке и солидным, килограмма на полтора, комом солёного масла, принялся расспрашивать о новостях, все эти странности сложились в голове как два и два. Потому что интересовался-то пан Томаш ни чем иным, как ходом продолжающейся войны с японцами и слухами о 'новых петербургских указах царского дяди'. Какое отношение дядя царя - какого, кстати, царя? Николая Второго? Вот не знал, что у него был дядя! - имел к указам, раз сам не самодержец, ни я, ни ребята не поняли, но углубляться в тему не стали. Я сказал лишь, что мы газет не читаем, да и давно в городе не были, новостей не знаем. Не уверен, что обходчик так уж поверил, но настаивать он не стал.

- А не скажет ли пан Томаш, как в ближайший город попасть?

А на что панам туда? То не были, не были, и срочно стало надо? Добраться-то не сложно, всего-то вёрст двенадцать, если не меньше. Да только ведь паны не доберутся сами. Кто же зимой в таком вот виде, как вы сейчас, путешествовать отправляется?

- Да, холодно.

- Не то штука, пан Станислав, что холодно. Так Бог устроил, что зимой - холодно, весной - тепло. Странно это! Будто из лета в зиму паны перескочили - а как такое может быть? Никак, подобное только в сказках случается. Значит, странно. А что странно - то и подозрительно. А подозрительным, прошу пана, сейчас лучше бы в город не ходить: как царя убили - так москали вовсе озверели, полиция и ухватить может. А нам, которые к железной дороге касающиеся, и вовсе давным-давно указано обо всех подозрительных сообщать. Не дай Господь - какой злодей гайки отвернёт или стрелку испортит - тут и крушение! А кому отвечать? Стрелочнику да обходчику: недосмотрели! Так что по инструкции, пан Станислав, должен я о вас своему начальству сказать, чтобы оно уже решило: сообщать куда следует, или не сообщать... А я ж так понимаю, что панам та полиция без надобности?