Глаз в небе - Дик Филип Киндред - Страница 1

• 1/51
• Следующая

Протонно-лучевой дефлектор «Мегатрон», находящийся в Белмонте, штат Калифорния, преподнес своим создателям отвратительный сюрприз — он сломался. Все произошло мгновенно: луч протонов, напряжением в шесть миллиардов вольт, ударил под крышу «Мегатрона» и походя снес обзорную платформу.

На платформе в это время находились восемь человек: группа экскурсантов и гид. Все восемь рухнули на каменный пол и валялись в шоке, пока спасатели не убрали магнитное поле и с большим трудом не подавили жесткую радиацию. Четверо из восьми нуждались в срочной госпитализации. Двоим некоторое время пришлось хорошенько походить по врачам и изрядно потратиться на лекарства. Остальным оказали первую помощь и посоветовали идти домой. Местные газеты не замедлили поднять шумиху вокруг происшествия. Адвокаты пострадавших громогласно выступали в суде, добиваясь возмещения ущерба. Невзирая на всю суету по случаю аварии, на руинах появились рабочие, спокойно достали инструменты и принялись ковыряться в искореженном агрегате. Правда, кое-какие меры все же приняты были: пару должностных лиц, связанных с «Мегатроном», уволили, равно как и дефлекторную систему вместе с ее вдохновенными разработчиками — отправили на свалку. Происшествие заняло совсем немного времени: в 4.00 начались аномальные отклонения, а в 4.02 восемь человек уже угодили в жуткую лучевую молотилку. Гид, молодой негр, упал первым. Последним оказался на полу молодой инженер с расположенного неподалеку ракетного завода. В тот момент, когда всю группу повели на платформу, он отстал, вернулся в коридор и собрался закурить. Если бы он не бросился спасать жену, то остался бы скорее всего невредим. Последняя картина в его затухающем сознании: выпавшие из рук сигареты и — тщетная попытка схватить Маршу за рукав плаща…

В то утро Джек Гамильтон долго сидел без дела в своей лаборатории, с кислым видом точил карандаши и потел от переживаний. Подчиненные продолжали работу, все шло заведенным порядком. В полдень появилась Марша — сияющая, милая, изысканно одетая, ни дать ни взять яркая птичка из Голден-Гейт-парка. Появление жены стряхнуло мрачное оцепенение. Это благоухающее дорогой парфюмерией, нарядное и беззаботное существо было самым большим достоянием Джека, много ценней других его сокровищ — к примеру, новейшей акустической системы «Hi-Fi» или коллекции лучших сортов виски.

— Ну, какие проблемы? — спросила Марша, присев на край серого металлического стола и болтая стройными ножками. — Поторапливайся, надо еще успеть перекусить… А то опоздаем! Сегодня первый день работы дефлектора — того самого, что ты хотел увидеть. Или забыл?.. Ты готов?

— Готов хоть в газовую камеру, — хмуро ответил Гамильтон. — Тем более она вроде как уже поджидает меня.

Карие глаза Марши округлились; ее беззаботность сменилась беспокойством.

— Что такое? Опять секреты фирмы? Милый, ты мне ни слова не сказал, что у тебя трудный день!.. За завтраком ты резвился, как щенок на прогулке. Взглянув на часы, Гамильтон тяжело поднялся.

— Ладно, давай подкрепимся хорошенько. Другой возможности уже, вероятно, не представится… Как бы эта экскурсия не оказалась для меня последней.

Но Джек не добрался даже до выхода из лаборатории, не говоря уж о ресторане, который находился за чертой режимной зоны «Калифорния мэйнтэнанс». Гамильтона остановил курьер, протягивая туго скрученный лист бумаги.

— Мистер Гамильтон, это вам. Полковник Эдвардс просил передать…

Негнущимися пальцами Гамильтон развернул бумажку.

— Вот оно!.. — тихо проговорил он жене. — Присядь-ка в холле. Если не вернусь через час или около того, поезжай домой и открой банку свинины с фасолью…

— Но, Джек!.. — Марша сделала беспомощный жест. — Ты говоришь это так… так страшно! Ты что-то уже знаешь?

