Дочь реки (СИ) - Счастная Елена - Страница 67

— Ты думаешь, я уйду?

— Тебе нужно уйти.

Находник зарылся пятерней в волнистые пряди на затылке Грозы. Соскользнуло очелье с головы и упало куда-то в траву. Рарог ткнулся в ее макушку и шумно втянул носом воздух, сжал кулак крепче, до ощутимого натяжения волос. Гроза запрокинула голову, захлебнувшись странным удовольствием, почти до крови порезавшись об остроту его.

— Если я уйду, то направлю лодьи к ярлу Ярдару и положу там всех, чтобы только убить его и не пустить на поиски тебя.

— Я не хочу, — Гроза вжалась лицом в его плечо, как безумная, вдыхая резковатый запах его разгоряченной кожи, гладя ладонью шею и грудь. Он пах влажной после дождя сосновой корой с остринкой пыли и крови. Первородно, дико и пьяно. Хотелось губами собрать этот запах, чтобы после всегда ощущать, касаясь их языком. — Я не хочу, чтобы ты был рядом. Не хочу, чтобы ты пострадал от варягов или от меня. Этот вечер закончится, и я надеюсь, что больше мы не встретимся.

"Но я хочу видеть тебя каждый день. Каждый день чувствовать твое дыхание под рукой, — хотелось возразить самой себе. — Наверное, я все же сошла с ума".

Но Гроза промолчала, конечно. Приподняла голову и посмотрела в перечеркнутое болью лицо Рарога. В очередной раз. Каждый раз, как они сталкиваются, все заканчивается этим — его разочарованием. Но почему нет сил просто встать и уйти? Почему слова льются впустую, как вода в сухую землю? Выгоревшая душа впитывает их жадно, никак не насыщаясь — и сможет ли насытиться впрок этим днем? Ведь хочется всю жизнь, сколько еще отмеряно, провести здесь, в топкой глубине этого сумрака, пронизанного закатным светом, что струится сквозь усеянные листьями ветки, запахом яблоневого цвета и свежестью ручья, от которой холодок пробегает по оголенным лодыжкам.

— Ты самая удивительная девушка, которую я встречал, — Рарог провел кончиком пальца по спинке ее носа — и вниз, по губам. Зацепил нижнюю, чуть надавив на нее.

— Лучше бы не встречал, — Гроза прикрыла глаза, чтобы острее чувствовать легкие касания.

К шее, ключицам, по самому краю ворота.

— Не знаю, что ты себе придумала, Лиса, — прошептал Рарог, мягко переваливаясь со спины, подминая ее под себя. — Но я не жалею. Я заберу тебя. Спрячу так, что ни один варяг не найдет. И сторожить тебя буду — хочешь?

Тяжестью коснулось губ последнее слово. Осело словно бы липкой росой — и Гроза прикусила кожу, пытаясь содрать его. Тут же Рарог прижался к ее рту своим, вжимаясь так, что земля под затылком промялась. Она выгнулась, теснясь грудью к его груди. Обвивая сильную шею руками, отдаваясь на волю поцелуя без оглядки. И чувствуя, как колотится по всему телу вновь проснувшееся желание, только едва забитое в глубины души. И странно: не было в мыслях ни единого сомнения, что все происходящее с ними, плавящее их и сближающее так, что не понять, где он, а где она — правильно. И все, что могло бы быть дальше — тоже. Но Рарог не торопился распускать руки, только медленно и мягко скользил ими вдоль тела Грозы, тревожа кожу влажным от вечерней росы льном рубахи, словно бы одного поцелуя ему было достаточно.

— Нет, — пробормотала Гроза, все же слегка оттолкнув находника. — Ты к роду своему вернуться стремишься, а я только на пути у тебя встану.

— Я уже давно привык, что сам порой не могу угадать свои пути. И ты…

Он вдруг осекся, насторожившись. Повернул голову, вглядываясь в сгущающуюся темноту яблоневой рощи и прислушиваясь так напряженно, будто и правда в этой шуршащей молодой листвой тишине можно было что-то расслышать. А в следующий миг резко приподнялся, опираясь на локоть.

— Уходи, Гроза. Сейчас, — бросил, отталкиваясь ладонями от земли.

Но она только и успела, что на ноги вскочить, когда сразу с трех сторон к ним вышли крепкие воины. Кмети: сразу видно. Таких она навидалась за несколько лет жизни в детинце и умела теперь отличить от обычных оружных мужей. Но племени они были другого: из земли лежали восточнее, вдоль реки Лагонки, почти столь же полноводной и удобной для хождения на лодьях, как Волань.

— Лучше не двигайся с места, Рарог, — посоветовал негромко, но твердо один из них. Видно, старший.

