Баллада о змеях и певчих птицах - Коллинз Сьюзен - Страница 7

Кориолан сделал вид, что увлеченно наблюдает за жеребьевкой трибутов в Восьмом, Шестом и Одиннадцатом дистриктах, но при этом напряженно размышлял, какие последствия будет иметь появление в его жизни Люси Грей Бэйрд. Он понимал: это не трибут, а подарок! Ясное дело, обращаться с ней нужно соответственно. Как же использовать ее эффектный выход по максимуму? Как выжать побольше из наряда, змеи, песни? До начала Игр драгоценного времени перед публикой у трибутов ничтожно мало. Как после коротенького интервью заставить зрителей делать ставки на нее и, соответственно, на него? Он едва замечал прочих трибутов, по большей части жалких созданий, и присматривался к тем, кто посильнее. Сеян получил рослого парня из Дистрикта-2, юноша Ливии из Дистрикта-1 тоже смотрелся многообещающе. Хотя девушка-трибут Кориолана выглядела сравнительно здоровой, ее изящное телосложение больше годилось для танцев, чем для рукопашной схватки. Впрочем, Люси Грей наверняка неплохо бегает.

К концу церемонии Жатвы по залу поплыли заманчивые ароматы. Свежий хлеб. Лук. Мясо. У Кориолана заурчало в животе, и он рискнул выпить еще пару глотков поски в надежде приглушить голод. Он перенервничал, изголодался и едва сдерживался, чтобы не броситься к накрытым столам.

В его жизни правил бал вечный голод. Каждый день превращался в битву, в торг, в игру. Как лучше сдержать голод? Съесть всю еду за один присест? Растянуть на целый день, деля на крохи? Проглотить не жуя или мусолить до полного растворения во рту? Подобные игры разума помогали отвлечься и не думать о том, что еды не хватает. Кориолан никогда не ел досыта.

Во время войны повстанцы захватили сельскохозяйственные дистрикты и попытались голодом принудить Капитолий к подчинению, использовав еду, точнее, ее нехватку как оружие. Теперь они снова поменялись ролями: Капитолий контролировал припасы и, идя на шаг впереди, проворачивал нож в сердцах дистриктов с помощью Голодных игр. Помимо пытки кровопролитными Играми, всех жителей Панема буквально морили голодом: они постоянно пребывали в отчаянии, и никто не мог быть уверен в том, что увидит рассвет.

В свое время это же отчаяние превратило добропорядочных жителей Панема в чудовищ. Умиравшие на улицах от голода люди становились невольными участниками отвратительной пищевой цепочки. Однажды зимним вечером Кориолан с Тигрис выскользнули из дома, чтобы подобрать пару деревянных ящиков, замеченных днем в соседнем переулке. По пути им попалось три мертвеца, в одном из которых они узнали молоденькую горничную, которая так мило прислуживала на чаепитиях у Крэйнов. Повалил мокрый снег, и улицы вроде бы опустели, но на обратном пути дети испугались укутанного с головы до ног прохожего и укрылись за ближайшей изгородью. Они молча наблюдали, как их сосед Нерон Прайс, железнодорожный магнат, огромным тесаком отрезал у горничной ногу. Завернув добычу в юбку, которую сорвал с трупа, он стрелой кинулся к заднему входу своего особняка. Кузены никогда об этом не говорили, даже друг с другом, однако увиденное намертво врезалось Кориолану в память. Свирепость, исказившая черты Прайса, белый носочек, черный поношенный башмак на конце отпиленной конечности и безраздельный ужас осознания того, что и сам можешь стать чьей-то пищей…

Кориолану удалось выжить и сохранить рассудок благодаря бабушкиной дальновидности в начале войны. Его родители погибли, Тигрис тоже осиротела, и дети жили с бабушкой. Повстанцы медленно, но верно подбирались к Капитолию, однако высокомерие жителей столицы не позволяло им это признать. Нехватка продовольствия вынудила даже богачей искать некоторые продукты на черном рынке. Поздним вечером, в самом конце октября Кориолан очутился возле задней двери некогда модного ночного клуба. Одной рукой он катил красную игрушечную тележку, другой крепко держался за бабушкину руку в перчатке. Стоял жуткий холод – в воздухе чувствовалось зловещее дыхание зимы, небо закрывала плотная завеса мрачных серых туч. Они пришли повидать Плюриба Белла, стареющего мужчину в очках с лимонными стеклами и в белом напудренном парике с локонами до пояса. Плюриб и его партнер Кир, музыкант, владели клубом, который теперь использовали для торговли контрабандой с заднего входа. Сноу хотели купить ящик консервированного молока, поскольку свежего было не достать уже несколько недель, однако Плюриб сказал, что оно закончилось. Зато недавно привезли много сушеной лимской фасоли, ящики с которой стояли на зеркальной сцене за его спиной, причем до самого потолка.

