Крах всего святого (СИ) - Попов Илья В. - Страница 53

<a name="TOC_id20252305"></a>Глава 11

      …за неполные одиннадцать месяцев по обвинениям в сговоре с нечистой силой были сожжены, повешены, утоплены, четвертованы конями, сварены заживо и забиты камнями не менее трехсот с полтиной человек, в том числе двадцать семь знатных особ – и это лишь упомянутые в записях. Сложно сказать, кто из них действительно практиковал запретные искусства, а кто стал жертвой клеветы и слухов, но год сей, увы, омрачил доброе имя ордена и уронил тень на всех братьев.

      После отказа добровольно сложить оружие и убийства двух соратников, капитул ордена единогласным решением лишает великого магистра Одрика Лорра его титула, плаща, всех надлежащих привилегий и приказывает тому немедля отдать оружие ближайшему члену ордена и прибыть в Алый Оплот, дабы пройти братский суд.

      Также с этих пор капитул ордена при поддержке светлейшего короля Фридании Лоренса I Фабио и верховной жрицы Беатрисс указывает: для начала суда над колдуном либо ведьмой необходимы свидетельства не менее трех человек, исключая тех, на кого укажет сам обвиняемый, дабы пресечь свершение мести и прочего злого умысла под видом благочестия.

      Магистр ордена Святых Мечей Камиль Фье

     Конь лениво перебирал копытами по пыльной дороге, отмахиваясь хвостом от мух и изредка кидая косые взгляды на своего хозяина. С лагеря они снялись вскоре после полудня и с тех пор ехали без отдыха – если, конечно, не считать пары остановок «по нужде» – хотя солнце уже на три четверти скрылось за горизонтом. Амадиу облегченно вздохнул, увидев столб с прибитой к нему доской – криво высеченные буквы говорили о том, что через несколько лиг они увидят городские стены. Как нельзя кстати. Вторая ночь под открытым небом грозила стать для него последней: проснувшись, он едва смог подняться на ноги – в спину будто бы вбили раскаленный прут, а колени сгибались с неприятным звуком, напоминающим скрип плохо смазанных петель. «Глупо удивляться этому, сменив пятый десяток, – подумал великий магистр. – Ничто не вечно под луной».

     Ехавшие чуть поодаль новобранцы, до того еле слышно переговаривающиеся друг с другом, замолчали и один из них – широкоплечий юноша по имени Жерм, приходящийся то ли внучатым племянником, то ли кузеном главному королевскому советнику Сирилю Русси – поддав бока лошади каблуками, нагнал Амадиу. Теперь их кони шли ноздря в ноздрю – невысокий темно-пегий мерин и маститая вороная кобыла, вероятно стоившая целое состояние.

     – Великий магистр… – неуверенно начал Жерм.

     – Что-то не так?

     – Не совсем, просто… Помните в той деревушке – ну, в которой мы останавливались позапрошлым вечером – крестьяне рассказали нам про чудовище, расхаживающее по округе. С рогами, копытами…

     – … перепончатыми крыльями как у летучей мыши, членом до земли и дымом, валящим из пятака, – закончил Амадиу, проглотив улыбку. Он уже понимал, к чему тот клонит, но не подал вида. – Припоминаю.

     – Так почему мы просто уехали? – после того, как Жерм произнес эту фразу, лошадь под ним фыркнула и тряхнула ушами, словно дивясь наглости своего наездника.

     – И что мы должны были сделать?

     – Ну, мы же… должны бороться с тварями и… ведь мы же…

     Жерм оглянулся на своих друзей, будто ожидая поддержки, но никто из них не произнес ни слова. «Эх, если бы за каждый такой разговор мне давали простак…», – подумал великий магистр и откашлялся.

     – Я расскажу тебе одну историю. Много лет назад только-только приняв клятву и получив плащ, я был полон решимости искоренить все зло, творящееся в мире – казалось, явись передо мной один из Падших, я бы не мешкая, ринулся на него с мечом наперевес. И вот как-то раз мой путь лежал мимо одной деревни. Ее жители встретили меня как героя и не успел я слезть с лошади, как меня чуть ли не на руках провели в дом, где несколько часов кормили как на убой – наверное, как раз после того дня я стал довольно равнодушен к гастрономическим изыскам.

     Амадиу усмехнулся, но Жерм не разделил его веселья, меряя магистра внимательным взглядом.

     – И вот спустя пару часов, – продолжил Тома, – закончив с трапезой, я решил заняться тем, чем собственно и был должен – спросив у селян, не беспокоит ли их какая-нибудь нечистая сила. О, беспокоила да еще как! Так что задержался я надолго. Битые дни я охотился на фейри портящих молоко, караулил баргестов на местном кладбище и пытался найти норы цвергов. И, в конце концов… – Тома сделал нарочито длинную паузу. – Не нашел ничего. Ни следа хоть какого-нибудь чудища, хотя селяне наперебой уверяли меня, что их деревня – просто рассадник нечисти и колдовства. Раздосадованный, я поехал дальше – и в следующей деревне меня ждало тоже самое; беготня за призраками да ловля фантомов. Но вот в третьем селении…

     Подождав, пока двое других Мечей подъедут чуть поближе, Тома продолжил:

     – В нем мне рассказали об одной старухе, живущей на отшибе неподалеку от леса. Говорили, что она умеет превращаться в дым, а с помощью порчи уже загнала в могилу несколько жителей. Наученный горьким опытом я решил, что это очередные домыслы, но все-таки решил проследить за ней – так, для успокоения души.

     Следующей ночью я расположился на высоком дереве – позевывая, я вполглаза наблюдал за домом предполагаемой колдуньи. И вот скрипнула дверь – старуха выскользнула в ночь и крадучись принялась пробираться к деревне. Сон как рукой сняло – едва не упав с ветви, я мигом слез на землю и проследовал за ней. И что же я увидел? Остановившись около одного из домов, она начала что-то бормотать себе под нос и перекидывать через забор куриные кости. Спустя несколько мгновений она прошла к следующему двору, а за ним к другому, пока не обошла всю деревню. Закончив, она вернулась домой, а я…

     – Выбили дверь и убили колдунью прямо на месте? – выдохнул худой паренек по имени Марселон, тараща на великого магистра огромные глаза, выглядывающие из замотанного шарфом лица.

     – Терпение, мой юный друг. Зная, что колдовство имеет наибольшую силу лишь ночью, я еле дождался рассвета, изнывая от праведного гнева. Едва первые лучи солнца упали на землю, как я ворвался в дом той женщины, чтобы обвинить ее в чернокнижии и представить перед судом ордена. Увидев меня, старуха открыла рот, и…