Куда ж нам плыть (Сборник публицистики) - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 16

• Предыдущая
• 16/33
• Следующая

Вообще, если говорить о творческом процессе, трудно найти что-либо такое, что было бы характерно для всех писателей сразу. В конце концов, что такое писатель? По происхождению своему он - в идеале - прежде всего высококвалифицированный читатель. Читателя же - в частности, читателя фантастики - интересуют в литературе самые разнообразные предметы. Как показали социологические исследования последних лет, одни ищут в фантастике увлекательный сюжет, оснащенный новейшими научными идеями; другие - парадоксальность мышления, столкновение несопоставимых в обычном смысле понятий и представлений; третьи - фактическую достоверность, точную прогностику, логически безупречный анализ сущего... и так далее. И каждый по-своему прав, и каждому должна быть обеспечена возможность найти искомое.

Нас привлекает в фантастике прежде всего то, что в литературе она является идеальным и единственным пока орудием, позволяющим подобраться к одной из важнейших проблем сегодняшнего дня. Такой проблемой является вторжение будущего в настоящее, вторжение, обусловленное невиданными темпами социального и технологического прогресса человечества за последние десятилетия. Семена, посеянные утром нашей жизни, всходят теперь даже не к нашей старости, не вечером, а в полдень. Столкновение с иными цивилизациями, генетическая революция, Великий Потоп информации - все это стало реальными факторами жизни одного, только одного поколения. Великий скептик Олдос Хаксли писал: "Давайте думать о настоящем. Если мы не будем этого делать, то вскоре не будет и будущего". Нет, давайте думать о будущем - не только воспевать его, не только восторгаться или ужасаться им, не только мечтать о нем или бояться его - давайте думать о нем, изобретать его, готовиться к нему.

ОТ ЧЕГО НЕ СВОБОДНА ФАНТАСТИКА...

Наша точка зрения состоит в том, что фантастика не стоит особняком, а занимает место в общем потоке художественной литературы - со всеми вытекающими отсюда последствиями. Все, что хорошо для реалистической литературы (полнокровие и достоверность образов, искренность и яркость языка), хорошо и для фантастики. Все, что противопоказано реалистической литературе (штампы, скудомыслие, пошлость, искажение правды человеческих отношений), противопоказано и фантастике. И даже основной принцип писателя-реалиста: "Пиши только о том, что знаешь хорошо", формулируется для писателя-фантаста в точности так же, но с маленьким добавлением: "...либо о том, чего никто не знает".

Мы не признаем никаких "скидок на жанр", хотя жанровая специфика фантастики, безусловно, существует. В известном смысле она сродни специфике исторического романа. Исторический роман, как правило, рассказывает о том, что и как могло бы произойти, но в рамках определенных исторических и социальных представлений. Фантастический роман тоже рассказывает, что и как могло бы произойти, но в рамках определенной фантастической гипотезы или фантастического допущения. Для обоих жанров характерно возрастание меры и роли условности (по сравнению, скажем, с бытовым романом), что объясняется, во-первых, принципиальным недостатком информации у автора, и, во-вторых, необходимостью приблизить описываемые события к читателю-современнику, к его реальной жизни, его мировоззрению и мироощущению.

Может быть, литературоведам следовало бы обратить внимание на эту "параллельность" жанров и попытаться использовать в разработке теории фантастики результаты, полученные литературоведением для жанра исторического романа?

II. КУДА Ж НАМ ПЛЫТЬ?

ФАНТАСТИКУ ЛЮБИМ С ДЕТСТВА

Мы оба любим фантастику с детства. Жюль Верн, Александр Беляев, Конан-Дойль, а несколько позже Уэллс, Алексей Толстой, Чапек, Ефремов без всякого преувеличения они владели нашим воображением с самых ранних детских лет.

Желание писать возникло прежде всего как реакция на нехватку хорошей фантастики в послевоенный период. Однако серьезно мы занялись литературой только в середине пятидесятых годов. Сейчас уже трудно сказать, что именно побудило нас взяться за пятнадцатилистный роман, - кажется, какое-то пари. Но так или иначе, план романа был детально расписан, и в 1955 году работа началась.

За первые пять или шесть лет мы испробовали, по-видимому, все мыслимые методы работы вдвоем и вот уже пятнадцать лет, как остановились на самом, без сомнения, эффективном для нас.

Мы собираемся вместе - в Ленинграде, или в Москве, или в каком-нибудь Доме творчества. Один из нас садится за машинку, другой - рядом. План всегда подготовлен заранее - весьма подробный план с уже продуманными эпизодами, героями и основными сюжетными поворотами. Кто-нибудь из нас предлагает первую фразу. Фраза обдумывается, корректируется, шлифуется, доводится до уровня готовности и, наконец, наносится на бумагу. Кто-нибудь предлагает вторую фразу... И так вот - фраза за фразой, абзац за абзацем, страница за страницей - возникает черновик. Черновик обычно отлеживается два-три месяца, а затем его тем же порядком (фраза за фразой, абзац за абзацем) мы превращаем в чистовик. Как правило, хватает одного черновика, но бывали и исключения.

Работаем мы обычно четыре-пять часов утром и час-два вечером. После окончания рабочего дня - обсуждение плана на завтра или обдумывание, наметка следующей повести.

При таком методе работы неизбежны споры, иногда свирепые. Собственно, вся работа превращается в непрерывный спор или, во всяком случае, в некое соревнование за лучший вариант фразы, эпизода, диалога. Взаимная нелицеприятная критика всячески поощряется, но при одном непременном условии: раскритиковал чужой вариант - предложи свой. В крайних случаях абсолютного отсутствия компромисса приходится прибегать и к жребию.

"СОБРАТЬЯ ПО ПЕРУ, ИЗДАТЕЛИ, ЧИТАТЕЛИ..."

Нам частенько говорят:

- Знаете, мой сын без ума от ваших книг. Все как есть прочитал. Сам я эту фантастику не люблю, но вот сын!..

Считается, что это комплимент. И одновременно - героическое признание, вызов на откровенность. "Сам я эту фантастику не люблю..." "Да, да, я тоже, знаете ли, больше люблю зазорные открытки смотреть и кошек мучить..." Впрочем, мы радуемся. Сын все-таки без ума. Или там дочь. Прогресс, ребята, движемся куда-то понемногу.

• Предыдущая
• 16/33
• Следующая