Два гридя в несколько шагов подошли к Грозе и подхватили ее под локти. Не удалось первый раз удержать: она вывернулась и даже пнула одного в голень, заставив выругаться сквозь зубы. Крепкие пальцы снова сомкнулись на плечах. Одним рывком ее сдернули с места так, что ноги подкосились. И как бы уже Гроза ни выкручивала руки, а высвободиться не могла.

— Вы что удумали? — Рарог вскочил на ноги, оттолкнувшись ладонью.

И тут же холодное лезвие меча прижалось к его шее сбоку. Рарог замер, оперевшись одной рукой и коленом о землю. Казалось, еще только движение одно

— и острая сталь отсечет ему бороду, а там и голову.

— Я сказал, с места не двигайся, — повторил старшой кметей. — Коли хочешь девицу назад получить, то приезжай в Оглобич. На гостиный двор. Там тебя ждут и говорить с тобой хотят.

Клинок медленно пополз назад, пока не перестал касаться шеи Рарога. Находник выдохнул медленно, так и не сводя взгляда с Грозы, которая помалу все ж пыталась из крепких рук выкрутиться, но кмети бдили и только, кажется, смыкали хватку крепче. Старшой отступил назад, за спину Рарога — и тот осел на землю, часто дыша, а по лицу его блуждала гримаса обреченной злости. Он ведь даже не оружный сейчас, пришел на родичей издалека взглянуть, а не биться ни с кем. Только вышло совсем по-другому.

Грозу рванули прочь от него. Находинк дернулся еще раз следом, но остановился, как к ее горлу вдругорядь приставили меч. Она сглотнула медленно, и хотела было закричать: авось кто из местных услышит, но испугалась, признаться, что ей просто глотку перережут в один миг, а никто так и не придет. Да и пока добегут, уже много раз можно скрыться в густых зарослях.

Пока ее тянули в яблоневую гущину, она еще некоторое время видела так и сидящего на берегу ручья Рарога, а после ветки сомкнулись пологом, скрывая его.

— Не дергайся, красава, — попытался кто-то ее подбодрить, она не видела лица.

— И все будет хорошо.

Вот в это ей верилось меньше всего. Но сейчас благоразумнее было просто успокоиться и подумать. А там кто знает, чем все повернуться может, какими оказиями: авось сбежать удастся. Потому Гроза перестала сопротивляться и позволила увести себя дальше от Кременья. А прочная связь, что зародилась нынче между ней и Рарогом — так необратимо и внезапно — все тянула ее назад, едва не кусок плоти из груди вырывая. Но, может, так и лучше.

Рарог недолго просидел на берегу, глядя в ту сторону, куда увели Грозу. Как только скрылись они из виду, он встал и пошел следом, держась на том расстоянии, чтобы его не обнаружили, но и чтобы не дать им уйти далеко. Благо следы на влажной земле остались четкие, уж эти увальни пропахали ее глубоко своими ножищами. Среди них было почти не видно отпечатков маленьких ступней Лисицы. Но Рарог выглядывал их то и дело — и в горле аж жгло от злости. На кметей, на того, кто их послал, и на себя самого. Что поздно заметил наблюдение, увлекшись близостью Грозы, ее удивительной нынче податливостью. Погрузился с головой в наслаждение держать ее в руках — как представлялось не раз — и чувствовать, как она пылко отзывается на прикосновения и поцелуи. Так дурманно и нереально, точно в смелом сне: ее губы, разогретые, мягкие, тонкие пальчики, перебирающие волосы у шеи, ее стройный стан, ластящийся к ладоням — до невыносимо острого чувства, которое только стоном выразить можно.

Вот и ослеп на время этих сладостных мгновений, когда он вдруг начал понимать, что не хочет отпускать ее больше. И что Гроза — не хочет уходить. И дела уже не было до того, что она убила Уннара Ярдарсона — Рарог не верил, что просто так. Значит, и впрямь было, за что, раз она так разозлилась, чтобы невольно выплеснуть силу своей крови. Лисица хоть и взбалмошна порой, сурова, да не бездумна, не жестока без причины. Теперь надо ее вернуть, а для начала проследить и выяснить, есть ли хоть малая возможность отбить до того, как кмети пропадут на просторах княжества, доберутся до Оглобича и все станет только сложнее. Рарог догадывался, кто будет ждать его там, но пока подтверждения тому не находил: княжич Любор, кажется, пока здесь, в Кременье, на правах дорогого гостя. И сколько пробудет — пока неизвестно. Но отчего-то казалось, что именно его рук это дело. Уж не зря совпало его появление рядом с Беляной и Грозой — и нападение его людей.