На милость победителя (СИ) - Волкова Виктория Борисовна - Страница 37

– По бабам ходили, – привычно прокомментировала Антонина.

– Тонечка, – строго предупредил Илья.

– Ты играешь на гитаре? – вскрикнула Ева, глянув на мужа с укоризной. – И почему я об этом узнаю совершенно случайно?

– Если хочешь, малыш, – ласково пробурчал Агафонов, – я как-нибудь достану инструмент и попытаюсь что-нибудь воспроизвести. Правда, не уверен в результате. Может статься, ты заткнешь уши и убежишь. Ты любишь рок, солнышко? – улыбнулся он. И Демьяновский в который раз отметил, что, женившись на Еве, Мишка преобразился. Стал мягче, что ли!

– Хочу, – тут же кивнула Евдокия. – Вот прямо сейчас хочу, – заявила настырная Ева. – Потом опять начнется работа…

– Ну-у, – попробовал увильнуть Михаил. – Я сто лет не играл на гитаре. Там, может, струны порвались…

– Да у тебя всегда стратегический запас был, – вломила бывшего мужа Антонина.

– Ну Миш, – промурлыкала Ева и потянулась к мужу за поцелуем.

– Ну-у, пап! – заныл Егор. – Я тоже не зна-а-ал…

– Ладно, – вздохнул Агафонов, отставляя тарелку в сторону. – В честь праздника Восьмое марта состоится концерт. Два музыканта-инвалида Ага и Дема сыграют вам легендарные песни. За качество исполнения мы не отвечаем. Вы сами напросились, – фыркнул он и, повернувшись к Демьяновскому, сидевшему в обнимку с Камиллой, обронил лениво:

 – Ром, пойдем поможешь. Я уже забыл, какой стороной гитару держать.

– Папа, можно я с вами? – заныл Егор, а потом напряженно глянул на Романа.

– Обязательно, – кивнул отец. – А помнишь, Ромка, как ты пел «Я свободен» из «Арии»? Мы тогда все сходили с ума от Кипелова.

– Я еще помню эту: «Свет былой любви в конце пути. Моя душа к нему летит»… – пропел Демьяновский, подражая Кипелову, и даже пару аккордов изобразил на вымышленной гитаре.

– Это же моя любимая! – радостно вскрикнула Камилла. – Там еще слова есть классные: «Я вернусь к тебе дождем, утренней метелью за окном», – пропела она. – Мы с тобою совпали, Ром, – пробормотала она восхищенно.

– А как же иначе, – хмыкнула Нина. – Вы же муж и жена. Кстати, – нахмурилась она, – вы свадьбу решили зажать? Рома, я знаю, с тебя станется, – пробурчала она недовольно. – Но ради Милочки…

– Это я не хочу замуж, – героически заявила Милка. – Пока Рома не найдет настоящего вора, никакой свадьбы не будет.

– Не поняла, – качнула головой Антонина и сложила руки на огромный живот. Подслеповато прищурилась. – Каким образом криминал связан со свадьбой? Объясни мне, пожалуйста...

– Ну… – пробормотала Камилла. – Я считаю…

– Пойдем отсюда, – прошипел Агафонов. – Сейчас твоей Мальвине мозги прочистят. Я ей не завидую.

В большой полутемной кладовке Михаил аккуратно достал с полки гитару в запылившемся чехле.

– Нужно вытереть сначала, – пробурчал он и быстро вышел в соседнее помещение за тряпкой.

– У тебя замечательный отец, – хрипло бросил Демьяновский, усевшись рядом с Егором на низкую полку. – Настоящий мужик. Честный и справедливый. И он любит тебя.

– Я знаю, – глядя в глаза Роману, заявил мальчишка. – Тут и так все ясно. Папа взял меня к себе жить. Главное – поступки, а не слова, – прошептал он. – А ты спас их с Евой. Значит, тоже любишь его.

– Конечно, – серьезно кивнул Демьяновский. – Не задумываясь прикрыл собой.

– Спасибо, – прошептал Егор и, как маленький, уткнулся лбом в плечо Романа. – Мы с папой считаем тебя своим другом, – пробурчал еле слышно. – Только ты больше не ссорься с нами, ладно?

– Никогда, – мотнул головой Роман. – Вы оба для меня самые близкие… Родные мужики, – прохрипел он, замечая, что горло свело от избытка чувств, а глаза наполнились непрошеными слезами.

– Так, – в кладовку ворвался Агафонов с тряпками. – Егор, мы с тобой вытираем чехол от пыли, а ты, Дема… Что тут у вас происходит, а? – обронил недоумевающе. – Что за посиделки, пацаны?

– Болтаем, – хмыкнул Роман.

– Ага, – поддакнул Егор.

