Лорд 2 (СИ) - Баковец Михаил - Страница 53

Ещё хочу сообщить, что после победы над немцами я получил семнадцать предложений вассалитета из гражданского лагеря. Отказываться от такого не стал, немедленно после этого проведя ритуал клятвы верности на крови. Из этой толпы желающих трое отсеялись. Оказались не настолько искренними, как об этом заявляли. Зато остальные четырнадцать поклялись от самого сердца служить мне. Так моя дружина пополнилась двумя женщинами и двенадцатью мужчинами возрастом от двадцати одного до пятидесяти семи. Те, у кого здоровье было совсем уж плачевным из-за возраста, перенесённых лишений и болезней, получили от меня полноценное магическое лечение амулетами, купленными в лавке. Конечно, не перерождение в Очаге и не омоложение после жертвоприношения, но им и это было большим счастьем. Девять из этих четырнадцати согласились стать оборотнями, в основном волколаками. Прочие, узнав, что кроме Башни оборотней я буду строить новые здания для перерождения, решили подождать, поступив, как Мария. Девушка до сих пор ждёт Зал Воинов и Загон Грифонов.

«А уж как я сам-то их жду», — вздохнул я про себя, когда в мыслях коснулся данной темы.

Шелехов так и не получил конкретного ответа из Москвы по поводу моего предложения баш на баш, до момента удара по немецкому штабу в Витебске. На этот раз я посетил город в середине дня, а не ночью. Со мной пошли самые первые помощники — Прохор, два Ивана, Паша с Борисом. И оба энкавэдэшника… куда уж без них. В последнее время они лезут всюду, но хотя бы стараются делать это тактично, поняв сразу, что здесь их принадлежность к страшному министерству никого не волнует. Скорее можно нарваться на грубость, если попытаться её использовать.

Ехали с комфортом в санях по двое, кроме Струкова. Он кружил в небе над нами, высматривая препоны на нашем пути. Выехали мы из лагеря после рассвета и уже в начале второй половины дня оказались на месте. Четыре раза нашу колонну останавливали немецкие патрули. А потом ещё трижды пока мы добирались от окраины до здания немецкого штаба.

— Прохор, — я посмотрел на беролака.

— Да?

— Узнай насчёт бургомистра. Если немцы назначили нового, то… — я не договорил. Вместо слов провёл пальцем возле воротника полушубка. — Только без шума, не нужно его вешать на воротах на глазах у всего города. Сделай всё в доме.

— Сделаю со всем удовольствием, — собеседник расплылся в кровожадной ухмылке. — А ежели не назначили?

— Ну, кто-то же выполняет его обязанности? Заместитель там или помощник, — пожал я плечами.

— Понял, — кивнул Прохор и ловко соскочил с саней. Он, как и все мы, был прикрыт личиной немецкого офицера СД, которыми был наводнён Витебск с недавних пор. Плюс, у него имелся ментальный амулет для патрулей и охраны бургомистра.

Оказавшись рядом со штабом оккупационных войск, где засел военный комендант области со своими старшими офицерами, я подозвал ближайший патруль и приказал им следить за нашими санями. Так меньше внимания будет к транспортным средствам, как бы странно это ни звучало, и их точно не уведут.

Перед входом в здание пришлось пройти две проверки. Сначала нас остановил парный патруль, прохаживающийся от угла до угла. Потом документы потребовали часовые у дверей, стоящие там с карабинами за плечами, как каменные фигуры (часто скрытые големы) у домов сановников в моём мире.

— Всё в порядке, бригаденфюрер! — вытянулся — хотя куда уж дальше, и так стоял по стойке «смирно» — часовой справа от дверей, перед которым я махнул ладонью, якобы демонстрируя удостоверение. — Хайль Гитлер!

Внутри нас ждала ещё одна проверка и свеженькая железная решётка с калиткой, перекрывающая свободный проход дальше. И мало того, прямо напротив дверей рядом с лестницей на второй этаж была сложена стенка из толстого свежего бруса, совсем короткая и высотой до середины груди. На ней стоял на сошках пулемёт, приклад которого держал у плеча немецкий солдат. Стенка, вероятно, должна была служить и упором для оружия, и защитой для пулемётчика от пуль и осколков.

— Надо же, как здесь всё серьёзно, — едва слышно пробормотал товарищ Шелехова.

«Ещё бы, — хмыкнул я про себя в ответ на его слова. — И не представляю, что здесь будет после этого дня. Наверное, пару танков загонят внутрь».

