Сердце мексиканца (СИ) - Хаан Ашира - Страница 3

На крышу сарая выбралась старшая дочь и принялась натягивать веревки между торчащими из бетона прутами арматуры. Потом высыпали дети помельче и быстро развесили на них сушиться свои футболки и шорты.

Без кофе оставаться здесь было совершенно бессмысленно, поэтому Аля собралась, вовремя вспомнила про санскрин и пудру, надела сумку через плечо и поехала к водопадам.

Мексиканские дороги были ужасны — вроде бы водитель маленького белого микроавтобуса, набравший группу туристов на главной площади Паленке, вел неплохо, но трясло немилосердно. Читать не получалось: укачивало.

Приходилось смотреть по сторонам: на пролетающие мимо ярко-зеленые поля кукурузы, на до крайности бедные магазинчики с написанными от руки вывесками, на темную пыльную зелень на обочине, которая должна бы носить гордое звание джунглей, но выглядит для них слишком обыденно. Если не обращать внимания на торчащие то тут, то там нахальные листья пальм, может показаться, что они где-то в средней полосе России. Даже лезущие прямо под колеса мелкие сиреневые и желтые цветочки совершенно такие же.

Впечатление смазывалось периодическими остановками из-за «лежачих пешеходов», устроенных у подъезда к каждому мелкому поселку или даже отдельному небольшому ранчо у дороги. Кое-какие были вообще самодельными, из мешков с песком.

Возле них дежурили мелкие смуглые дети — они натягивали поперек трассы веревку с навязанными на нее клочками ткани и, когда машина притормаживала, облепляли окна, предлагая яркие сувениры, местные сладости и кокосовую воду в полиэтиленовых пакетах с трубочками.

Водопады оказались ошеломительными.

Один был невероятно высоким: вода падала с острого края скалы, разбивалась о камни, и в воздухе парила водяная взвесь. Дышать в ней было тяжело, словно под водой. Но сила и красота доводили до головокружения — оторваться было невозможно.

Кто-то лез купаться, кто-то шел смотреть на водопад с изнанки, Аля же только стискивала тонкими пальцами ремешок сумки и не могла поверить, что это по-настоящему.

Слишком много одному человеку такой красоты.

Второй водопад был поспокойнее: несколько низких широких каскадов, по которым вода разливалась белоснежными пенными кружевами. Солнце искрилось в воде, добавляя россыпи драгоценностей к белому свадебному платью реки.

Вокруг была устроена шумная и суетная зона отдыха. Для детей перегородили участок реки с течением помедленней, взрослые возились прямо под струями очередного каскада.

Со всех сторон предлагали купить сумки, футболки, обсидиановые зеркальца, через которые можно смотреть прямо на солнце, нарезанные ломтиками фрукты, орчату и мичеладу; зазывали в ресторанчики, предлагали такси и услуги гидов.

Аля смотрела на эту суету отстраненно и строго. Как это вообще в природе человека — увидеть что-то волшебное, слишком прекрасное, чтобы пережить это, и тут же освоить, превратить в предмет быта. Мыться под сверкающими водопадами как под душем, продавать хот-доги рядом с тысячелетними деревьями, а увидев гору — непременно туда лезть, оставляя по пути следы своей жизнедеятельности.

Но день был жарким, до отъезда оставалось полтора часа, и купальник у нее с собой… Она не выдержала и сдалась, тоже залезла в сверкающую прохладную воду, присоединившись к роду человеческому в его стремлении все упростить.

Даже купила потом холодную мичеладу — коктейль с пивом, соусом чили, лаймом и сельдереем — и горячий тако, потому что после купания была невероятно голодной.

День получился насыщенным: по пути обратно в маршрутке она познакомилась с двумя итальянцами, которые тоже прилетели в Паленке, чтобы посмотреть на древние города майя Яшчилан и Бонампак, куда из других туристических мест добираться было бы слишком далеко. Ребята были смешливые и флиртовали как дышали — Аля даже поймала за хвост легкое сожаление, что не накрасилась с утра как полагается и не надела полупрозрачный белый сарафан с маками. Но они договорились вместе поехать на руины, а до этого сходить в местные ночные клубы, куда одна она бы ни за что не сунулась, так что шанс блеснуть у нее еще оставался.

Обратная дорога за болтовней показалась намного легче, и по крутым улочкам к своим апартаментам Аля шла, улыбаясь. Ну вот, все же нормально в итоге складывается, и чего расстраивалась?

Ей показалось, что в окнах ее второго этажа кто-то мелькнул. Она остановилась, всматриваясь, но больше движения не повторилось. Может быть, хозяйка заходила забрать с балкона остатки выстиранных вещей? Надо было бы спросить у кого-нибудь, можно ли воспользоваться хозяйской стиральной машиной, но из старших в доме были только две голенастые девицы лет двенадцати, которые на английскую речь сверкнули черными глазами и унеслись, махнув хвостом, как дикие лошади.

Аля вздохнула. В следующий раз надо будет… а впрочем, какой следующий раз? Вряд ли она вернется в этот город. Просто надо написать длинный отзыв на сайте и предостеречь других отчаянных безумцев.

Она поднялась к себе и сразу отправилась в душ.

Вентилятор только зря гонял густой как теплое молоко воздух, нисколько не охлаждая комнату. Аля распахнула окна и только так почувствовала парочку прохладных струек сквозняка, блаженным бальзамом растекшихся по горячей коже.

Легла, укрывшись одной простыней, но под ней тут же стало жарко. Скинула и ее, позволив воздуху гладить тело.

В темноте было слышно, как на улицах перекрикиваются гуляющие за полночь дети, смеются девушки, обсуждают свои дела мужчины. И шаги — на соседней улице, а кажется, что прямо под окнами.

Ночью звуки разносятся далеко, даже в крупном городе, а уж в такой деревне и подавно. Аля давно перестала вздрагивать от кашля на первом этаже — а чудилось, что тут, за дверью.

Снова шаги, уже ближе, скрип петель, стук ударившихся об пол пяток.

Успела еще подумать, что это тоже прозвучало будто бы в ее комнате.

Жесткие ладони легли на ее бедра, упругое горячее тело, пахнущее перцем и лаймом, сразу накрыло сверху, а жестокие губы заняли ее рот, лучше всякого кляпа запрещая кричать.

Несмотря на огонь его тела, Але не стало жарче, он был как горячий чай в зной— только выравнивал температуру внутри и снаружи.

Ей не нужно было видеть лица, мелькнувшего в отблесках света из окна, чтобы понять, чьи руки сейчас жадно и голодно гладят ее тело, чуть нетерпеливо, но уверенно.

У него была шершавая, словно немного пыльная кожа, и ее — нежная и белая — будто стиралась об нее. После душа она как всегда намазалась кремом, тоником, сладким мистом с запахом малины. Как будто готовилась к его приходу. И он был первый в ее жизни мужчина, который все это оценил, в отличие от избалованных столичных интеллектуалов, с которыми она обычно ложилась в постель. Они кривились, если замечали лишний волосок, пятнышко и любое другое несовершенство, но заявляли, что женщины делают это все для себя, их бы устроила и естественная красота. Конечно, без волос на ногах и лучше с запахом ванили.

Они вообще слишком много говорили в постели, и в основном о себе.

Этот молчал, говорили за него руки. Они ласкали ее так, что она понимала восхищение мягкостью и гладкостью своей кожи, податливостью упругой груди, сладостью, которую его губы собирали с нее.

Он с явным наслаждением слизывал с нее малиновый вкус, и она поняла, зачем на самом деле нужны были эти разноцветные блестящие флаконы и коробочки.