Вольное братство (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 6

Наступило молчание, длившееся вечность.

— Что-нибудь еще нужно? — второй голос, девичий, молодой и звонкий, вплелся в глухую вату тишины.

— Пусть попьет отвар, который я приготовил, — снова заговорил мужчина. — Магии в нем никакой, одна польза.

— Шутник вы, мэтр, — усмешка явственно проскользнула в голосе незнакомки. — Спасибо вам за помощь. Я отблагодарю вас, как только представится случай.

— Не смею сомневаться в вашем слове, миледи.

Снова вязкая тишина. Потом ее разбавил звон стекла, постукивание ложечки; ноздри щекочет резкий запах какого-то пойла — пряно цветочный с ярко выраженными ароматами специй.

— Пей, — в голосе девушки прозвучали нотки, заставившие меня открыть рот. — И хватит делать вид, что до сих пор в беспамятстве.

Варево влилось в глотку, и я резко открыл глаза. Такой гадости я еще ни разу не пил в своей долгой непрекращающейся жизни. Нормальному зрению мешали многочисленные мушки, роящиеся передо мной, отчего картина происходящего никак не становилась понятной. Только что различил тонкую высокую фигуру, склонившуюся надо мной. Пришлось долго моргать, чтобы разогнать чертовых мушек.

Тира.

Я ее сразу узнал, что было не столь сложно. Копия этой девушки была изображена на штандарте Лихого Плясуна. Мой вывод был однозначным: художника надо было прибить за свои непотребства. Исходный материал был настолько великолепен, что можно было лишь поражаться бездарности человека, взявшегося описывать его.

У нее было лицо истинной аристократки: утонченные скулы, прямой нос, высокий лоб с выразительными дугами черных бровей, насыщенного изумрудного цвета глаза и легкая насмешка на полнокровных губах. Густая копна каштановых волос аккуратно собрана в прическу. Тяжелая конструкция держалась на затылке с помощью серебряной булавки, способной при случае превратиться в грозное оружие. С легкостью пронзит тело взрослого мужика насквозь.

На Тире был мужской костюм, как ни странно, идущей ей в данной ситуации. Ворот камзола широко распахнут, показывая белоснежную рубашку, которая, в свою очередь, неосторожно расстегнута на две пуговицы. Что под ней — можно только домысливать, медленно и со вкусом дорисовывая соблазнительную картину. Впрочем, девушка сама помогала мне в этом, слегка наклонившись, держа в руках чашку с дымящимся варевом. При этом открывался отличный вид на взгорья ее груди; на светлую и чистую кожу, от которой шел запах фиалок. Как странно, что я так ярко чувствовал этот запах.

Кожаные штаны обтягивают стройные длинные ноги, яркие коричневые сапожки на остром невысоком каблуке завершают картину. Тира — вся оружие. Грозное и убийственно великолепное в своем истинном обличии. Даже перстни на пальцах имеют странные выступы. Подозреваю, что в каждом из них прячется механизм, выталкивающий отравленную иглу. Или магические штучки, позволяющие защититься от любых неприятностей.

— Насмотрелся? — усмехнулась Тира, выпрямляясь. — Глазки-то засверкали, как у похотливого кошака.

— Я… это, не совсем то, что ты думаешь, — промямлил я, совершенно сбитый с толку. — Прости.

— Вижу, что с тобой все в порядке, — девушка отошла в сторону. — Я скажу служанке, чтобы присматривала за тобой. Кстати, Эскобето просил меня, чтобы к завтрашнему Совету ты был на ногах. Сможешь?

— Без проблем, — я пожал плечами. — А что со мной случилось?

— Если бы знать, — задумалась Тира, и на ее лице промелькнула тень досады. — Кто-то крепко приложился к твоей глупой голове, малыш. С кем поцапался?

— Да ни с кем, я вообще здесь первый раз. Старался не влезать в местные дела.

— Где был до этого?

— Гулял, знакомился с красотами острова. В «Русалке» был.

— Ни с кем не трепался языком?

— Поговорил по душам с Габри и Шуром, — честно ответил я. Была мысль, что именно их компания решила таким образом проучить меня. Только как-то мелко вышло, по методу городских ворюг. Подобраться сзади, долбануть по голове и забрать все самое ценное.

