Тираны России и СССР - Радзинский Эдвард - Страница 3

До этого Щеголев и Толстой уже успели вдвоем сочинить нечто похожее. Это была пьеса «Заговор императрицы» – о попытке Распутина произвести дворцовый переворот и сделать правительницей страны Александру Федоровну. Пьеса имела «анафемский успех» в Москве и Ленинграде, шла там одновременно в шести театрах.

И в 1927 году, когда праздновалась десятая годовщина падения царского режима, мощная идеологическая кампания по дискредитации царизма не смогла обойтись без Щеголева и «красного графа» (и они – без нее). Это был типичный социальный заказ: Щеголев предоставил материалы, Толстой написал – так появился лжевырубовский дневник. И огромный его успех, видимо, подсказал новую работу – «Дневник Распутина» должен был стать продолжением «Дневника Вырубовой». Однако благодаря общительному (и часто пьяному) «красному графу» история фальшивки перестала быть тайной, так что об издании «продолжения» нечего было и думать. И, возможно, тогда ценивший литературные мистификации Щеголев и отдал «Дневник Распутина» в архив – пусть полежит до лучших времен…

И подделка осталась пылиться в архиве.

Но, пожалуй, самыми забавными документами о Распутине, которые я прочел тогда в архиве, были тома донесений агентов полиции, наблюдавших за ним. Эти «агенты наружного наблюдения» должны были ежедневно писать отчеты обо всех передвижениях Распутина по городу, опознавать и описывать его бесчисленных посетителей (которые тут же попадали, как в капкан, под надзор полиции). Отмечались любые отлучки Распутина из квартиры, время его возвращений, адреса визитов и встречи по дороге. Ни один государственный деятель того времени не имел такого подробного «жизнеописания», как полуграмотный мужик Григорий Распутин…

Но находящиеся в архиве тома – всего лишь жалкие остатки. Часть полицейских документов погибла во время Февральской революции, когда горели охранные отделения, часть уничтожили сами высокие чиновники, ибо они тоже посещали Распутина, и он бывал у них. Министр внутренних дел Хвостов показал в Чрезвычайной комиссии: «При оставлении мной должности Штюрмер (премьер-министр. – Э.Р.) брал к себе документы, особенно о Распутине… главный интерес был к ним. Все тут же сожглось»…

Но и оставшиеся донесения раскрывают безумную мозаику распутинских дней – посещения ресторанов и цыганских хоров, встречи с министрами и политическими деятелями, пикантные сцены на кухне, подсмотренные агентами из-за отсутствия занавесок, мешанина его посетителей: кокотки, княгини, банкиры, дельцы, набожные почитательницы… Все фиксируют агенты: имена, время прибытия и ухода дам (подчас после ночи с мужиком)…

Но исчезнувшее «То Дело» не выходило у меня из головы. После начала перестройки я возобновил поиски. В начале 90-х тщетно искал его в Петербурге.

В Историческом архиве, расположившемся в роскошных зданиях бывших Сената и Синода (куда столь многих назначил простой мужик), из распутинских документов сохранилась только маленькая ученическая тетрадочка с портретом Пушкина и надписью «Девник» (то бишь «Дневник»). В свое время обнаружение этой тетрадочки вызвало волну статей в крупнейших газетах мира: найден дневник Распутина! На самом же деле наш герой заносил в эту тетрадочку (чудовищными каракулями) свои поучения. Название «Дневник» он, видимо, дал для важности, зная, что и царь, и царица ведут дневники.

И наконец в бывшем Музее Революции, помещавшемся в особняке балерины Кшесинской, я увидел еще одну сенсацию последнего времени: обнаруженные в 90-х годах фотографии из следственного дела об убийстве Распутина. Это вид двора Юсуповского дворца, по которому в декабрьскую ночь 1916 года бежал Распутин, пытаясь спастись от своих убийц, и фотографии его трупа, вытащенного из реки, – изувеченного лица с запекшейся кровью и обнаженного тела с пулевыми отверстиями. Сам протокол вскрытия тела еще в 30-е годы хранился в Военно-медицинской академии, но вдруг таинственно исчез. Впрочем, тогда исчезали не только документы. Вскоре исчезли и многие сотрудники, которые видели этот акт, – было время террора… Правда, осталось официальное свидетельство о сожжении трупа Распутина после Февральской революции.