– Ну я понял, – пробурчал Агафонов и заметил серьезно: – Что нам петь, Дема? Ну так чтобы не облажаться перед женами… Мне на ум кроме «Нинки» Высоцкого ничего не приходит. Почти все забыл… А про Нинку пусть Илья поет, – поморщился он, да еще и лицо потер, всем своим видом показывая, что терпит рядом бывшую из-за сына и Ильи.

– Антонина обидится, – радостно хмыкнул Демьяновский, – у нее же нет чувства юмора. «И глаз подбит, и ноги разные». Точно скандал будет. Я начну с Кипелова. «Свет былой любви». Она Милочке нравится. А вы с Егором подпевайте. Еще можно что-то из репертуара «Машины времени»… «Синюю птицу», например…

– Заметано, – кивнул Агафонов. – Потом само вспомнится, главное – начать… Может, и Камиллу расшевелим. Ева говорит, что она очень красиво поет.

– Чудесный голос, – улыбнулся Демьяновский. – Мы с тобой, не обижайся, Миш, в подметки не годимся. Это все равно как собачий лай против инструментального оркестра, – рассмеялся он.

– Наш конек – очарование, – фыркнул Агафонов.

 – Мы поем для любимых. Просто так, от всей души! – заявил он, выходя в гостиную, и ударил по струнам. Демьяновский откашлялся и запел, стараясь выводить по-кипеловски про боль, грусть и дыхание ветра. В какой-то момент перестало существовать все вокруг. Отошли на второй план Агафоновские гости. Чем-то недовольная Яна, Нинка с Ильей. И даже Агафонов с Евой и Егором остались где-то в стороне. Роман смотрел на Камиллу и, казалось, не видел ничего кроме карих глазищ любимой и пухлых розовых губ. Ему хотелось припасть к ней поцелуем. Провести здоровой рукой по спине, огладить бедра и заняться наконец любовью.

«Сколько времени сачкуем, – хмыкнул он про себя. – Вернемся домой, наверстаем», – решил он, выводя последний куплет. Потом на радость Еве Агафонов хрипло и с надрывом затянул про рюмку водки на столе. Егор иногда невпопад ему подпевал. А следом к мужу подскочила Ева и ужасно фальшивя, но радостно запела. Она путала слова, сбивая с толку самого Агафонова, но восторженно махала руками, пытаясь дирижировать. Под конец пела вся компания, повторяя несколько раз припев, и никак не желали остановиться. Демьяновский будто со стороны наблюдал за Мишкиными гостями и своей женой. Все горланили как могли, чаще не попадая в ноты. Роман глянул на жену. Камилла сидела на диване, поджав ноги, и, казалось, наслаждалась этой какофонией.

«Моя, – прошептал он про себя. – Только моя. На веки вечные. Тут Нинка права, нужно играть свадьбу. И всеми способами привязать Милочку к себе. Обвенчаться, обменяться клятвами под хупой. Любой обряд, только бы Камилла стала моей законной женой, – пробурчал он мысленно. – Что бы предпринять? – лишь на минуту задумался Демьяновский. – Как уговорить эту упрямую женщину? Вора я все равно найду, как бы он ни прятался. Но и просто так жить без штампа в паспорте уже не получится. Я же с ума сойду, изведусь от тревоги», – вздохнул он и лихорадочно принялся искать что-нибудь подходящее в телефоне. «Песня – признание в любви» – быстро вбил он в поисковике и через пару минут нашел в интернете нужное. Мельком посмотрел на аккорды. И когда все выдохлись, повернул экран айфона к Агафонову. Тот кивнул, понимая без слов, и ударил по струнам. А Роману показалось, что именно сейчас, в этот момент решается вся его жизнь. Или «долго и счастливо» или «беспросветно и мрачно».

– Я люблю тебя до слез, – стараясь попадать в ноты, вывел он, глядя только на Милку. – Каждый вздох, как в первый раз, – пел он, смотря ей прямо в глаза. В комнате стало тихо. Все, затаив дыхание, наблюдали за обалдевшей Камиллой и Демьяновским. В черных джинсах и черной рубашке, он походил на Гамлета, непонятого и отвергнутого принца. Да и сама Камилла, с распущенными волосами и полными слез глазами, казалась если не Офелией, то сказочной принцессой. – Все у нас с тобою только началось, – пел Роман, подойдя ближе к дивану и не отрывая взгляда от любимой. Невольно он считывал все эмоции на Милкином лице от изумления до растерянности и слез. Ему хотелось схватить ее в охапку и не отпускать. Привязать Камиллу к себе всевозможными клятвами. Сказать, спеть, заорать о своей любви… Но Роман пел. Надрывно и чуть фальшивя, но, как говорил Агафонов, с душой.