Дочь реки (СИ) - Счастная Елена - Страница 77

Гроза смотрела по сторонам озлобленно и негодующе — того и гляди кого-нибудь взглядом порешит. И мужи смелые — удивительное дело! — прятали от нее глаза, упирали в землю или в даль. Но вот наткнулась Лисица на Рарога — и ее слегка бледные губы задрожали. Уже никого она не видела больше, все блуждала взглядом по его лицу, а он не знал, как так успеть насмотреться на нее, хоть, казалось бы, верни ларь Любору — и получишь ее назад. И сразу — обогреть в объятиях, успокоить и непременно — губами к губам, чтобы собрать с них прохладу реки.

— Убедился? — прозвучал насмешкой голос Любора позади. — Теперь показывай, что у тебя есть.

Лодка ушла в сторону, медленно разворачиваясь. И помалу снова скрылась из вида. По спине словно колодезной водой из ведра плеснули. Другош вдруг положил увесистую ладонь Рарогу на плечо, слегка сжал, ободряя. И догадываться только, что отражалось сейчас на его лице, раз даже ватажнику то стало понятно.

Молчание затягивалось. Рарог с Другошем переглянулись многозначительно: как бы ни отвлекся он на Грозу, а все равно чувствовал чужое наблюдение. В спину, со стороны плотно сомкнутого перелеска, что самым краем касался околицы веси, пряча в молодых буйных зарослях заброшенную кузню.

— Ну, что ж, идем, — проронил Рарог, не глядя на Любора.

Отчего-то противно ему становилось. Да и на себя в отражение воды глянь — будет то же чувство. Потому что нельзя людьми торговать: девушкой, которая слабее даже одного кметя. Или соратниками, которые решили поддержать в беде, а теперь вот могут жизнями своими расплатиться за чужие желания. Паршиво от мыслей этих, а поступить по-другому — значит себя самого продать.

Княжич со своими людьми двинулся следом вдоль полосы берега. Рарог постреливал глазами по сторонам: то тень промелькнувшая чудилась, то шорох лишний. Смотрят, ждут удобного момента. И теперь оставалось надеяться, что и ватажники не дремлют, сумеют подсобить, если кровавая каша заварится. Рарог потрогал осторожно ручку кистеня, что висел у пояса. Легко било по бедру налучье, а с другой стороны — тул. Чтобы безоружным приходить, о том они с княжичем не условливались.

Вот уж и показался большой сноп рогоза, в котором и был спрятан ларь. И решать что-то надо, да ошибиться не хотелось.

Рарог приостановился у разлапистой ольхи, корни которой укрывала молодая поросль.

— Ну, вот и пришли, — сказал громко.

Зашуршало в стороне. Короткий, почти незаметный взмах руки Любора — и в воцарившейся на миг тишине послышался тонкий звон тетивы. Рарог схоронился боком за узким стволом. Ватажники попадали наземь и расползлись в укрытия.

Изогнутый лук привычно лег в ладонь. Рарог вывалился плечом из-за ольхи. Вскинул стрелу и ударил в тень, что торчала в нескольких саженях от него на север. Глухой вскрик — тень пропала. Стрелы посыпали гуще. Кмети Любора кинулись на Другоша со Зденешко — да те уж вооружились и встретили их со всей яростью обманутых договорников.

— Ищите, ну! — рявкнул Любор, отступая под защиту своих людей, что уже помалу выступали из густых зарослей молодого березняка, который раскинулся по краю перелеска.

Рарог вертелся, менял положение, потому как ему так и норовили зайти в разных боков, и ольха перестала защищать. Он хотел прорваться к Любору и прижать его хорошенько, пригрозить всем вокруг — чтобы Грозу вернули. А там пусть забирает ларь — подавиться бы ему! Но дело двигалось плохо. Пришлось снять кистень. Пара тяжелых ударов по бокам и головам попавшихся навстречу кметей. Много их пришло, оказывается. Высоко оценил княжич своих противников.

— Зденешко! — окликнул Рарог соратника.

Тот как раз отбился от гридя, глушив его хорошим ударом по темени увесистым билом кистеня.

— Что? — проморгался от льющего в глаза пота.

— Беги, возьми троих наших, найдите и заберите Грозу. Она где-то у берега вдоль ручья на севере.

Парень кивнул и умчался: пришлось прикрывать, принимать на себя тех, кто мог его догнать. Секануло обжигающей полосой по плечу. Но не глубоко. Приняла рукоять кистеня на себя другой удар меча. Одним движением — лук в налучье: стрелять близко и некогда. В нее же скрамасакс — и пошла пляска. Взмах с двух сторон. Глухие тычки в укрытые плотной одежей тела.

