Как это будет (СИ) - Васильев Николай Федорович - Страница 36

При входе в Сорбонну он буквально столкнулся с Марией Морозовой, которая оттуда выходила.

— Мама родная! — всплеснул он руками. — На тебе воду что ли возили все эти месяцы? Где румяные щеки, где тити, куда подевались крутые бедра? Только глаза одни остались, полные печали!

Мария безответно бросилась на шею былого любовника и разрыдалась. И вот вместо Сорбонны Сергей повел расхристанную деву в Люксембургский сад, где она смогла успокоиться и поведать ему о своих злоключениях.

Во-первых, Коко Шанель оказалась той еще сволочью. Ее требования к своим «вешалкам» были непомерными: вес должен быть «тютя в тютю», ассортимент блюд сужен до предела, никакого баловства вроде мороженого или пирожного не допускалось, прогулки по городу не поощрялись, знакомства с мужчинами «ни боже мой»! Не терпела она также пререканий по поводу демонстрируемых одежд: сказано, что к этой шубе должны быть жуткие высоченные сапоги — так тому и быть. Никаких собственных аксессуаров, никакой самостоятельности в проходах и никакого покачивания бедрами на отходе (Коко говорила «вихляний»)…..

— Каторгу, а не увеселительную прогулку ты мне организовал, Сереженька! А в довершение всего эта старая карга меня еще обсчитала при увольнении!

— Каким образом?

— Вычла за шубу, которую обещалась подарить…. А она стоит бешеных денег.

— Я при встрече ей на это попеняю. Авось усовестится и деньги вернет.

— Главное, чего мне жаль: потерянного времени! Вы через пару месяцев станете выпускниками, вольными магистрами, а мне предстоит опять год учиться! У-у, зараза!

И злые слезы опять побежали из глаз притягательной красавицы. Ибо, как бы Сергей не сокрушался по поводу исчезновения исконно русских прелестей Маши, в новом обличье (подчеркнуто стройном теле при более выразительных изгибах, с уменьшившимся «аристократическим» лицом и огромными глазами) она тотчас разбудила в нем волну похоти.

— А что милая, не пойти ли нам в то самое гнездышко, где мы полгода назад были так счастливы?

— Я об этом мечтала, когда шла в Сорбонну тебя разыскивать, — призналась Маша. — Мне так не хватало твоих ласк и твоего умиротворяющего голоса….

После первого коитуса Маша вновь заплакала.

— Ты, мать, сегодня необыкновенно слезлива, — чуть хохотнул Сергей. — Что опять не так?

— Я представила, что вскоре ты уйдешь к своей жене и я снова останусь одна. Не хочу, не хочу, чтобы ты уходил!

— Как это одна? А отца с матерью ты за людей уже не считаешь? И у тебя, наверно, еще братья и сестры есть?

— Есть, — признала Маша. — Брат и младшая сестра.

— Вот видишь, младшая. Ее ведь именно ты должна воспитывать и наставлять. Она тебя, наверно, очень ждала?

— Да. Вчера до ночи выспрашивала о жизни в других странах. И заснула у меня в объятьях.

— Родня — это главное. Знаешь ли ты, что муж к родне не относится? Дети — да, а муж сродни богомолу, которому после оплодотворения можно откусить голову.

— Люди далеко ушли от богомолов в процессе эволюции….

— Ты уверена? А не так ли поступали амазонки с мужчинами-пленниками?

— Амазонки — мифическое племя, на котором паразитировали романтические поэты вроде Генриха фон Клейста….

— А вот и нет. Последние археологические изыскания подтверждают их реальность.

— Но я не амазонка. Мне хочется любить своего мужчину до гробовой доски!

— Это ведь метафора, Машенька. Где мы, а где эта гробовая доска? В очень далеких туманных далях….

— Все равно: ты кажешься мне самым чудесным из мужчин! Хочу владеть тобой безраздельно.

— Ты просто плохо меня знаешь. А ведь я шовинист, Маша, то есть считаю, что правом «владеть» обладают только мужчины. Это я тобой сейчас владею, а твоя доля — испытывать счастье, отдаваясь излюбленному мне. Но что там поет нам герцог из «Риголетто»? «Сердца красавиц склонны к измене и перемене, как ветер мая…»

— Мое существо всегда противилось этой морали. Я хочу любви долгой, очень долгой….

