Каторжанин (СИ) - Башибузук Александр - Страница 3

Прозвучала команда на японском, один из солдат пинком опрокинул ребенка, а второй ухватил ее за тоненькие косички и потащил к сараю. остальные весело переговариваясь, потопали следом.

Меня они не видели, полностью поглощенные забавой.

В мозгах плеснулась свирепая ярость.

— Не так быстро, косорылые… — я вскинул рогатину и метнулся к японцам.

Услышав шаги, солдаты разом обернулись

Рывок, резкий косой взмах.

— Раз и два…

Матово блеснувшая сталь с хрустом вспорола плоское лицо первого солдата, плечо второго вместе с рукой плавно соскользнуло вниз.

Воздух рванул пронзительный визг и тут же сменилось сиплым булькающим хрипом.

— Три…

Офицер попытался выхватить пистолет, но только бесполезно тыкал в кобуру культей, из которой весело хлестал ядовито-красный фонтанчик.

Коротко пырнув его в живот, я присел на правую ногу и резко крутнувшись, выпустив рогатину на полный мах.

Клинок хлестко вспорол воздух.

Протяжно воя, круглолицый крепыш тыкнулся обрубками ног в траву, зажав распоротое горло обеими руками, навзничь опрокинулся тощий коротышка.

— Четыре и пять…

Организм отчаянно протестовал, мышцы натужно ныли, суставы скрипели, сердце бухало как гигантский тамтам, казалось еще немного и оно взорвется, но тело раз за разом исправно повиновалось командам мозга. А все эти вопли, хрипы умирающих людей, сладковатый запах крови и смрад человеческих внутренностей доставляли очень острое, почти на грани сексуального, наслаждение.

Двое солдат, забыв про свои винтовки, попытались схватить меня за рубаху и повалить на землю.

— Мало каши ели, собачата…

Скользящий шаг влево, резкий выпад одновременно с нырком.

Клинок впился под лошадиный подбородок высокому крепышу и тут же, окованный затыльник древка, обратным движением с хрустом пробил грудь очередного японца.

— Шесть и семь…

— А-а-а-а!!! — один из солдат, держа на вытянутых руках впереди себя винтовку и пронзительно вопя, побежал прямо на меня.

Быстрый разворот с шагом в сторону и скупым косым махом.

Беззвучно ощерив рот и разбрасывая веером алые брызги, взлетела в воздух бритая голова, часто топоча ногами, японец понесся дальше, но через несколько шагов, разломав хлипкий заборчик, обезглавленное тело боком завалилось в небольшой огород.

— Восемь…

Девятый солдат жалобно всхлипнул, бросил винтовку и понесся в сторону леса.

Я хмыкнул, крутнул в руке рогатину клинком к беглецу, замахнулся, но метнуть ее не успел.

За спиной сухо треснул выстрел, затылок японца взорвался кровавыми ошметками, а он сам ничком рухнул в заросли папоротника.

— Что за… — я резко развернулся и увидел высокую стройную девушку.

В накинутой поверх черного длинного платья меховой безрукавке, стянутой широким кожаным поясом, в такой как у девочки, шитой бисером маленькой шапочке, смуглая, с большущими глазами и толстой иссиня-черной косой, переброшенной на грудь. В руках она держала винтовку и уверенно целилась уже в меня.

Чуть позади девушки застыли три низкорослых мужчины в странных коротких халатах, напоминающих собой кимоно и высоких, перевязанных ремешками под коленом броднях из сыромятной кожи.

Определить национальность аборигенов сходу не получилось, потому что их чумазые лица, заросшие до глаз густыми черными бородами, неожиданно отличались вполне европейскими чертами.

Они ни в кого не целились, хотя за плечами торчали стволы винтовок, а просто стояли и держали на поводу запряженных в самодельную сбрую невысоких косматых оленей с громадными ветвистыми рогами.

Повисла пауза.

И первым ее нарушил я.

— Прошу великодушно простить меня, благородная дама… — фраза вырвалась почему-то на французском языке, но на каком-то очень странном, чудовищно архаичном. — Осталось незавершенным еще одно дело…

Неспешно подошел к японскому офицеру, пытающемуся куда-то уползти и пинком развернул его на спину.