Джек знал. Склонившись, он быстро поцеловал жену в алые, влажные, чуть вздрагивающие губы и зашагал по коридору вслед за курьером, направляясь к управленческим этажам. Там, в шикарном конференц-зале, обычно торжественно заседало руководство корпорации.

Джек уселся, физически ощущая присутствие начальства — всей этой толпы заправил и боссов без пола и возраста — как колыхнувшуюся смесь сигарного дыма, дезодоранта и обувного крема.

Над длинным металлическим конференц-столом висела бормочущая каша голосов. Во главе стола сидел старый полковник собственной персоной, окопавшийся за стеной укреплений из всякого рода справок и отчетов. Каждый чин, в той или иной степени, имел свой оборонительный вал на столе — хотя бы папку, массивную пепельницу или стакан теплой воды. Напротив полковника Эдвардса пристроился толстяк Чарли Макфиф в форме капитана охраны. Той самой охраны, что патрулировала вокруг ракетного завода, выполняя роль своеобразного пугала от мифических русских шпионов.

— А, вот и вы, — пробормотал полковник, сурово взглянув поверх очков на Гамильтона. — Это не займет много времени, Джек. На повестке дня один вопрос… Вам не придется сидеть долго и выслушивать… Гамильтон промолчал. Он застыл в напряженном ожидании.

— Речь пойдет о вашей жене, — начал Эдвардс, послюнив толстый палец и принимаясь листать какой-то отчет. — Как я понимаю, вы теперь, после отставки Сазерленда, полностью отвечаете за наш исследовательский отдел… Верно?

Гамильтон кивнул. Его руки на стальной поверхности стола выглядели неестественно серыми. Он криво улыбнулся: серые будто кожа мертвеца. Вздернули, подвесили за шею, чтоб другим неповадно было, — и все признаки жизни тихо улетучились.

— Ваша жена, — рокотал Эдвардс, в то время как его руки выделывали замысловатые коленца над страницами перелистываемого доклада, — классифицируется как фактор риска для безопасности предприятия. Вот у меня доклад… — Он кивком указал на безмолвного капитана. — Мне принес его Макфиф. Следует сказать, с неохотой принес.

— С большой неохотой, черт побери! — вставил Макфиф, обращаясь к Гамильтону. Его глаза, больше похожие на медные пуговицы от мундира, просили о снисхождении. Гамильтон проигнорировал его.

— Разумеется, вам хорошо известны наши правила безопасности. Мы частный концерн, но наш клиент — Правительство. Никто, кроме Дяди Сэма, наши ракеты покупать не может. Поэтому нам надо быть настороже. Я довожу это до вашего сведения, а вы решайте как знаете. Прежде всего это ваше дело. Нас оно касается лишь постольку, поскольку вы возглавляете лабораторию. И тогда это становится нашим делом.

Он смотрел на Гамильтона так, будто видел его впервые; несмотря на то, что лично принимал Джека на работу добрых десять лет назад, когда Гамильтон был молодым, энергичным, перспективным инженером-электронщиком, только что из Массачусетского технологического.

— Значит ли все это, — спросил Гамильтон внезапно севшим голосом, — что Марше запрещено появляться на заводе? — При этом пальцы его нервно сцепились, будто два быстрых краба в схватке.

— Нет, — ответил Эдвардс, — это значит, что вам будет отказано в допуске к секретным материалам, пока ситуация не изменится.

— Но ведь… — Гамильтон в изумлении умолк. Потом выпалил:

— Все материалы, с которыми я имею дело, секретны!

Ему никто не ответил. Только в углу натужно гудел кондиционер.

— Черт меня побери! — неожиданно громко сказал Гамильтон. Несколько бумажек, словно стайка испуганных птиц, взлетели в воздух… Эдвардс искоса, с любопытством взглянул на Джека. Чарли Макфиф закурил сигару и нервно пригладил тяжелой ладонью свою редеющую шевелюру. В простецкой коричневой униформе он был похож на этакого пузатого увальня — глуповатого патрульного дорожной службы.

— Предъявите ему обвинения, — заговорил Макфиф. — Дайте ему шанс защититься, полковник. Какие-то права у него все же есть! Некоторое время полковник Эдвардс молча копался в справках, представленных ему службой безопасности. Но вскоре с помрачневшим от безнадежности лицом он подвинул досье к Макфифу.

• 1/51
• Следующая