Консул Руси (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 19

Хазары и печенеги пригнали немного овец для «пробы пера», да лошадей степных. Никто ведь не знал, удастся ли их здесь продать. Имелись и рабы. Как это ни странно. И Ярослав не стал мешать этому. В здешние времена и обычаях это было нормально. Совсем уж превращать свою ярмарку в центр работорговли он не собирался. Но если в разумных пределах приторговывать этим товаром станут — не беда. Иначе просто местные не поймут, ибо рабство для них было вполне естественных явлением. Да и, в конце концов, ничто не мешало ему хороших представителей себе выкупать. Не из жалости, а на дело.

Первая ярмарка началась.

Одна беда — люди жили как попало. Не думал он о том, что их столько набежит. Технические землянки гостевые соорудил. Навесы поставил. Но их не хватало. А в крепость всю эту толпу он пускать не хотел. Да и некуда ее размещать. Так что большей частью люди жили на своих корабликах и лодках.

А чтобы им было не скучно консул Нового Рима решил устроить развлечения. Очень дефицитные в эти времена. И собирался провести с десяток различных видов соревнований, начиная с конкурса стрелков из лука и заканчивая борьбой и бегом. Само собой — с ценными призами от консула. Не дешево. Но политический престиж штука вообще не дешевая.

А еще он решил провести лотерею. Обычную кено, известную в Китае с III века до нашей эры. Но для западной Евразии совершенно незнакомую. Само собой, по упрощенным и адаптированным правилам. Потому что в полном объеме Ярослав все вспомнить не смог. Только общий принцип. Вот и импровизировал. И, конечно, наш герой справедливо не ожидал, что в ней примет участие, как и в соревнованиях, много людей. И рассматривал этот шаг просто как рекламу. Чтобы на следующую ярмарку люди ехали уже с определенным планом в голове. И людей посмотреть, и себя показать, и может быть в соревновании каком выиграть, али в лотерею сорвать без шуток крупный приз. И это — не считая торговли.

Новые рекруты также подтянулись к этой ярмарке. Их тупо использовали в качестве рабочей силой. И пришло их совокупно триста семьдесят четыре человека. Ярослав аж присвистнул от удивления, когда увидел, СКОЛЬКО выставили западные кривичи и те восточные[1], что ранее не желали в этом участвовать.

Таким образом получалось, что совокупно кривичи поставили ему пятьсот шестьдесят шесть рекрутов. Очень прилично! Однако, из разговора со старейшинами, что так же прибыли на ярмарку почти всей толпой, Ярослав вынес — это не предел. Если бы все рода выставили рекрутов, то их бы вышло под семь сотен, а может и даже несколько больше.

Ярослав достаточно ясно представлял себе ареал расселения этого, довольно крупного племени. Оно проживало примерно на территориях, известных в XXI веке как Смоленская и Витебская области. Плюс частью на севере Могилевской и юго-западе Тверской. Во всяком случае, их основная популяция, не беря в расчет северных, проживающих возле Чудского озера. Однако наш герой очень смутно представлял себе численность этого племени. Раньше. Теперь же, когда удалось более-менее утрясти вопрос с рекрутами, стало ясно — их там живет порядка семидесяти-восьмидесяти тысяч, обоего пола, из числа тех, что старше четырнадцати лет. Вполне себе обычная численность для крупного племени.

Но это — ладно. Общая информация. Намного важнее было то, что они могли ему выставить еще сотни полторы — две рекрутов, а то и все три. Ежели все решатся участвовать. А это огромный ресурс! И им нельзя было вот так разбрасываться. Поэтому Ярослав, чуть подумав, предложил старейшинам интересный ход, дабы спровоцировать остальных.

— Я мню — записать ваши рода нужно. Выбрать каждому свое имя и записать. — Произнес он на этом импровизированном тинге со старейшинами племени.

— Зачем? — Удивился один из них, выражая всеобщее мнение.

— Как зачем? Дабы потомки знали своих предков. Чтобы не хуже, чем у ромеев было. Там ведь только уважаемые семейства так смеют именоваться. А кто вы, раз выставляете рекрутов? Уважаемые и есть. Кто посмеет назвать вас не уважаемыми? Смело бросьте в него камень! А тот, кто не хочет в этом славном деле участвовать, пусть сидит и завидует. Ибо не будет у их родов имен пока не одумаются.