— Ясно, — Тира нахмурилась. — Лежи, отдыхай.

— А где моя одежда?

— Сохнет после стирки. Служанка принесет.

— Кошель с монетами, оружие — все было при мне?

— Кошеля не было, это точно, — Тира задумчиво провела пальцем по своей щеке, отчего один из перстней бросил блеклый луч на стену. — А нож и кортик остались при тебе.

Девушка гибко развернулась и зашагала к двери, покачивая бедрами. Я полюбовался пару мгновений и окликнул ее:

— Тира!

— Откуда ты меня знаешь? — обернувшись, островная аристократка свела брови, а в глазах плеснулось недовольство.

— Нетрудно догадаться, — я улыбнулся примиряюще. — В жизни ты гораздо красивее, чем на штандарте. Твой художник — шарлатан.

— Я всегда это знала, — не удержалась от ответной улыбки Тира. — А ты с огнем играешь, малыш. Плясун не потерпит даже чужого дыхания в мою сторону. Берегись, если увлекся мной.

«А как же Слюнька?» — хотелось спросить мне, но я вовремя прикусил язык.

Девушка, больше не говоря ни слова, вышла из комнаты, оставив меня наедине с мыслями. Откинувшись на подушку, я тихо пробормотал:

— Мы еще посмотрим, кто как дышать будет. Как бы Плясун вообще не задохнулся.

А пока предстояло обдумать, как осуществить угрозу, брошенную в сторону одиозного флибустьера. Благо, времени до завтра у меня хватало. Пусть пока фрайман острова Рачий бережет свою драгоценность и сдувает с нее пылинки. Лучшего сейфа во вселенной не найти.

Примечание:

[1]Фрайман — свободный от общества, от государственных обязательств человек. Фрайманами называли себя не только пираты, но и воровские сообщества, действовавшие на суше. Однако, если сухопутные воры в большинстве своем так себя и называли, то среди корсаров существовала строгая иерархия. Фрайманом мог назвать себя только знатный пират, имевший за своими плечами большое количество рейдов и захваченных караванов. Количество золота и предметы роскоши не имели в этом случае никакого значения. Только боевой опыт и уважение других пиратов.

Жесткий тычок под ребра прервал мой сон и заставил вскинуться с деревянного топчана. Рука, сжатая в кулак, автоматически пошла вверх, чтобы сокрушить челюсть наглеца, вздумавшего пошутить со мной, но провалилась в пустоту. Раздался хриплый смех. Я открыл глаза и со злостью взглянул на изрытую оспой рожу Корявого. Пират благоразумно отскочил в сторону, чтобы не попасть под удар, и оскалился, радуясь своей дебильной шутке.

— Хватит дрыхнуть, поднимай свои кости, — сказал он. — Эскобето велел тотчас быть у ворот.

— На кой хрен я ему сейчас сдался? — хмуро спросил я, массажируя лицо ладонями. — Власть на острове захватывать будем?

— Было бы неплохо, — долговязый пират почесал затылок и опасливо обернулся, словно нас могли подслушивать. — Забыл, что ли, какой сегодня день? А! Ты же по башке получил! С памятью туго стало.

— Корявый, тебе зубы не мешают разговаривать? — ласково поинтересовался я, свешивая ноги с топчана. — Могу бесплатно удалить. Без анестезии.

— Сдурел, Игнат? — захлопал глазами Корявый, на всякий случай проведя ретираду в сторону двери, но неудачно уперся в другую шконку, на которой спал сам. Наш кубрик в главной части форта не предназначался для приятного времяпровождения, только для сна. Даже развернуться было затруднительно. — Ты человеческим языком говори, а? Сегодня же бои начинаются. Ты в них участвуешь, ведь так? Вот Эскобето и мечется, словно ему лесных муравьев в штаны запустили. Давай, шевелись.

— Почему мне никто не сказал, что я должен с кем-то драться? — я не спешил покинуть кубрик, внимательно глядя на Корявого. Тот смешался. — Так что валите отсюда подальше. Ни с кем я драться не буду. Спать хочу. Мне башку пробили, помнишь?

— Не дури, Игнат, — заволновался корсар. — Тебе Свейни должен был сказать, зачем ты здесь.