Все это было интересно, но… никаких следов пропавших документов из 13-й части – следов «Того Дела» – я по-прежнему не нашел.

В начале 90-х годов вышла моя книга о Николае II. Не обладая достаточным количеством материалов, я писал в ней о Распутине мало и осторожно. Тогда же на телевидении появилась моя передача «Загадки истории». После выхода книги на меня обрушился поток писем с просьбами сделать передачу о Распутине. И я решился снять историю его гибели.

Я попытался найти для передачи хоть какие-нибудь новые свидетельства о нем – помимо бесконечно цитируемых и переходящих из одной книги о Распутине в другую. Тогда я и вспомнил о рукописи, которую студентом видел в Архиве литературы и искусства. Это были воспоминания Веры Александровны Жуковской, молодой писательницы (родственницы знаменитого ученого Н.Е. Жуковского), о ее встречах с Распутиным. Однако эротика этих воспоминаний, весьма напоминавшая романы Арцыбашева, заставляла подозревать, что все это – литературный вымысел. Желание проверить подлинность фактов в рукописи заставило меня вспомнить о «Том Деле»…

Ибо, как писала Жуковская, попасть к «старцу» ей помог Александр Степанович Пругавин, знаменитый знаток русского сектантства. Более того, она утверждала, что впоследствии сама приводила Пругавина к Распутину. Как легко можно было проверить достоверность ее истории! Ведь показания Пругавина о Распутине цитировались в постановлении Симсона, значит, они были и в «Том Деле»… Я должен был его найти!

Работая над передачей, я, естественно, думал и о бумагах Вырубовой. Несколько ее допросов опубликованы в щеголевских «Протоколах», но их должно было быть куда больше. Ибо, как отмечал следователь Руднев, 13-я часть «обратила особое внимание» на деятельность ближайшей подруги царицы и главной почитательницы «старца».

После гибели Распутина Вырубова жила вместе с Царской Семьей в Александровском дворце. В конце февраля 1917 года, когда восставшая толпа уже заполнила улицы столицы, наследник и великие княжны заболели корью. Заразившись от них, Подруга лежала в жару, без сознания. Очнулась она уже в осажденном дворце, безнадежно тонувшем в море революции. Света не было, лифт не работал, царица металась между больными. Но едва оправившись, Вырубова начала жечь свои бумаги…

В конце марта Вырубову арестовали. Она предстала перед Чрезвычайной комиссией. В опубликованных показаниях на вопрос следователя: «Почему вы сожгли целый ряд документов?» она ответила: «Я почти ничего не жгла… сожгла только несколько последних писем императрицы, не хотела, чтобы они попали в посторонние руки».

Я хотел в это поверить. Может быть, действительно, главное ей удалось спрятать? Ведь не сожгла она впоследствии письма царственной подруги из тобольского заточения, несмотря на все призывы Аликс уничтожить их! И возможно, унесла она драгоценные документы с собой в ту ночь, когда ей удалось бежать из красной России по опасному льду Финского залива.

Вырубова – одна из очень немногих, кто был близок к Царской Семье и уцелел. Она прожила до 1964 года и благополучно умерла в Финляндии. Естественно, я отправился туда.

В Хельсинкском Национальном архиве мне показали ее полицейское досье. Там была запись допроса Вырубовой, произведенного финскими властями в городе Териоки – в карантине для беженцев. Финны понимали всю важность ее показаний. Как сказано в деле, «показания направлены премьер-министру и президенту».

Но ничего нового Вырубова финнам не сообщила. Ее ответы были добросовестным повторением ее же показаний Чрезвычайной комиссии: «Нет, царица не была в связи с Распутиным» и так далее… В досье были также бесконечные прошения о гражданстве, но ей, «большой почитательнице Распутина», финны постоянно отказывали. Мотив – «занималась политической деятельностью». В 1934 году за нее тщетно просил бывший царский кавалергард, ставший финским маршалом, барон Маннергейм. Но лишь спустя пять лет, когда он стал всемогущим лидером страны, его рекомендация возымела действие.