Народу это очень понравилось.

И Ярослав, «не отходя от кассы», предложил им римскую систему именования. Из тех самых номенов, когноменов и так далее. Только переведенных на понятный местным язык и с развернутым пояснением. Само собой, предложил он систему римскую не лоб в лоб, а в слегка адаптированной форме, дабы проблем ее родовых избежать.

Это предложение также вполне устроило старейшин, и они занялись увлекательным делом — прениями. Надолго. Как бы не до конца ярмарки. Столь увлекательными и насыщенными, что потаскать друг друга за бороды не выглядело чем-то необычным. Ведь требовалось выдумать столько уникальных названий! Да желательно не позорных, а вполне приличных, чтобы все могли ими гордится. И не дать, чтобы кто-то иной занял то название, что нравится себе. А Ярослав, подбросив поленьев на костер сельского тщеславия, пошел заниматься куда более полезным делом — людей принимать да размещать. Их ведь требовалось перед этим всех отчистить и проверить на наличие каких-либо опасных заболеваний. Та еще морока…

Потом же, как рекрутов новых отмыли, побрили и переодели в чистую, свежую одежду, разместив в казармах, Ярослав собрал военный совет из числа своих старших офицером.

— Как вы все знаете, нашему любимому кагану хазар дали… хм… мзды, — начал этот совет консул Нового Рима.

— Чего? — Удивился Бьёрн.

— Дать мзды — это кеннинг, говорящий о том, что он претерпел тяжелое поражение.

— Хм… — хмынул Бьёрн, явно не понявший юмора, как и остальные, но жестом показавший, что не против такой формулировки.

— Если Хорезм, ведущий за собой огузов и половцев перейдет Дон и нанесет поражение хазарам с печенегами, то дело будет плохо. Остатки хазар и печенегов пойдут под руку Хорезма. И в степи на время утвердится мир. А значит степь сможет вновь обратить свой взор на нас.

— Мы уже раз от нее отбились.

— Мы отбились не от степи, а от ее данников и покоренных народов. Каган не привел свое войско, ибо оно было вовлечено в дела степи. Там борьба не прекращается ни на один удар сердца. Им очень несладко. А как мир установится — к нам пойдут. Всей оравой и пойдут.

— Плохо, — констатировал Бьёрн.

— Поэтому нам нужно готовится выступить при необходимости на помощь хазарам. И не дать их сковырнуть с Дона. А биться со степной конницей не тоже самое, что биться с пешим ополчением. Для этого я вас и собрал. Давайте подумаем и прикинем, как и чем нам бить степь…

На первый взгляд этот военный совет был бесполезен. Ведь никто из участников не воевал со степью и не знал, что ей противопоставить. Однако цель Ярослава была в другом. В том, чтобы вовлечь этих людей. В том, чтобы раскачать их немного не только в плане полевой работы, но и штабной. Все-таки они офицеры, а не рядовые вояки. И должны понимать, что делают. И мыслить, желательно, тоже уметь.

Понятно дело, что самостоятельно они выдумать ничего не могли. Ни знаний не хватало, ни фантазии. Поэтому Ярослав исподволь подбрасывал им идеи и запускал прикладное обсуждение. И даже импровизированно провел первые в мире командно-штабные игры — используя всякие подручные средства они моделировали атаку и оборону. Раз за разом. Подход за подходом.

Таким образом Ярослав, «с помощью своих офицеров, пришел к выводу» о том, что нужно иметь два комплекта вооружения и две тактики. Одну против пехоты, а вторую против кавалерии.

И если римская стратегия тяжелой пехоты с пилумами, плюмбатами, большими щитами и колющими мечами была идеальна для противостояния массам пехоты. То для «общения» с конницей, в том числе степной, было решено использовать синкретическое смешение тактики Александра Македонского и еще не родившегося Тимура. Во всяком случае пехоте, предназначенной к бою в строю, надлежало уметь не только пользоваться римским овальным щитом и колющим мечом, но и круглым греческим щитом на плечевом подвесе в сочетании с длинным двуручным копьем — пикой, известной в Античность под названием сариса. Остальной компонент — стрелки — оставался общим. В пешем походе запасной комплект вооружения и снаряжения должен был перевозиться на дополнительных обозных фургонах. В водном — на кораблях.