Как только мы прошли сквозь решётку, так сразу же приказал всем активировать амулеты отвода внимания. Теперь мы стали для всех невидимками. Все встречные непроизвольно делали шаг в сторону. И спроси их парой мгновений позже, а зачем они так поступили, те только пожали бы плечами. Впрочем, это к делу не относится.

Найти нужный кабинет оказалось легче лёгкого. Немало в этом поспособствовали сами немцы, поставив часовых рядом с двойными массивными дверями с начищенными латунными ручками. В просторном коридоре рядом с ними нашлось место и для большого стола с тумбочкой для адъютанта или секретаря. Я быстро взял их под ментальный контроль и приказал:

— Охранять коридор, никого не пускать. Ссылаться на личный приказ генерал-полковника, — Яволь!

Такая прямая магия в отличие от неявного ментального воздействия будет действовать недолго. Но и этого времени нам должно хватить за глаза.

— Фон Зайндель на месте? — после солдат я обратил внимание на адъютанта.

— Так точно!

— Один?

— Никак нет. У него совещание с офицерами гарнизона, их пятеро.

— Понятно. Помогай караульным, — узнав, что хотел, я потерял к нему интерес и шагнул к двери. Когда её распахнул, то на этот шум обернулись все сидящие за столом в просторном кабинете.

— Патрик, я же приказал… — недовольно воскликнул один из них, обладатель витых погон на дорогом кителе с шитьём. Договорить фразу не успел, попав под воздействие отвращающих амулетов. А потом и вовсе со стоном ткнулся головой в стол, получив «порцию» оглушающей ментальной магии из другого амулета. Точно также случилось и с остальными.

Первым делом пленников связали. На этом сумел настоять Шелехов, аргументировав просьбу тем, что кроме генерала в комнате может оказаться кто-то ещё полезный. Но полезный только в живом виде, потому убивать никого второпях нежелательно. Едва только руки немцев оказались стянуты верёвками с хитрыми петлями, захлёстывающими шею, как оба энквэдэшника бросились обыскивать их карманы. Стоило им прочитать документы, как с их губ слетели радостно-удивлённые возгласы:

— Вот это да!

— Ух ты!

— Важные чины? — спросил я.

— Не представляешь, насколько, Киррлис, — быстро сказал лейтенант. — Вот этот…

— Кроме генерала разрешу забрать всего одного. Выбирай, — не дал я ему договорить.

— Но…

— И не тяни время, лейтенант, — опять перебил я его.

— Хорошо, тогда этот, — энкавэдэшник со спокойным лицом — но аура у него бушевала, как кратер проснувшегося великого вулкана — указал на подтянутого высокого офицера с лошадиным лицом. Он носил серую форму, но из двух петлиц правая была чисто чёрного цвета без меток, с серебристой окантовкой. Над обшлагом левого рукава имелся чёрный ромбик с буквами SD внутри, окантованный серебристым шнурком. Знаки различия показывали, что «трофеем» советских военных стал оберштурмбанфюрер. Что ж, неплохой выбор. Сотрудник тайной службы государства в высоких чинах в чём-то может быть полезнее даже самого военного коменданта.

После того, как определились с выбором пленных, русские разведчики принялись ворошить папки и пакеты в двух больших сейфах в генеральском кабинете. Тащили они всё, не оставили ни одной бумажки, вычистили даже те, что лежали мятые в нижнем ящике стола. Забрали удостоверения у всех присутствующих в кабинете, сняли с них награды, взяли печати и что-то ещё, проскочившее мимо моего внимания.

Генерала и сотрудника СД мы взяли с собой. На них я нацепил амулеты отвода взгляда и собственноручно те активировал. Оставшейся четвёрке оборотни перерезали глотки. Часовых и адъютанта трогать не стали. Их участь и так незавидна. Станут козлами отпущения в ходе следствия, чтобы те, кто его будет вести, смог бы хоть что-то предоставить о результатах своей работы. Также я оставил записку с указанием, за что были казнены немцы, вписав поселения, что были уничтожены оккупантами перед войсковой операцией. Рано или поздно до агрессоров дойдёт, чем может обернуться очередная карательная акция против женщин с детьми и стариков. Возможно, им плевать на рядовых солдат, исполнителей. Но точно не плевать на самих себя. Когда никакая защита не помогает, бессильны караулы и пулемёты, то поневоле станешь действовать с оглядкой на свои поступки. А ну как в следующий раз после отданного приказа об уничтожении какой-нибудь деревеньки или казни десятка заложников из горожан тебя самого найдут в петле или со второй улыбкой, нарисованной острым ножом на горле?