Ведьмин род - Дяченко Марина и Сергей - Страница 9
- Предыдущая
- 9/17
- Следующая
– Лис! – Менеджер обернулся к констеблю и заговорил хриплым шепотом: – Он не инквизитор! Он сын ведьмы, он с ними в сговоре! «Инквизиция умерла» – это про него! То самое, против чего мы боролись… язва! Скверна! Не слушай его, просто не слушай, не бойся. Ведьму надо сжечь – ради наших детей!
– Чистосердечное признание? – Мартин ухмыльнулся. – Продолжайте, пожалуйста. Сколько ведьм вы с сообщниками уже убили?
Менеджер терял почву под ногами. Взглядом искал поддержки констебля – тот отводил глаза. Парень в дверях казался моложе своих лет – растерянным школьником. Эгле поймала взгляд женщины: вжавшись спиной в стену, та смотрела с ужасом и почему-то с надеждой.
– Берите бумагу, Васил Заяц, – тяжело сказал Мартин, – и пишите явку с повинной, суд учтет как смягчающее обстоятельство. И вы, юноша, – он перевел взгляд на парня в дверях, – тоже пишите. Вы совершеннолетний?
Заяц-младший дернул головой, изображая кивок.
– Отлично, – сказал Мартин. – Убийство группой лиц по предварительному сговору…
– Сговора не было, – прошептал парень.
– Тогда пишите то, что было, – легко согласился Мартин. – Дать вам бумагу? Или у вас есть?
Он протянул флешку констеблю:
– Посмотрите в участке, но обязательно убедитесь, что рядом нет ни детей, ни людей с уязвимой психикой… Впрочем, вы же видели, да? И как вам?
– Это ролик из сети, – лихорадочно забормотал Заяц. – Он ничего не доказывает. Это наше дело, наш поселок… Мы просто не хотим здесь ведьм! Мы имеем право!
– Констебль, – мягко напомнил Мартин. – Вы всего лишь выполняете свой долг. Свой долг. Понимаете?
Он встретился с констеблем глазами. Тот обреченно мигнул.
– Инквизиция держит дело на контроле. – Мартин улыбнулся. – Вы либо стоите на страже закона… либо соучастник. Ваш выбор?
– Вы задержаны, – трясущимся голосом сказал констебль хозяину дома.
– Это ролик из сети! – надрывался Заяц. – Это сделали не мы!
– Вот это сделали вы. – Мартин ткнул ему под нос фотографию тела на прозекторском столе. – И вот это – тоже сделали вы…
Он подержал у него перед глазами распечатанное фото: Ивга Старж, прикованная к дереву, в окружении вязанок хвороста, с табличкой на груди: «Новая Инквизиция». У Васила Заяца застыло лицо. Мартин убрал фотографию.
В машине куратора округа Ридна среди прочего оборудования имелся портативный принтер. Мартин не собирался давать ход этим кадрам, но освежить мерзавцу память считал необходимым.
На запястьях Васила Заяца защелкнулись наручники. Констебль избегал смотреть на задержанного; эти двое много лет были приятелями и соседями, констебль никогда бы не решился на такой шаг, если бы не Мартин, стоящий у него за спиной. Мальчишка по-прежнему маячил в двери, вцепившись тонкими пальцами в дверной косяк, – этот, по крайней мере, сознавал вину. Женщина, с глазами на все лицо, забившись в угол, обмерла, будто заживо вмороженная в лед.
– Март, – одними губами сказала Эгле.
Вместе они вышли в прихожую.
– Мы можем не забирать мальчишку? – прошептала Эгле. – Вывести его… из списка? Он щенок, под чужим влиянием… Ты посмотри на его мать…
Лицо Мартина сделалось чужим. Эгле испугалась.
– Ну-ка, идем, – сказал он сквозь зубы.
Он вернулся в комнату и шагнул прямо к женщине, съежившейся в углу:
– Откройте дверь в подвал, пожалуйста. Или вы снова не знаете, где ключ?!
Двигаясь, как марионетка, женщина подошла к низкой двери, выкрашенной во много слоев зеленой масляной краски, и без слов ее отперла. Эгле почувствовала застоявшийся запах – сырость, человеческий пот, деревенский сортир; вниз вела крутая лестница, и под ней горел свет, тусклая лампочка на голом проводе. В подвале, сыром и тесном, стояла железная кровать, занимая почти все пространство. На кровати, забившись с ногами, сидела девушка лет шестнадцати, в вязаной кофте поверх ночной рубашки, напуганная до полусмерти.
Эгле перевела взгляд на хозяйку дома, будто впервые ее видела. Констебль выпучил глаза:
– Васил! Ты же говорил, она в училище, в городе?!