– Фасоль хранится очень долго, – заверил Плюриб Мадам-Бабушку. – Я собираюсь отложить ящиков двадцать для собственных нужд.

Бабушка Кориолана рассмеялась.

– Какой ужас!

– Нет, милая моя. Ужас будет без нее.

Бабушкин смех оборвался. Бросив взгляд на Кориолана, она судорожно сжала его руку и задумчиво посмотрела на ящики.

– Сколько вы можете нам уступить?

Один ящик Кориолан отвез домой на игрушечной тележке, остальные двадцать девять прибыли глухой ночью, поскольку чрезмерное накопление припасов в осажденном городе считалось незаконным. Кир с другом затащили фасоль на верхний этаж и сложили в середине роскошно обставленной гостиной. Сверху они поставили банку молока – подарок от Плюриба – и пожелали им спокойной ночи. Кориолан с Тигрис помогли бабушке спрятать ящики в шкафах, в гардеробных и даже в старых часах.

– Кто все это будет есть? – спросил мальчик. В те дни в их жизни еще присутствовали и бекон, и цыпленок, и жареное мясо время от времени. Молоко периодически исчезало, зато сыр был в избытке. На обед обязательно подавали десерт, пусть даже просто хлеб с джемом.

– Мы с вами попробуем немного, остальное можно на что-нибудь поменять, – ответила Мадам-Бабушка. – Это наша тайна!

– Не люблю фасоль! – надул губы Кориолан. – Вдруг она невкусная?

– Ну, значит, попросим повара найти рецепт получше, – пообещала Мадам-Бабушка.

Увы, повара забрали в солдаты, и вскоре он умер от воспаления легких. Как выяснилось, Мадам-Бабушка даже включать плиту не умела, не говоря уже о том, чтобы следовать рецептам. Готовить фасоль пришлось восьмилетней Тигрис – сначала густую похлебку, потом суп, потом водянистый бульончик, на котором они продержались всю войну. Лимская фасоль. Капуста. Пайка хлеба. Они жили на этом день за днем, год за годом. Понятное дело, скудный рацион сказался на росте Кориолана. Питайся он как следует, вырос бы повыше, и плечи у него были бы шире. Зато мозг развивался как надо, по крайней мере, Кориолан на это надеялся. Фасоль, капуста, черный хлеб. Ненавистная бурда позволила им выжить без унижений и без пожирания трупов.

Кориолан сглотнул наполнившую рот слюну и взял тарелку с золотой каймой и рельефной эмблемой Академии. Даже в самые голодные дни в Капитолии хватало прекрасной посуды, и дома Кориолану не раз приходилось есть капустные листья с тонкого фарфора. Он прихватил льняную салфетку, вилку, нож. Подняв серебряную крышку на кастрюле с подогревом, он ощутил на губах ароматный пар. Лук со сливками. Кориолан положил себе скромную порцию, стараясь не пускать слюни. Отварной картофель. Кабачки. Буженина. Горячие булочки и сливочное масло. Немного подумав, он добавил второй кусочек. Тарелка полная, но не с горкой. Для голодного подростка вполне сойдет.

Он поставил тарелку на стол рядом с Клеменсией и отправился к тележке с десертом, потому что в прошлом году спохватился слишком поздно, и ему не досталось пудинга из тапиоки. Кориолан увидел кусочки яблочного пирога, украшенные бумажными флажками с гербом Панема, и у него замерло сердце. Пирог! Когда же он ел пирог в последний раз?.. Не успел Кориолан взять порцию среднего размера, как ему под нос уткнулась тарелка с огромным куском.

– Да ладно, бери побольше! Растущий организм должен хорошо питаться.

Глаза у директора Хайботтома слезились, но взгляд был уже не такой остекленевший, как с утра. Напротив, директор пристально всматривался в его лицо.

Кориолан взял тарелку с пирогом и усмехнулся по-мальчишески добродушно. По крайней мере, он на это надеялся.