Дочь реки (СИ) - Счастная Елена - Страница 96

— Путь тебе хоть счастье случится из тех женщин, кто с Владивоем связан был. Будто глаз на нем недобрый. Вот уж и такое думать о нем впору.

Гроза не стала спорить. И впрямь ведь, если задуматься, то ни одной из женщин, чьи судьбы сплелись с судьбой князя, не досталось хорошей жизни. И она не хотела, чтобы ее жизнь отягчилась еще большей недолей, чем прежде. А так и будет, если рядом с ним остаться. Потому Гроза, попетляв сторонними тропинками, чтобы след свой спутать, и захватив из условленного места заплечный мешок, вновь вышла к реке и двинулась вниз по течению.

Туман не торопился расходиться — и ничего не было видно впереди уже в паре десятков шагов. Эта вязкая муть даже как будто идти мешала. Невольно Гроза все прибавляла шаг, пока и вовсе не побежала. Она торопилась найти Рарога, боялась не успеть помочь ему: хоть и надеялась, что река не тронет, послушает знакомую кровь. А все же воля ее до конца даже ей не известна: уж больно долго пыталась Гроза бежать от такого родства.

Сегодня, верно, первый раз обратилась всерьез, попросила помощи. А теперь неслась, задрав подол до колен, по подтопленному берегу, по траве мокрой и острой, не замечая ничего лишнего вокруг. Задыхаясь, шаря взглядом вдоль кромки воды, и боялась упустить самое важное впопыхах. Немало прошло времени, как услышала она наконец тихий голос. Словно шепот поначалу, который становился все отчетливее. Она не понимала слов, не понимала, что ее ведут — уверенно и настойчиво, зовут не останавливаться, не опускать взора, не поворачивать назад — туда, где скоро появится погоня, высланная князем. Не верила она, что Драгице или даже Ведаре удастся задержать ее надолго. Виданное ли дело, чтобы названная невеста от правителя сбегала, чтобы пряталась от него по речным зарослям. Но Гроза надеялась еще укрыться в стороне от города, от веси. А пока быть ей с ободранными ладонями и обтрепанным о ветки подолом. Да это все равно, потому что зов этот, звучание голоса холодного, властного, звенящего, словно бурный ручей, не давало покоя.

Гроза раздвигала тростник, что уже поднялся почти в человеческий рост. Резала пальцы и слизывала выступающую кровь. И пусть она, босая, шла болотистым берегом, но ноги ее оставались сухими — и она не удивлялась тому.

— Ну же, ну же, — шептала сама себе, не надеясь, что кто-то услышит ее.

Она даже требы никакой не принесла, входя в лес, но было все равно, тронет леший или нет. А может, и почует душу родственную, все ж не совсем, наверное, Гроза — человек.

Только раз она присела отдохнуть, перевести дух — а после пошла дальше. Незаметно день за середину перевалил: да в мути этой туманной ничего толком не разобрать. Око проступало сквозь облака белым кругом и не грело почти, потому сырость от реки уже пробралась под одежду. Начало помалу накрапывать. Зашуршали капли по сочной траве, по высокому тростнику. Зазвенели по воде.

Тут уж и вечер, кажется, близко. Гроза устала страшно: спуску себе не давала, все шла и шла, размеренно прошаривая берег. Да все же внимание начало притупляться. И она почти пропустила нужное, потеряла в занимающем все мыли до края монотонном гудении настойчивого голоса. Не заметила поначалу за стеной густо выросшего между раскидистых, кудрявых ив молодняка белую фигуру мужчины. Но словно бликом по краю взора ее ослепило. Она остановилась резко и вернулась, продралась сквозь покрытые узкими листиками ветки и выдохнула облегченно, со стоном, что заметался в пересохшем горле. Рарог, связанный по рукам и ногам, едва сумел, видно, выбраться на берег — только голову и плечи не покрывала вода. Он еще дышал тяжело, с его лица и волос капало, стекали по вискам тонкие дорожки, что терялись в потемневшей бороде. Он медленно повернул голову в сторону Грозы и, тихо хмыкнув, уткнулся лбом в сырую землю.

— Ты все же нашла меня, — пробормотал глухо.