Стянулись из чащи ватажники: Рарог узнавал их по голосам и отчаянной ругани. Да тут и кмети бранились так, что в ушах сохло, но привычные словечки всегда расслышишь. Становилось увереннее. Злость кипятком заливала нутро. Обмануть хотел княжич. Так получит сполна. А Грозу найдут. Должны найти. Отсюда не слыхать звуков схватки там, куда ее увезли. Ждут еще, верно.

Рарог дышал тяжело и встряхивал головой. Брызгал пот в стороны, и ветер холодил раскаленный лоб.

— Тут нет ничего! — крикнул кто-то.

— Уходим! — грянул голос Любора сквозь лязг оружия и глухой грохот шагов.

Долессчане начали отступать. Мало-помалу, уже не нападая, а только лишь отбиваясь. Ватажникам надоело лезть на рожон, и они отпустили кметей, что прикрывали княжича. Остались на земле и тела — не так и много, как могло получиться. За ними, стало быть, вернутся позже. В суматохе завязавшейся схватки люди княжича так и не отыскали ларь.

Рарог не стал проверять, сразу пошел обратно к кузне, но там никого не оказалось. Метнулся дальше — и навстречу ему вывалились из кудлатых зарослей Зденешко и трое ватажников.

— У нас из-под носа ушли. Не успели, — разочарованно выдохнул парень.

И видно по лицу его блестящему от пота: догнать пытались. Да не колотить же его теперь за то, что случилось. Рарог медленно сел в траву и опустил наземь рядом с собой кистень, испачканный в чьей-то крови. И в голову лезла подлая мысль, тяжелая, что грузило свинцовое: теперь ему точно у княжича Грозу не выцарапать. Самому не справиться, а ватажники, изрядно нынче побитые, во второй раз не ввяжутся в опасное дело.

Другой путь есть. Тот, о котором он и думать не хотел. А вот теперь задумался. Взглянул в даль, где пропала Лисица — и образ ее ясно перед глазами встал: яростный, встрепанный и вместе с тем щемящий. Горько в груди и горле, горечь ядовитая — в мыслях, что еще метались судорожно в поисках выхода. Нет. Нет его — паршиво. Рарог вздохнул, опустив голову, зажав чуб собственный в кулаке. Надо теперь в Белый Дол отправляться.

Как отправил дочь к жениху под надежным приглядом, Владивой уж собирался возвращаться в Волоцк: ведь, сколько за Беляной ни надзирай, а теперь уж точно она выпорхнула птицей, и ответ за нее жених держать будет, а там и муж. И было бы оттого на душе спокойнее, если бы не уехала с ней Гроза, несносная девица. Да и она теперь невеста, посчитай, сосватанная — и тут бы угомониться уже, да все как-то буря в душе не утихала. А особенно после последней их с Владивоем ссоры, после которой она так и не заговорила с ним толком ни разу.

И вдвойне жгла нутро та мысль, что причиной тому был Рарог. Наследил, вывел из себя, получил тумаков под ребра — и уплыл, оставив после себя зловонное озеро обид и недомолвок. Кажется, и согласился уж послужить, повыслеживать русинов, а все равно не было веры ему по-прежнему. Пришлось с ближниками его тайно поговорить: из них Владивой уж давно выделил самых толковых, хоть и не говорил с ними ни разу. Кто-то состроил вид непонимающий, а кто-то за особую милость согласился за предводителем присмотреть.

И только бы уж вещи собирать, чтобы в сторону дома отбыть — хоть и хотелось Грозу дождаться, да толку от этого — а случилось то, чего Владивой и в самом страшном сне себе представить не мог. Вернулись кмети с Драгицей гораздо скорее, чем должны были. А вот дочки воеводовой с ними не оказалось.

И пуще всего ошарашили вести, которые гриди с собой принесли. Что Гроза ненароком, неведомо какими непостижимыми силами убила Уннара Ярдарсона. На его теле не было ни единой, даже самой маленькой раны, но он был мертв, и на лице его застыл невольный испуг, потому что он, верно, и сам не успел осознать, что с ним случилось. Одно только могло оправдать Грозу: что она вступилась за Беляну. Да и это понимание долго не могло успокоить смятенные мысли. Лишь то слегка утешало, что в той стычке, которая случилась в стане между волончанами и варягами, не осталось убитых. Иначе было бы еще хуже. Хотя и так непросто: хирдманны, забрав тело молодого предводителя, отправились на Стонфанг. Довезут они его только прахом с погребального костра, но страшный гнев Ярдара Медного от того вряд ли станет меньше. А значит, Грозе не избежать кровной мести, никто и не поглядит на то, что она девица.