— В таком случае жаль, что ты не встретилась мне раньше Анжелы. Я чувствую себя повязанным с ней и бросить ни при каком раскладе не смогу. Но и ты уже пустила корни в меня, и они явно ветвятся. При этом щекотят что-то в области чресел, заставляя тянуть к тебе руки и кое-что еще….

— Ты ненасытный! — шепнула Маша в ушко избраннику.

— Это ты ненасытная, — возразил тот. — Ты в нашей паре индуктор, а я редуктор (А как же: сучка не захочет, кобель не вскочит!). Запрыгивай, в таком случае, наверх и активничай дальше….

13 марта Германия присоединила к себе Австрию, народу которого премьер Шушниг пообещал плебисцит, но не провел его. Во Франции тотчас пало правительство во главе с Шотеном, и президент Лебрен поручил Блюму вновь сформировать правительство социалистов. Серж Кос позвонил Раулю и напросился на разговор с президентом. В этот раз Лебрен принял его на Елисейских полях.

— Какие инициативы посетили Вашу светлую голову, Серж? — спросил, улыбаясь, президент.

— Мне кажется, Блюм, получив карт-бланш и имея в этот раз неплохой финансовый баланс, может вмешаться в войну в Испании. В основном, — поспешил добавить Сергей, завидев тень неудовольствия на лице патрона, — для обкатки новейших танков и самолетов. В качестве прикрытия можно использовать Бельгию, которая втайне уже помогает республиканцам.

— Откуда Вам это известно?

— У меня налажены контакты со многими журналистами. Те из них, кто побывал в Испании, делятся информацией, которая не попадает в газеты.

— М-да. Вы ведь знаете, что Британия резко против такого вмешательства.

— Спишем на Бельгию, которой мы будто бы продали несколько десятков современных танков «Сомуа» и десяток самолетов «Моран-Солнье». Хорошо бы и пикирующих бомбардировщиков десяток подбросить — или их нет еще в натуре?

— Есть, но летают пока плохо.

— У испанцев наверняка есть разбитые «Юнкерсы». Желательно их обломки сюда привезти, изучить и что-то скопировать.

— Это сделано, но обломки есть обломки. Вот заиметь бы целый самолет….

— Это как раз решаемо. Нужно предложить очень хорошие деньги одному из немецких пилотов в Испании — и тот сначала перегонит самолет в Барселону, а потом вместе с вашими пилотами в Тулузу. Вы ведь там делаете эти бомбардировщики?

— Это секретная информация, — скупо сказал президент.

— Ну и ладно. Угон самолета — самое лучшее решение в этом случае. Только кандидатуру угонщика надо продумать. Можно вызнать что-то о его семье и пригрозить с ней при обмане расправиться….

— Что Вы такое говорите? Это против законов чести!

— А бомбить города с мирным населением — это не бесчестно?

Некоторое время оба собеседника злились друг на друга, но дело есть дело: президент вновь заговорил:

— Ваш прогноз событий сбывается: Германия поглотила Австрию. Следующая цель, Вы говорили, Судеты?

— А потом расчленение Чехословакии. Там и поляки вмешаются, претендующие на Тешинскую область, и венгры, считающие своей территорией Южную Словакию вместе с Братиславой (которая была даже столицей Венгрии в 17 веке), и словацкие сепаратисты, но основное слово опять скажут немцы: ведь Чехия и Моравия назывались в совокупности 20 лет назад Богемией, провинцией Австро-Венгрии и там жило полно немцев….

— Мы этого не допустим: Чехословакия входит в состав Малой Антанты, находящейся под нашей защитой.

— Имея партнером очень миролюбивого Чемберлена, вы все отдадите Германии, все. И Польшу в том числе.

— Откуда у Вас такая уверенность в развитии событий?

— Нельзя уступать агрессору, а вы уступаете. Понятно, что и программа перевооружения только разворачивается и воевать страсть как не хочется, но придется. Только не на условиях Антанты, а наоборот, на условиях гитлеровской Германии. Под ее натиском и при дефиците времени.

— Опять Вы меня запугиваете. Война — это крайний случай. Ее только начни и закончишь лет через пять, потеряв множество людей и массу материальных ценностей. Но мы создали в Европе систему противовесов, которая обязана сработать в качестве эффективного сдерживателя. Одной из составных частей этой системы является Лига наций.