Академия магических риэлторов. Продай и беги (СИ) - Сапфир Ясмина - Страница 28

По части неожиданности Медуза Даргола определенно имела черный пояс. От нервного тика нас защищали только навыки, полученные на занятиях по работе с аурой. Мы успевали очень вовремя впасть в глубокий транс — то ли от неожиданности, то ли от шока, а то ли по привычке.

Я выбрала голубые лосины с облачными разводами и белую рубашку-стрейтч. Ворот расстегнула на несколько пуговиц, чтобы многое разглядеть не получалось, даже при росте Лата и Вердиса, но очень хотелось.

Впервые за время учебы в Академии, я не заплела косу и не убрала волосы в хвост — расчесала, оставив свободно падать волнами на плечи.

Повертевшись перед зеркалом, я вдруг осознала, что старалась для Лата и захотелось придушить парня. Вспомнилась одна знакомая с грудью пятого размера.

«Моя грудь — оружие массового поражения!» — заявляла она как бы между делом. — «Причем, действует как все виды оружия сразу. Дезориентирует и парализует внимание. Надела платье с широким декольте — и мужчин можно отстреливать в упор. Не заметят даже летящей в лицо гранаты. Те, кто выжил, задохнутся в постели. Никто не спасется, если положить на лицо шикарную, тяжелую и упругую грудь пятого размера».

Мы с Оксаной всегда завтракали в гостиной. И я уже не удивилась, обнаружив там Вердиса. Зертал по-хозяйски накрывал на стол, и явно успел сбегать в столовую.

Оксану ждали любимые бутерброды с кабачковой икрой. Остальных: пышные булочки с корицей и маком, слойки с расплавленным сахаром между витками, слоеные колечки, тонкие ломтики мраморной ветчины, бордовые кружочки копченой колбасы и нарезка из нежной красной рыбы.

Как ни удивительно, из напитков на столе обнаружился только гигантский чайник, похожий на белый кувшин.

Пока я буравила сосуд удивленным взглядом, вдыхая запах мяты и смородины, из своей комнаты появилась довольная приятельница.

Розовый сарафан с рукавами-фонариками, распущенные русые волосы, горящие глаза и вечерний макияж с раннего утра. Подруга определенно хорошо провела ночь и планировала не останавливаться на достигнутом.

— Дамы, прошу к столу! — объявил… Лат???

Я оглянулась — фет вошел в гостиную как ни в чем ни бывало. Посмотрел с прищуром, очень непривычно. Не сразу поняла я — в чем дело. Что-то такое изменилось в Лате, неуловимо, но все же…

Раньше он выглядел уверенным в себе красавчиком, который любую подцепит на крючок мужской брутальности и сексуальности. Сейчас Лат казался суровым воином. Да, да, именно так и никак иначе.

Синяя толстовка, черные джинсы — я даже не знала, что феты такие носят пришли на смену шикарным рубашкам и брюкам.

— Ты… на карнавал? — не удержалась я от подколки. — Или работаешь под прикрытием? Учти! Я наряжаться феткой не буду!

Лат поморщился, отвел глаза, словно прятал их выражение, вскинул голову и невозмутимо изрек:

— На маскарад! Буду изображать землянина. Почти навострился не мыть волосы, но случайно забылся. Ничего, в ближайшие дни наверстаю… Николай обещал научить плеваться, сморкаться и чавкать. Надеюсь, освою и эту науку.

— Для кого? — подлила масла в огонь Оксана.

— Для некоторых! Которые считают хорошие манеры, одежду и прическу признаком бабского угодника! — Лат посмотрел на меня искоса, поиграл желваками и улыбнулся — этой улыбке учил фета определенно не Николай, а какие-нибудь американки.

Зубы наружу, рот растянут — такие улыбки королевы красоты «надевали» на конкурсы. Убери рот в фотошопе, приклей звериный оскал — и никто не догадается о подмене.

***

Оксана с Вердисом замерли, слушая и рассматривая Лата. Похоже, он ошарашил сладкую парочку. Я же небрежно повела плечом, расположилась у стола и заявила:

— Дамский угодник — это не тот, кто хорошо одевается, не плюется, не сморкается и не чавкает…

Я взяла паузу, позволила Лату налить себе чаю, сделала бутерброд из булочки с семгой, попробовала и только потом нарушила молчание. Все это время Оксана и Вердис усиленно делали вид, будто завтракают, даже за руки держаться перестали.