Клинок рогатины уперся в грудь, продавив сукно мундира.

В глазах японца плеснулся ужас.

Я ласково ему улыбнулся и нажал на древко.

Раздался тихий хруст.

Наконечник медленно, по сантиметру, плавно входил в грудную клетку, офицер тоненько верещал и судорожно дергал конечностями.

Наконец острие клинка скрипнуло об землю.

Я еще раз улыбнулся, после чего резким прокрутом вырвал рогатину из тела, снова обернулся к девушке и склонился в манерном поклоне. Очень неестественном для этого времени и обстоятельств, но исполненном на автомате, как само собой разумеющееся.

— К вашим услугам, дамуазель…

И только сейчас почувствовал, как устал, сил не осталось даже держаться на ногах, и я был вынужден опереться на рогатину. В глазах поплыл кровавый туман, сменившийся кромешной темнотой.

Что было дальше я не помню, но очнулся на том же топчане, заботливо укрытый стареньким и потертым, но чистым одеялом.

Все тело отчаянно ныло, болели даже кости, но голова оставалась совершенно ясной, и я прекрасно помнил все что случилось с японцами. Но только это, остальное так и осталось скрытым из памяти.

Открыв глаза, попытался встать, но чья-то рука мягко, но настойчиво вернула меня на топчан.

— Думаю, вам не стоит пока вставать.

Рядом на табуретке сидела та же девушка, что целилась в меня, но уже без винтовки, чинно, по-домашнему сложив руки на коленях. Винтовка, а точнее короткий карабин с рычажным затвором, стоял неподалеку, прислоненный к столу. Так чтобы его можно было быстро схватить.

Меховая безрукавка исчезла, вместо ее появилось браслеты на запястьях, массивные, явно старинные серьги и ожерелье из чеканных серебряных бляшек

На поясе незнакомки висел кинжал с роговой рукояткой, но не дамская игрушка, а серьезное оружие, с длинным и широким клинком, в кожаных ножнах, украшенных латунными бляшками. Судя по потертостям, кинжалом очень часто пользовались.

— Простите дамуазель… — выдавил я из себя, отчаянно стараясь преодолеть головокружение и тошноту.

— На каком языке вы говорите? — девушка удивленно вздернула брови. — Очень похоже на французский, но я почти ничего не понимаю, хотя свободно на нем говорю. Это какой-то диалект? И почему вы меня называете… дамуазель?

— Вельми понеже, отроковица… — на этот раз, к дикому своему удивлению, я вообще заговорил на древнеславянском.

— Вы издеваетесь надо мной? — голос девушки остался спокойным, но в нем появились отчетливые холодные нотки.

Я растерянно улыбнулся и, наконец, перешел на нормальный современный русский язык.

— Простите, сударыня, ни в коем разе не хотел вас обидеть. Я и сам не знаю, откуда все это. Кажется, со мной не все в порядке.

— Возможно это последствия нервного потрясения или контузии… — девушка смягчилась. — Хотя я не обнаружила у вас следов повреждений на голове. Но об этом поговорим позже. А сейчас я хотела бы поблагодарить вас.

Она плавно встала и присела в книксене.

— Майя Александровна Серебрякова. Девочка, которую вы спасли от японцев — моя сестра — Мадина Александровна Серебрякова… — и на мой молчаливый вопрос пояснила. — Она сейчас хоронит Дружка, свою собаку.

Пользуясь случаем, я пристально рассматривал хозяйку избушки.

Судя по внешности, ей было не больше девятнадцати-двадцати лет, но сдержанное, полное достоинства поведение и густой звучный голос, слегка дисгармонировали с совсем юным внешним видом. Несмотря на абсолютно русское отчество и фамилию, вряд ли она была чистокровной славянкой, но национальность я так и не угадал. Хотя крестик на груди свидетельствовал о том, что девушка не мусульманка.

— Мы выражаем вам свою признательность, — продолжила Майя.

В этот момент скрипнула дверь и в комнату вошла девочка, удивительно похожая на свою сестру. Несмотря на пережитое, ее личико оставалось совершенно спокойным.

Чему я особо не удивился, так как для того, чтобы в таком возрасте пырнуть ножом врага, надо иметь немалое самообладание.