Доктор Бладмани - Дик Филип Киндред - Страница 6
- Предыдущая
- 6/64
- Следующая
Идея НАСА отправить на другую планету всего одну супружескую пару, мужчину и женщину, вместо того, чтобы посылать в неизведанное целую группу, буквально потрясла Бонни. Они инстинктивно чувствовала, что чиновники своим нежеланием внести в проект элемент случайности попросту накликают беду. «Куда лучше было бы, — думала она, сидя перед телевизором и следя за тем, как техники заканчивают подготовку ракеты к старту, — если бы отправили несколько человек, допустим из Нью-Йорка и, например, из Калифорнии. Как же это называется? Ах, да, перестраховка. В любом случае, не стоит класть все яйца в одну корзинку… впрочем, НАСА всегда так поступала: в космос с самого начала их запусков всегда отправлялся лишь один человек, главным была реклама. Когда Генри Чэнселлор в 1967 году сгорел на своей космической платформе, за его гибелью у экранов телевизоров наблюдал весь мир — зрелище было ужасное, однако, его транслировали в эфире. Реакцию публики была такова, что на Западе дальнейшие космические исследования отложили на пять лет».
— Итак, как вы сейчас видите, — негромко, но достаточно поспешно вдруг заговорил комментатор «Эн-Би-Си», — подходят к концу последние приготовления. Прибытие мистера и миссис Дэнджерфилд ожидается с минуты на минуту. Позвольте напомнить вам, просто на всякий случай, о той серьезнейшей подготовке, которая предшествовала…
— Да ну тебя! — в сердцах буркнула Бонни, ее аж передернуло, и она поспешно выключила телевизор. Не могу я на это смотреть, сказала она себе.
С другой стороны, чем же тогда заняться? Просто просидеть все следующие шесть часов — впрочем, скорее следующие две недели — и грызть ногти? Единственным ответом было только попросту забыть о том, что сегодня день отлета Первой Четы. Хотя, теперь уже забывать об этом было слишком поздно.
Ей было приятно называть их про себя именно так: Первая Чета… это отдавало чем-то сентиментальным, старомодным, чем-то из научно-фантастического романа. В очередной раз история Адама и Евы, если не считать того, что Уолт Дэнджерфилд ничуть не напоминал Адама. Он и отдаленно не напоминал супермена, скорее был самым обычным человеком. Эта его вечная кривая саркастическая улыбка, манера запинаться во время многочисленных довольно циничных выступлений на пресс-конференциях. Бонни просто восхищалась им. Он не был слабаком, он был не из тех молодых стриженых под «ежик» блондинистых роботов, всегда готовых выполнить очередное задание родных ВВС. Уолт был настоящим мужчиной и, наверняка, именно поэтому выбор НАСА и пал на него. Его гены — они наверняка были самим совершенством, плодом четырехтысячелетнего развития культуры, природным даром от всего человечества. Уолт и Лидия станут основателями Новой Терры… со временем Марс заполонит множество маленьких дэнджерфилдиков, наделенных недюжинным интеллектом, и в то же время живостью, столь характерной для их отца.
— Представьте себе это, как длиннющее шоссе, — однажды сказал в интервью Дэнджерфилд, отвечая на вопрос одного из журналистов по поводу подстерегающих их опасностей. — Миллиарды миль десятиполосной автострады… без встречных машин, без медлительных грузовиков. Ну, скажем, как часа в четыре утра… на дороге только вы и ваш автомобиль, и больше никого. Так что, как говорится, не стоит брать в голову. — При этих словах на лице его расцвела привычная улыбка.
Бонни нагнулась и снова включила телевизор. И, конечно же, на экране тут же появилось круглое лицо Дэнджерфилда в очках. Он уже был облачен в скафандр, только шлема еще не было. Рядом с ним стояла Лидия и молча слушала, как муж отвечает на вопросы.
— Я тут слышал, — протянул Уолт, как будто, перед тем как ответить, пробовал вопрос на вкус, — будто в Бойсе, столице Айдахо какая-то ПОЛ страшно беспокоится за меня. — Он взглянул на одного из корреспондентов, очевидно задавшего какой-то вопрос. — Что за ПОЛ? — переспросил Уолт. — Ну, это… в общем это сокращение придумал великий, к сожалению ныне покойный Херб Канн, а означает оно Пожилая Одинокая Леди… сами знаете, такие есть всегда и везде. Кстати, может и на Марсе окажется одна из них, и нам придется жить с ней по соседству. Короче, эта, из Бойса, насколько я понял, немного нервничает по поводу меня и Лидии, опасаясь, как бы с нами чего не случилось. Поэтому, она прислала нам талисман. — Он поднял его повыше, неуклюже сжимая рукой в огромной перчатке. Журналисты оживленно зашептались. — Симпатичная штука, верно? — спросил Дэнджерфилд. — Скажу вам больше: знаете, от чего она лучше всего помогает? От ревматизма. — Присутствующие так и покатились со смеху. — На случай. Если мы там на Марсе подхватим ревматизм. А может, подагру? Да, кажется, она писала насчет подагры. — Он повернулся к жене. — Верно ведь?