– Документы на дочку, – глухо сказал Мартин. – Быстро.
Женщина, с неживым лицом, открыла другой ящик письменного стола и вытащила из груды бумаг новенький паспорт. Понесла, уронила, подняла; Мартин выхватил паспорт из ее рук.
– Незаконное удержание. Пренебрежение родительскими обязанностями… Констебль, вы понимаете, что никто ничего не забудет, никто не спустит на тормозах, за это будет дополнительный приговор?!
Мартин, оказывается, с первой минуты чувствовал здесь «глухую» ведьму и знал, что происходит. Вот почему он был так жесток с хозяйкой. Вот почему от него тянуло таким космическим льдом.
Констебль, потрясенный и жалкий, защелкнул наручники на запястьях юноши. Тот переступил на полу войлочными тапками; он был неуклюжий, растерянный, совсем еще подросток, но Эгле сделалось противно на него смотреть.
Девушка в подвале тихо заплакала.
– Все хорошо. – Эгле спустилась на две ступеньки по лестнице, она не могла себя заставить идти дальше, это место наводило на нее жуть. – Все нормально, я тоже ведьма, а он инквизитор, ты чувствуешь, как от него несет холодом, да? Это скоро пройдет, он не желает тебе зла, он на самом деле очень добрый. Как тебя зовут?
Девушка молчала, зажмурившись, обхватив себя за плечи.
– Лара ее зовут, – сказал Мартин за спиной Эгле. – Лара Заяц, шестнадцать лет… Я пробью ее по базе, а ты пока сделай так, чтобы она собралась и оделась.
– Куда?! – беззвучно прошептала хозяйка.
– Вам-то какая разница, – сухо отозвался Мартин. – Туда, где ее не будут держать в погребе.
Отец и сын неуклюже обувались в прихожей – в наручниках; констебль стоял рядом, держа в руках телефон и мучительно вспоминая, для чего нужна эта вещь. Мартин вышел из дома, ни на кого не глядя, и хозяйка, постояв секунду, бросилась за ним – как была, в домашних тапочках.
– Лара, – сказала Эгле и заставила себя опуститься еще на одну ступеньку. – Одевайся. Поедешь с нами. Ты где-то учишься? Училась?
Девушка плакала.
Выйдя на улицу, Мартин несколько раз вдохнул и выдохнул. Чистый холодный воздух пахнул хвоей и немного дымом, это был запах зимних каникул, интригующий и беспечный. После провонявшего смертью дома воздух был как нектар.
Мир полон зла, и главное зло, конечно, не ведьмы. Мартин вышел из дома под надуманным предлогом – он сказал: «Я пробью ее по базе». Пробить-то он пробьет, компьютер рядом, в машине. Но на самом деле он просто хотел выбраться из-под этой крыши хоть на пару минут.
Белые горы стояли вокруг, на прояснившемся небе горели звезды, их было больше, чем Мартин мог себе представить. Он привык к небу Одницы, вечно залитому светом и оттого почти беззвездному. В Однице он знал бы, куда везти девчонку, в Ридне – пока что не имел понятия. Ничего; лишь бы вывезти ее отсюда. Состоит ли на учете – плевать. Лишь бы вытащить.
Он поймал себя на мысли, что в прежние времена отец бы уже дозвонился, уже задергался бы в кармане телефон, и отец спросил бы сварливо: «Что у тебя?» Но времена изменились, Мартину дорого стоила его независимость. Слова «не сметь меня контролировать» сказаны, услышаны, отец сам установил дистанцию между ними, сам аккуратно ее соблюдает и никогда не позвонит первым. Все проблемы проклятой Ридны с жутким селением Тышка придется решать Мартину, не полагаясь ни на чьи советы, и он справится, конечно, только вот мучают фантомные боли на месте разорванной связи…
Хлопнула дверь; в полумраке двора вдогонку Мартину бросилась щуплая тень:
– Пощадите… она не виновата! Всю семью под нож… в один день… всю семью…
Она грохнулась на колени – в мокрый снег.
– Девочка вернется домой через пару дней, – холодно сказал Мартин. – Если захочет, конечно. И вставайте, что за драматический театр?
Он обошел ее; всего-то надо было пройти два десятка шагов до машины. Мартин вытащил из кармана пачку сигарет. Женщина заметалась за его спиной, куда-то побежала, постанывая, бормоча под нос, не то умоляя, не то ругаясь. Мартин надеялся, что она вернется в дом и у него будет пара минут, чтобы побыть одному.
- Предыдущая
- 9/17
- Следующая