Каторжанин (СИ) - Башибузук Александр - Страница 39

Я сначала ему не поверил, но потом понял, что ошибся. Да, похож, но не идеально. И голос другой — у того был хриплый тенор, а у этого баритон. Ну что же, так бывает, когда фамильные черты передаются через много поколений. А жаль… еще один матерый вояка мне точно не помешал бы. Да и плевать, что он из Средневековья, потому что умение воевать это немного другое, чем просто владение винтовкой или пулеметом. Но надо выкручиваться, сам чуть не спалился.

— И ваш французский… вы случайно не гасконец? — Шарль продолжил задавать вопросы. — А еще у вас проскальзываю очень архаичные слова, так уже во Франции не говорят, разве что специалисты по средневековой лингвистике.

— Нет, не гасконец. Акцент объясняется просто, в свое время, я долго жил в Арманьяке, где изучал историю средневековой Франции по материалам того времени. По ним же нахватался архаизмов, что мне абсолютно не мешает. А что до вашего предка, просто вспомнилась фамилия, — и сразу сменил тему разговора. — Кстати, как вы попали на Сахалин? И почему один?

— Изучаю флору и фауну этого замечательного острова, — улыбнулся француз. — Так случилось, что я лишился носильщиков, они просто сбежали, прихватив кое-какие вещи. Вот и приходится возвращаться в Александровск одному.

— Неудачное время вы выбрали, месье барон.

— Я приехал сюда полгода назад, — Шарль пожал плечами. — Еще до того, как началась эта ужасная война… — и внимательно посмотрев на меня, поинтересовался. — А вы? Вы что здесь делаете?

Немного подумав, я ответил откровенно.

— Мы воюем. А здесь устроили засаду на японцев.

Барон неожиданно вытянулся в струнку и даже щелкнул каблуками.

— Месье Любич, разрешите присоединится к вам!

Настал черед слегка подохренеть уже мне.

— А вам-то оно зачем?

Шарль нахмурился.

— Во-первых — я полностью на вашей стороне в этой войне, а вторых… — он запнулся. — Так уж случилось, что я стал неожиданным свидетелем зверств японцев по отношению к мирным жителям. В-третьих — я не люблю азиатов, а еще больше — японцев. В-четвертых — считаю своим долгом оказать посильную помощь правой стороне. Уж так воспитан, простите. Кстати, сегодня в полдень, я проезжал мимо Дербинского и заметил, что оккупанты собираются куда-то выступать. Не их вы ждете?

— Вас не тронули? — вопрос ученого я пропустил мимо ушей.

Француз презрительно скривился:

— Они удивительно небрежно относятся к караульной службе, мне не составило труда проскользнуть мимо их постов. Но раньше я уже общался с японцами, и они даже выдали мне пропуск. Прошу, месье Любич, не откажите в моей просьбе. Оружие у меня есть, а перед тем как заняться наукой, я проходил военную службу в кавалерии.

У меня немедля в голове сложился немного авантюрный, но вполне состоятельный план, как оповестить материк о том, что мы еще не сдались и организовать в прессу вброс информации о зверствах японцев. Хочешь воевать? Почему бы и нет. Как раз проверю истинную лояльность, а заодно повяжу кровью.

Но дать свое согласие не успел, потому что на взмыленной лошади примчался урядник Наумов и сообщил, что к нам по дороге идут японцы.

— Твою мать… — машинально ругнулся я.

Японцев я ожидал только утром, но, видимо они так глубоко заглотили наживку, что сорвались на ночь глядя. Впрочем, все в масть, впереди еще около часа светового времени, так что успеем устроить качественный карачун. Если, конечно, обойдется без неожиданностей.

— Барон, хотите воевать — воюйте, но держитесь рядом со мной. Винтовка есть? Отлично. По местам!

Через полчаса на тракте показались топающие вразнобой солдаты, но японцев оказалось как-то очень мало, всего около взвода, во главе с прапорщиком на невысокой лошадке.

— Что за нахрен? — озадачился я. Но тут же понял замысел самураев. Эти — приманка, для того, чтобы вскрыть возможную засаду, а основная орда идет сзади.

Никаких команд отдавать не стал, все было оговорено заранее, открытие огня предусматривалось только по моему сигналу — после ракеты. Пусть шагают, в полуверсте дальше на тракте стоит Серьга со своими, на тот случай, если косоглазые вздумают прорывать в Тымово — он и встретит.

