Дом с привидениями (СИ) - Оплачко Светлана "Sиничка" - Страница 74

— Птенец хочет вылупиться. Пришло время Алконосту расправить крылья. Так вот, кого нынче зовёт на эту сторону Полярная Звезда. — Тайга отняла руки Анны от округлого живота и коснулась его пальцами. На секунду стало легче, а затем вновь вернулась боль.

— Алконост? — До Анны только сейчас дошёл смысл слов Тайги. — Но разве это не дочь Сирин и Гамаюна?

— Ты носила третью райскую птицу под сердцем девять месяцев, — покачала головой Тайга. — Твой ребёнок родится здесь — в месте, где переплетаются жизнь, смерть, боль, гнев и любовь. Я помогу тебе. Знала бы ты, сколько младенцев я приняла, когда люди шли ко мне за силой леса. Поднимайся. Леший, натаскай и согрей воды, Лия, помоги мне с приготовлениями. Нам выпала великая честь — присутствовать при рождении Алконоста. Походи пока, Аня, так будет легче.

Анна, придерживая живот и рассеянно потирая поясницу, вышла на крыльцо дома. В синем небе зажигались первые звёзды, а над верхушками деревьев пробегало алое мерцание.

«Альфред, — подумала Анна, прислонившись к дверному косяку и почувствовав, как зелёные листочки тянутся к ней. — Пожалуйста, вернись ко мне. Как можно скорей!»

***

Отчаяние наполняло Альфреда, а кровь медленно покидала тело. Голова кружилась, руки ослабли, спину ломило. В подвале было душно, огни свечей отражались от чешуи окруживших Альфреда змей. Он опёрся ладонями об алтарь, пробовал стереть и отчерпать кровь кусками скорлупы драконьего яйца, но только изрезал пальцы.

Он проиграл. Недооценил врага, который когда-то был другом, и теперь Дороховы на пути к Анне. Заклинание кровавой спирали должно защитить дом Тайги и Лешего, но надолго ли его хватит, когда вырастет Дракон? Демон питался силой одного из Дороховых, скорее всего Константина Львовича или же обоих. А это значит, на сотворение портала не хватит энергии. Сквозь пелену духоты и потери крови Альфред ещё вначале слышал звук машины Дороховых.

Кровь. Как ловко они подловили его на крови. И не зря ездили на стационар — запомнили, как ловить птиц. А зеркала для замкнутых в кругу воскрешения душ — самое простое. Альфред выругался. История Чумного Доктора ничему его не научила. И теперь пострадает Анна. Его Анна. И ребёнок в её утробе. От одной мысли, что Дороховы могут сделать с его беременной женой, Альфреда затошнило. Он ударил кулаком по алтарю.

— Должно же было в некромантах остаться хоть что-то человеческое! — воскликнул он. Эхо отразилось от стен, захлестнуло волной бессилия.

— Отставить отчаяние, боец! — Охрипший, но громкий голос Лащенко прорезал тишину. — Не после того, как ты затащил нас сюда! Куда собрались твои Дороховы?

— В «Тайгу», — глухо ответил Альфред. — Они хотят забрать ребёнка. Чтобы пробиться через заклинание, им надо подождать, когда вырастет дракон. Поэтому они пустят его летать над машиной, а сами поедут к Тайге.

— Сколько у нас времени? — Лащенко перешёл на командные ноты. Альфред невесело усмехнулся. Откуда у спутанного зачарованными сетями, изрезавшими ему руки и тело, Лащенко такая уверенность, что они вообще выберутся?

— Дракон войдёт в полную силу после полуночи, — устало произнёс Альфред. Он даже не мог облокотиться об алтарь. Колени намертво приросли кровавыми потёками к полу. — Дьявол, я даже не знаю, сколько времени!

— Как именно они должны получить Алконоста? — Сухие, на грани безразличия вопросы Лащенко никак не вязались с его взрывным темпераментом. Альфред посмотрел в его глаза, и холодок пробежал по коже. Радужка почти исчезла за расширенными зрачками, тонкие губы сжаты. Морщина на лице Лащенко вдруг обозначились удивительно чётко. Альфреду почудилось, что на него смотрит старый шаман, встреченный им на просторах северного края.

— Анна должна родить ребёнка, а они — забрать его себе. Если они вызовут у неё роды… — Альфред не смог произнести вслух то, что подумал. Это было слишком страшно. Потерять Анну и ребёнка. — При этом Дракон нужен, чтобы пробить барьер. Тайгу Паша оставит себе. Константин Львович тогда сможет сколько угодно сочетать жизнь и смерть. А Паша, — у Альфреда ёкнуло сердце, — даже я не представляю, как он хочет воскресить Ирину. Предсказатели не возвращаются. Никогда. О боги! — простонал он. — Паша может попытаться с помощью Сирин пробиться в Навь! Дурак! А твоей энергией смерти вытянуть пламя свечей сюда. А с помощью Алконоста — его слёз — оживить тело Ирины. А Леший пойдёт на трут для пламени фитиля. Паша, Паша! — Альфред ударился лбом об алтарь и рассёк кожу. Ещё кровь.

