Ангел ходит голым - Измайлов Андрей - Страница 58

И… И она мне… Я для неё, конечно, подруга редкостная. Но всё равно под дых!

Она со всей женской гнусной (гнусной, сказал!) ласковостью в ту паузу… Медленный снег за окном, уже декабрь, что ли. Нудная тишина.

Она мне:

— Ты ж как братик…

Ладно бы ещё подруга редкостная, правила игры. Но — братик?! И нет смысла рисковать шутками про сайты, где сюжет «братик и сестрёнка» набирает максимум просмотров: piquant, piquant! Нет смысла, нет. Ласковость и только. Женская. Гнусная.

Уб-бил бы!!!

М-м… Мужик сказал — мужик сделал.

Но до того…

Собиралась легко. Посуду — перемыла. Всё недоеденное — в целлофан и в холодильник.

— Виталь! Вдруг твои проголадаются — вынеси им, ладно?

Сегодня в ночь на посту-два (четвёртый этаж, спуск непосредственно в Казачий) — либо Измайлов-мнимый, либо вещун Саныч. Мои. Повадились взаимозаменяться, обормоты, график на фиг. Распустил совсем! Надо им внушение на полном серьёзе. Потом, потом!

Собиралась легко. Нет, не с бухты-барахты в Италию. Пока что на мызу в Гатчину. Там кедры, кедры там. Соседи вроде согласны проследить на весь срок контракта.

— Но, Виталь, поглядывай за ними всё-таки время от времени. Они, кажется, сволочи. Денег я им, конечно, везу. Сейчас и отвезу. Кедры жалко будет. Проследишь, да? Ты мой умничка!.. Да! Про цветочки тут я тебе даже не напоминаю. Сам всё знаешь… Ну, как бы всё… Слушай, пора! Всю ночь проболтали, а через час уже «пробки» начнутся. Лучше заранее. Гатчина…

Заранее. Пять утра. Что заранее, то заранее.

А с другой стороны…

Пустынные магистрали. Шоссейка. Всего-то начало декабря, не гололёд. «Мини-купер» надёжен. Разумно. Единственное что…

— Единственное что, — сказала, — душ приму. Слегка упарилась.

Слегка. Собиралась легко, но слегка — да. Румянец.

Пальцами шевельнул напутственно: ради бога! хозяйка — барыня!

И пока… вот пока она была там, под душ-ш-ш-ш… ш-ш-шем, накатило: ведь больше никогда, больше никогда, больше никогда.

Она сейчас — всего-то в Гатчину, но дело не в том. Просто больше никогда.

Потом у неё Венеция.

Потом, братик, месяцами (годами?) прилежно поливай цветочки.

Потом (в недолгое прибытие) поощрение — сестрёнка чмокнет в шеку, а то и в губы.

Потом… суп с котом.

И больше никогда…

До конца фильма осталось 00 ч. 17 мин. 20 сек.

Гениальный титр, гениальный! Казалось бы, фильм неплох, драйв есть, актёры отменные, режиссёр именитый. Но восприятие вдруг буксует: что-то перебор, перебор!

И тут в самую тютельку титр:

До конца фильма осталось 00 ч. 17 мин. 20 сек.

Браво, именитый режиссёр, браво!

Чем навеяно? Не подлежит объяснению.

Пальцем тронул дверь в ванную. Легонько. Какой ни есть, но шанс у неё был, оставался, запри она дверь. Нет, не заперта. Зачем? Я же братик! Даже занавеску не задёрнула. Под душем. Лицо к небу. Зажмурившись. Оглаживаясь. Два сосца твои — как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями.

Поймала ветерок от двери. Оглянулась:

— Виталь?

Ладонь к животу. Нет, не прикрылась, а…

Сразу и не сообразил, не до того. Потом, уже после всего — сообразил. Но потом, потом, после всего. Когда всё поздно. Когда сбылась мечта идиота, хрипящего в процессе и в такт: «Не пожалеешь! Не пожалеешь! Не пожалеешь!»

Сопротивлялась, отбивалась, кусалась, царапалась? Избавьте от подробностей! Но лучше бы сопротивлялась, отбивалась, кусалась, царапалась. Просто смотрела в упор. Глаза твои голубиные под кудрями твоими. Ни звука из её груди. Ни вздоха. Судорога — да. Судорога брезгливости.

Потом, потом после всего — сказала-таки. Единственное сказала: «Не пожалею». Констатирующе, без эмоций, отстранённо.