Вряд ли, подумала Бонни, существуют талисманы, предохраняющие от метеоритов или радиации. Ей вдруг стало грустно, ее охватило горестное предчувствие. А может, ей взгрустнулось потому, что сегодня Бруно Блутгельд посещал психиатра? Печальные мысли, проистекающие из этого факта, мысли о смерти, радиации, ошибках в расчетах и ужасной неизлечимой болезни.
Нет, я все же никак не могу поверить, будто Бруно стал параноидальным шизофреником, сказала она себе. Это просто временное недомогание, и при квалифицированной психиатрической помощи — пара одних пилюль, пара других, и он вскоре поправится. Скорее всего, это физическое проявление эндокринных нарушений, а эндокринология в наше время буквально творит чудеса. Это вовсе не какое-то психическое заболевание, проявившееся под влиянием стресса.
Впрочем, мне ли судить, мрачно спохватилась Бонни. Только когда Бруно стал в открытую утверждать, что «они» постоянно подсыпают ему в пищу яд, мы с Джорджем, наконец, осознали, насколько он болен… а до это мы считали, что, это просто депрессия.
Тут она представила себе Бруно, держащего рецепт на некое лекарство, стимулирующее кору головного мозга, или подавляющее подкорку, впрочем, в любом случае, в дело будет пущен некий современный эквивалент китайского целебного отвара, полностью меняющий метаболизм мозга Бруно, выметающий из него все ненормальное, как паутину из углов. И все снова станет, как раньше, они с Джорджем и Бруно снова будут вместе у себя в Уэст-Марино, слушая по вечерам Баха и Генделя…все будет, как в старые добрые времена. Сначала будут записи, а потом она сама усядется за фортепиано. Дом наполнится барочной музыкой, запахом свежеиспеченного домашнего хлеба, а на столе появится бутылочка «буэно-виста» с самой старой винодельни в Калифорнии…
Тем временем на экране Уолт Дэнджерфилд продолжал шутить в своем обычном стиле, что-то вроде Вольтера и остряка Уилла Роджерса в одном лице.
— Ну да, конечно, — говорил он какой-то журналистке в забавной большущей шляпке, — Само собой, мы собираемся обнаружить на Марсе множество самых удивительных форм жизни. — С этими словами он перевел взгляд на ее шляпку, будто говоря: «Вот, кажется, одна из них уж нашлась». Перехватив его взгляд, репортеры дружно засмеялись. — Кажется, оно шевельнулось, — продолжал Дэнджерфилд, обращаясь к своей удивительно спокойной, хладнокровной супруге. — Похоже, собирается напасть
А ведь он действительно любит жену, поняла Бонни, наблюдая за ними. Интересно, испытывал ли когда-нибудь Джордж по отношению ко мне такие же чувства, какие испытывает к своей жене Дэнджерфилд? Честно говоря, сильно сомневаюсь. Если бы он по-настоящему любил меня, то никогда не позволил бы сделать два аборта. От этой мысли Бонни стало еще грустнее, она поднялась и повернулась спиной к экрану.
Надо им было на Марс отправить Джорджа, с горечью подумала она. А еще лучше, всех нас, и Джорджа, и меня, и Дэнджерфилдов. У Джорджа мог бы завязаться роман с Лидией Дэнджерфилд — если только он вообще на такое способен — а я бы тогда могла затащить в постель Уолта. В таком грандиозном приключении я стала бы для него вполне подходящей напарницей. А почему бы и нет?
Страшно хочется, чтобы что-нибудь случилось, сказала она себе. Например, позвонил Бруно и сообщил, мол, доктор Стокстилл вылечил его; или, скажем, Дэнджерфилд вдруг отказался лететь, или китайцы вдруг начали бы Третью мировую войну, или Джордж наконец решился бы и, как много раз грозился, взял бы, да и впрямь отказался от своей дурацкой школьной должности. В общем, ну хоть что-нибудь! Может, думала она, стоит снова вытащить на свет божий, пылящийся в кладовке гончарный круг и заняться керамикой, вернуться к так называемой творческой деятельности, или заняться чем-нибудь еще. Кстати, у меня получился бы вполне приличный неприличный горшок. Я сама вылепила бы его, обожгла в печи у Вайолет Клатт, а потом продала бы в Сан-Антонио через Ассоциацию народного творчества, эту женскую контору, которая в прошлом году отказалась принять мою бижутерию. Но неприличный горшок они обязательно возьмут, главное чтобы это был очень-очень неприличный горшок.
- Предыдущая
- 6/64
- Следующая