Японский прапорщик вдруг отдал какую-то команду, солдатики сошли с дороги и попадали на запыленную траву, а сам прапор, не слезая с седла, принялся обозревать окрестности в бинокль.

«Ну-ну, пялься, пялься, — с некоторой опаской подумал я. — Еще час назад, я сам с этого же места пытался высмотреть своих. Таки высмотрел, но после того, как кое-кто получил по башке, больше никто не высовывался. Но все равно заканчивай зырить, хренов Соколиный глаз…»

Но японец не внял и все продолжал пялиться.

— Шоб тебе повылазило, еле-еле поц… — Яков Самуилович нырнул за валун и зачем-то закрыл голову руками.

— Какая хитрая человека… — укоризненно прошептал Тайто. — Все смотреть и смотреть в стеклянные глаза…

— Снять бы тебя… — зло буркнул Стерлигов.

У меня самого мурашки по коже бегали, но в конце концов прапор опустил бинокль, слез с лошадки и присоединился к солдатам.

— Что за нахрен? Никак ночевать здесь собрались? — вслух подумал я. — Хотя, место удобное, решение не переть ночью, тоже вполне резонное. Большую часть пути они прошли, утром сделают рывок и уже в Тымово.

И как чуть позже выяснилось, догадка оказалась правильной. Прапорщик сел на свою кобылу и уехал назад, а через четверть часа показались передовые колонны основного отряда.

Японцы маршировали повзводно, впереди ехало несколько конных, среди которых выделялась малиновая рубаха майданщика, а позади лошади тащили пару точно таких же орудий как у нас. Пулеметов не было. Общим числом я насчитал около полутора сотен штыков, чуть поменьше роты полного состава. Правда, японцев все-равно было почти в полтора раза больше чем нас.

А еще через полчаса, самураи уже принялись обустраиваться на ночевку.

— Удивительное безрассудство, впрочем, чего еще можно ожидать от азиатов? — иронично ухмыльнулся барон. — Но, думаю, вы же не будете жаловаться в японский Генеральный штаб, месье Любич?

— И не уговаривайте, месье Д`Айю, обязательно напишу жалобу самому императору Муцухито, — я тоже улыбнулся и вытащил из кобуры сигнальный пистолет.

С приятным чмоканьем в патронник вошел толстенький патрон с желтой папковой гильзой. Звонко щелкнул взводимый курок.

«Ну что, Богом…» — подумал я и нажал на спусковой крючок.

Но ничего кроме сухого удара бойка не услышал. И чуть не получил инфаркт, заметив, что несколько японцев собиравших хворост для костров, подошли уже почти к нашим боевым порядкам.

— Тысяча чертей! — свирепо прошипел я и снова взвел курок.

Но опять случилась осечка. И только после того, как я заменил патрон, в воздух с шипением взвилась ярко-белая ракета.

Грохнул дружный, но нестройный залп.

И тут же время для меня каким-то странным образом остановилось. Исчезли все звуки, наступила мертвая тишина.

А японцы все-также занимались своими делами и не собирались падать.

«Что за нахрен?» — отстраненно подумал я

И только когда над японцами, с небольшим перелетом, появились две больших грязно-серые вспышки, время снова запустилось.

Грохот шрапнельных взрывов, треск винтовок и пулемета, вопли раненых и стоны умирающих — сумасшедшая какофония звуков рванула уши.

Японцы в панике заметались по вырубке, офицеры пытались командовать, но их никто не слушал. Ополченцы и солдаты стреляли по ним практически в упор — почти каждая пуля находила свою цель. С интервалом в несколько десятков секунд в воздухе рвалась шрапнель — я даже слышал стук стальных шариков об землю и человеческие тела. Пулемет не умолкал, поливая свинцом непрошенных гостей.

— Пляшут шуты на веревочке… — я нашел среди пеньков малиновую рубаху Кильдеева, который, отклячив толстую задницу, пытался отползти в сторону и взял его на прицел. — Дергают петлю ритмично… — приклад Арисаки легонько стукнул в плечо — майданщик изогнулся и судорожно засучил ногами. — Ах, до чего же мы ловки… — лязгнул затвор, выстрел и в паре шагах от купца навзничь рухнул японский офицер. — Как же мы пляшем отлично… — второй схватился за живот и боком завалился в траву.