Великий, могучий, правдивый и свободный русский язык. Уйма падежей. Скажем, творительный: о ком? о чём? Или, скажем, родительный: кого? чего?

Не пожалеешь!

Не пожалею.

Нюанс, м-м?

И… и ведь не пожалеет. И не от неё теперь зависит. Просто звёзды на небе сложились после всего, что случилось: тебе, Виталий Аврумович, теперь не жить — пока она жива. Однозначно. Проверено. И неоднократно. Практика — критерий истины.

Виталий, значит? От — лат. жизненный? Блажен, кто верует.

И опять великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Блажен — счастлив. Но и блажен — юродив. Нюанс, м-м?

Кстати! Счастлив? Оно того стоило? Истинно, истинно говорю вам: судьба в отместку всегда сбывает мечты — по дешёвке, а то и задарма. Признаться, уж лучше отаку? Или перманентное одиночное пребывание в той же ванной. Признаться — никому никогда, ни за что! Но себе-то самому! Осрамился ты, Виталий Аврумович. Получилось до неприличия скоротечно и вяло. Зомбируй её, не зомбируй (не пожалеешь! не пожалеешь! не пожалеешь!) — но сам-то знаешь: осрамился. Послевкусие — вообще! И она знает. Она тоже — никому никогда, ни за что. Но знает. Юродив ты, Виталий Аврумович, блажен. И — обречён. Пока она жива. Называется: пойду-ка я помру. Эдак с ленцой, с неохотой, но: пойду-ка я помру. Пока она жива.

Женщина — её оружие всегда при ней. (Талмуд. Авода зара).

Уб-бил бы!!!

Вот и…

Ну а кто бы поступил иначе, попав (тьфу-тьфу-тьфу!) в такую ситуацию?! Умеючи — тем более. Нас, ещё молодых, так учили, понимаете?

Всех учили. Но зачем же ты оказался первым учеником, скотина этакая?

Потому что так учили.

…Завершил на одном дыхании, да так, будто мне пришлось свернуть шею лебедю, чтобы вывернуть душу наизнанку и при этом не было бы слышно рыданий.

Моментально бы она цитату опознала. Но больше никогда она ничего не…

Теперь проблема. Надо представить себе человека в моём положении, чтобы понять, как сложно оно было.

Тело в отдельно взятой квартире. Обнажённое.

Оставить как есть? Глупость. Обнаружится рано или поздно. Даже не по запаху спустя срок. Ухажёр (Юлик Берш двухметроворостый), не дозвонившись и не дозвонившись, примчит и затребует вскрыть дверь. Или у него уже свой ключ? Короче, должна была сразу отозваться. Помимо личного ещё бизнес, на кону миллионы и миллионы, сегодня рано, завтра поздно! И — не отзывается вот! Вскрывайте! Кто тут вообще? Охранная структура «Цепь»? Кто главный? А, вы! Евлогин? Я вас знаю! Ну что? Будем вскрывать? Или сам откроет — своим ключом? Н-ну, сам тогда, если своим ключом… Во-о-от… И там, значит, такое вот… А охранной структуре «Цепь» какой геморрой! И не говори! Вплоть до расформирования…

Следовательно? Как есть — не оставить.

Закатывать в палас, на плече выносить через четвёртый этаж? Регистратора там нет, видеокамер там нет. Но на посту — либо вещун Саныч, либо Измайлов-мнимый. Начальник всегда прав, оно так. Решил ковёр выбить по первому снежку, пока ночь и никого, заодно размяться. Хозяйка попросила, да вы её знаете. Оно так, но совсем ни в какие ворота! Куда пошёл, Аврумыч, в какие ворота? Вот же снежок свежий во дворике, а там проезжая часть, грязюка. И вообще — пособить! Ух, тяжёлый что-то!

Н-нет…

Значит, выносить под видеокамеру на центральном входе? К-клеопатра, понимаешь! Ладно, запись потом заблюрить можно или вовсе изъять-стереть. У нас, в «Цепи», с этим строго — раз в неделю кассету меняем, старший приказал. Кто старший? Дык вот же! Виталий Аврумович, вас тут спрашивают!

Допустим. Но потом куда с этим полновесным паласом? Вдоль по Казачьему, мимо баньки (здрасьте!) — до ближайшей Фонтанки? Не до ближайшего же, через дорогу, Витебского вокзала! А там (на Фонтанке!) с деревянного мостика — бултых в прорубь. Экая распутинщина! Нету проруби, нету. Декабрь нынче мягонький выдался, не как тогда. Значит, проруби — нет!