— Раскол в стане врага — это хорошо. — Голос Лащенко трещал, Альфреду казалось, что вот-вот он сорвётся на клёкот гигантской птицы. — В любой момент Павел может предать отца.

— Он не такой. Я его знаю. Да и что толку говорить: мы здесь, а они там. Нам остаётся только ждать их возвращения.

— Ну уж нет, — чеканя слова, произнёс Лащенко. — Я просто так не сдамся. И тебе не позволю. Я видел смерть так же близко, как и ты. Я говорил, что умирал, и обещал рассказать, так вот, слушай…

***

Женя Лащенко резко открыл глаза и… ничего не увидел. Первые секунды он не понимал, где находится, но блаженное неведение ушло. Он вспомнил. Сердце скакануло в груди и учащённо забилось. Женя хотел сесть и вдохнуть, выбраться, но со всех сторон его давили, тянули к земле тела боевых товарищей. Его взвод, все, кто был с ним, все тридцать два человека лежали в уродливой земляной яме. Пойманные в засаду и расстрелянные отрядом врагов. Задыхаясь от тяжёлого запаха грязи, пота, крови и мочи, Женя с тихим ужасом вспомнил, как стоял плечом к плечу, обезоруженный, и смотрел, словно в замедленной съёмке, как падают, сгибаются и харкают кровью его друзья. А ведь они почти дембельнулись…

Женя пошевелился, высвобождая руки. Прижал их к груди, попытался подышать. Вдох-выдох. Голова раскалывалась, в горле пересохло, висок, щека и шея чесались, придавленные телами ноги отзывались тупой болью на грани онемения. Он понимал, что надо выбираться, но что-то, помимо тел товарищей, прижимало его к земле. Странное, пугавшее чувство заползло змеёй в сознание. Он должен был сдохнуть. Пули чуть ли не горстями летели в них. Все падали, поймав свинец, и Женя тоже упал, когда рядом с ним повалился в яму теперь уже мёртвый товарищ. Он не мог выжить, не мог отделаться оцарапанным виском и лёгкой контузией. Ранение в плечо, руку, ногу: куда угодно, но не простая царапина.

Словно смерть по каким-то одной ей ведомым причинам обошла его стороной. Сердце колотилось как бешенное, Жене казалось, что ещё миг, и он сдастся. Ляжет спокойно и уснёт вечным сном в братской могиле. Это было бы честно: все вместе, все до конца.

― Да идите же вы нахуй! ― возглас вырвался из сдавленной груди. Женя испугался собственного голоса: будто закаркала ворона, прилетевшая на смерть.

Вот и он такая же смерть-птица. Лежит себе и жалеет о том, что не умер. Женя не жалел. В это самое мгновение ему остро захотелось жить. Понимая, что если не поторопится, то задохнётся, Женя неимоверным усилием вытащил затёкшие ноги из-под тяжёлых тел и быстро задвигался. Работая руками, всем телом, он прокладывал себе путь наверх. Пробирался вслепую, точно крот в земле. В один миг рука оказалась на свободе. Женя пошарил кругом, подтянулся и высунулся наружу. Стояла глубокая ночь. Вдалеке чернели хребты гор, на небе сияли звёзды и растущая луна. Прохлада восточной полупустыни с редкими кустарниками тут же вцепилась во взмокшего Женю клещами. Ободрённый успехом, Женя вылез из ямы, хватаясь за толстые корни, торчавшие из краёв. Яма оказалась не такой уж глубокой, их тела даже не присыпали землёй.

Женя лежал, глубоко вдыхая холодный ночной воздух, и смотрел мутным взглядом на небо. В голове билось осознание того, что он живой. Как и почему ― непонятно, но главное, что живой. Теперь оставалось дойти до базы. Если повезёт, его подберёт разведотряд на подступах. Женя поднялся и уже собирался идти, как вдруг что-то странно выбивающееся из общего пейзажа привлекло его внимание. Он обернулся, рука сама собой метнулась к отсутствующему ножу. Ничего необычного, до самого горизонта одна только полупустыня. Стараясь унять биение сердца и справиться с обострившимися ощущениями, Женя уже хотел продолжить путь, как вдруг заметил то, что смутило его. Тень. Его собственная тень причудливо исказилась в лунном свете и теперь на кустарники ложились очертания жуткой бескрылой птицы.