Ждали второго акта.

— Дамский угодник — это мужчина, который ведет себя так, чтобы обращать внимание женщин на собственную сиятельную персону.

Фет поднял на меня глаза, пару секунд смотрел неотрывно, как студент на экзамене. Все что знал оттараторил и теперь ждет реакции препода. Примет — не примет, вопросами засыплет, практику предложит, двойку поставит… Эту присказку любила напевать Настури (на Земле ее звали Наташа). Черненькая, коротко остриженная, с классически красивыми чертами лица, тонкая как тростинка, но с выпуклостями везде, где надо.

Я не нашла что бы еще эдакое ляпнуть, поэтому принялась жевать бутерброд. Лат с Вердисом взялись за земные сендвичи так, словно всю жизнь только ими и питались.

— Я должен готовиться к жизни с Оксаной! — хмыкнул зертал.

— А я просто должен готовиться, — загадочно сообщил Лат и добавил. — К жизни неподалеку от Эйли, пока не сменит гнев на милость.

Оксана хихикнула, я сдержала смешок и так мы завершили трапезу.

Студенты уже привыкли, что наша четверка появляется в коридорах вместе. Поэтому особенно не глазели. Так, сворачивали шеи на недопустимые с точки зрения физиологии углы и выпучивали глаза до невозможного с точки зрения анатомии размера.

Похоже, вскоре мы станем главной сенсацией местной желтой прессы — академического интернета. Одна надежда, что Ульяна и тут приложит свои шаловливые пальчики — поставит колонкам сплетен колы и двойки за то, что не попала в газету.

На самом деле, пиковую даму даже пробовали в качестве журналистки. Вот только заметка ее оказалась настолько скабрезной, что краснела Василена Хмелевская — преподавательница по коммуникации. А ведь она — легенда Академии. До статьи Ульяны считалось, что Хмелевскую ничем не смутить. Однажды ей пришлось «налаживать контакт» с оккурами — полупервобытным народом с планеты Зорра, очень похожей на Землю.

Эти гуманоиды походили на древних людей, не признавали одежду и любые воздержания. Могли прямо перед гостьей продемонстрировать, что давно не спаривались с окурром противоположного пола. Ничуть не стесняясь и не прикрываясь. Могли задернуть шкуру посреди комнаты и за ней исправить это недоразумение прямо в присутствии посторонних.

— Мы на минуточку, только белье развесим! — шутливо изображала окурров Вася, как коротко называли Василену. — Юрк за шкуру и давай стонать, кричать, шуметь и ломать первобытную мебель. Это же надо! Разбить каменную табуретку в порыве… развешивания белья. Но я научила их прикрывать… лица после страстных марафонов. Все остальное окурры демонстрировали так часто, что оно сливалось в общую массу, так сказать, ключей и замков.

Небольшая заметка Ульяны о соседке-землянке с преподавателем дарголом, что захаживал к ней временами, вогнала в краску даже Васю.

Ее комментарий стоил того, чтобы вся Академия стеснялась смотреть в глаза упомянутым в опусе персонам.

«Мда… Я всегда считала, что самое забористое порно — это фильмы для взрослых и фотографии. Но это я бы не рекомендовала читать даже любителям перечисленного. Во избежание тяжелой моральной травмы».

Но хуже всех пришлось Светлане — белокурому ангелочку, милой русской девушке, которую все считали почти святой. Взбрело же ей в голову выловить 126 стилистических ошибок в шедевре Ульяны. После чего некоторые анонимно добавили: «Ульяна знает не только как «поиметь особ противоположного пола» — цитируя заметку, — «То же самое она сделала и с русским языком. Статья — просто насилие над стилистикой в жестокой форме и с извращениями».

Что было дальше? Думаю, рассказывать смысла не имеет. Колы, гадкие рецензии к статьям Светланы — она, кстати, работала в газете и писала очень неплохие репортажи со всяких академических событий.

***

Анонимные комментарии с очередными шедеврами словесности и опечатками тогда долго гремели на всю Академию. А на традиционную фразу Ульяны: «Я всегда все говорю в лицо все, что думаю…» в лицо пиковой даме не смеялись лишь те, у кого мышцы лица парализовало от предыдущего подобного заявления и безудержного хохота.