Она подошла торопливо, вынимая из чехла на поясе нож для трав. Ничего отвечать не хотелось, ни единого слова не рождалось из тех, что можно было бы сейчас сказать ему и не захлебнуться. От радости, что нашла его, от благодарности всем богам и реке самой, что не забрала, что вытолкнула на берег. Гроза разрезала крепкую веревку, стягивающую запястья Рарога за спиной, и полезла было в воду, чтобы ноги освободить, но находник схватил ее за руку: не слишком сильно, видно пальцы еще слушались плохо.

— Не суетись, Лиса, — забрал у нее нож и сам рассек мокрую пеньку.

Растер икры, сосредоточенно глядя куда-то в глубины речной воды, но не на Грозу. А она сидела за его спиной и все никак дыхание сбитое успокоить не могла.

— Я испугалась так, — наконец излилось из горла, почти неожиданно для нее самой.

Она качнулась вперед и опустила ладони на облепленные мокрой рубахой плечи Рарога. Он попытался отстраниться.

— Вымокнешь.

Но Гроза сжала пальцы, навалилась на его спину, объяла шею руками, тыкаясь лицом в его влажные волосы. И все равно, что одежда тут же промокла, холодя кожу, а день нынче совсем не жаркий. Хотелось тепло все Рарогу отдать. Все, которое она могла.

— Лисица… — в голосе его послышалась улыбка. — Я все пытаюсь угадать тебя и никак не могу.

— Не пытайся, — прошептала она ему в затылок. — Я обхитрю все равно. Пойдем.

— Куда? Мои люди ждут нас в другой стороне. Выше по течению. А меня, кажется, далеко унесло.

— Место тут одно есть неподалеку. Там живет бортник Бачута с семьей, — Гроза потянула его вставать. Время уходило. Кто знает, не ищут ли уже ее. — Они хорошо знают меня. Приютят хотя бы до завтра. Только немного вглубь леса, в сторону уйдем. Так нас не найдут.

Жена бортника Лилка и впрямь с Грозой зналась давно. Часто она бывала и в посаде, и в детинце: муж ее добывал мед, а супруга все больше продавала. И ни один крупный торг в городе не обходился без нее. И к княжьему столу мед она привозила — сама, на запряженной крепким мерином телеге. Порой и задерживалась она среди женщин в тереме: поговорить, толками последними поделиться. А к Грозе отчего-то большой приветливостью прониклась сразу, как первый раз они встретились. Изредка и сама она к бортничихе приходила, как доводилось в лес по ягоды или грибы далеко уходить.

Потому-то Гроза и думала, что женщина не откажет в помощи. Укроет где.

Пока шли, свернув на север, вдоль одной из узких, но глубоких проток Волани, слабый ветер начал крепчать. Но туманная кудель все неподвижно висела над землей, колыхалась еле-еле, разходилась в стороны при каждом шаге. To и дело Гроза замечала вытянутые колоды на стволах сосен. Здесь начинались угодья Бачуты. А там, еще через версту и проступили между деревьями очертания бани, что принадлежала бортничьей семье. Изба стояла дальше, отсюда даже видно не было. И оттого казалось, что, кроме этого маленького, потемневшего от времени сруба, вокруг ничего нет: лишь чаща непроглядная, заросшая сплошь чахлым молодняком, укрытая ковром из черничных листьев и небольшая речушка, шумящая среди спутанной гущины кустов. И казалось, уже насквозь пропахли они с Рарогом запахом этим свежим, ягодно-лиственным.

— Здесь остановимся, — Гроза махнула рукой на баню. — Ты подожди тут. А я до Лилки схожу, спрошу разрешения остановиться у них.

— Думаешь, согласятся под удар князя подставляться? — недоверчиво нахмурился Рарог.

— Я заплачу им. Если нужно.

— Может, лучше обратно пойдем? — попытался остановить находник. — К ночи, может, до моего стана дойдем.

— Сколько еще идти?

— Раз меня унесло вниз по течению, стало быть, верст семь или восемь — пожал плечами Рарог, задумчиво глядя вдоль полосы берега.

Гроза мягко положила ладони ему на плечи — и находник тут же обнял ее за талию. Прохлада его кожи тут же просочилась сквозь два слоя ткани. Забрала Волань немало за услугу. Рарог все согреться не мог. Кровь не желала возвращаться на бледное лицо, а губы даже в синеву отдавали.

— Тебе обсохнуть надо и согреться. Вон, ветер снова поднимается. А одежда мокрая вся.