Я — Легион (СИ) - Злобин Михаил - Страница 13

Развернувшись на каблуках я потопал в обратном направлении, лихорадочно вращая глазами в поисках не только указателей, но и плана пожарной эвакуации. Хоть я и вряд ли сумею по последнему сориентироваться исключительно верно в абсолютно незнакомом здании, потому что мой хронический топографический кретинизм не позволял мне даже север найти с компасом, но все же о количестве выходов и примерных направлениях я уже смогу иметь представление.

Драгоценные секунды утекали подобно песчинкам в перевернутой колбе песочных часов, а я все еще продолжал слоняться по первому этажу, обходя седьмой дорогой все людные коридоры. План эвакуации я все-таки нашел, он подтвердил мою теорию о наличии альтернативных способов покинуть здание, и сейчас я безнадежно пытался угадать с направлением, которое бы вывело меня к одному из них.

И вот удача, наконец-то, удача одарила меня своей золотой улыбкой в очередной раз за последний десяток минут! Я углядел обычную непримечательную дверку, но в моих глазах она засверкала ярче створок райских врат. Из десятка прочих ее выделяла обычная светящая табличка с лаконичной и понятной надписью на русском языке: «Выход».

Я, все еще с трудом могущий поверить в свое счастье, подошел и толкнул ее, сжимаясь от предчувствия, что она может быть заперта, но… она поддалась! Она открылась! Господи, я сделал это! Я свободен!

В лицо мне пахнуло влажным ветром, прохладой и приглушенным шумом мегаполиса, от ощущения которых я чуть было не пустил слезу. Как же я давно не ощущал на своей коже свежести улицы. Наконец-то я могу отсюда свалить…

— Эй, болезный, ты далеко собрался?

Не успел я осознать смысл фразы, которая раздалась у меня над самым ухом, как мне под ноги врезалось что-то твердое, опрокидывая меня на землю.

Твою мать! Да как же я смог прошляпить чужие эмоции?! Как они сумели меня так подкараулить?! Иначе чем задурманенным восприятием от близости свободы я это даже и назвать не могу…

Изворачиваясь подобно змее, словно во мне костей не было вовсе, я отчаянно пытался применить все свои спортивные навыки, чтобы отбиться и все-таки осуществить побег. Но нападавших оказалось целых двое, и они явно не проводили последний месяц лежа в реанимации, так что у меня против них изначально не было никаких шансов.

Меня очень быстро скрутили в две морды, не особо церемонясь и не заботясь о том, что я еще далек от выздоровления, так что я не сумел сдержать болезненного стона.

Боже, ну почему все так хреново?! В какой-то момент я пожалел, что у меня нет достаточного запаса Силы, чтобы убить хотя бы одного из полицейских, что сейчас с упоением выворачивали мне плечи, вдавливая меня острыми коленями в слякоть асфальта. Но потом я опомнился и одернул себя, понимая, что конкретно этих ребят убивать не за что. Да, они стоят сейчас между мной и свободой, но ведь они просто несут свою службу. В их глазах я всего лишь беглый преступник и убийца… хотя почему только в их глазах? Если отбросить всю шелуху и не рассуждать о причинах того, почему я ступил на этот путь, то в сухом остатке будет то, что я именно такой и есть. Хладнокровный душегуб, на счету которого десятки, десятки чужих жизней.

Да-да, понимаю, эти размышления звучат несколько лицемерно после того, как я не очень-то и давно чуть ли не собственноручно отправил на тот свет как минимум четверых омоновцев в особняке, кто точно так же делал свою работу. Но там действительно было другое. Тогда я не имел намерения никого убивать, а наоборот прикладывал все усилия, чтобы избежать подобного исхода. Но пуля дура, и ничего с этим нельзя было поделать. Вышло, как вышло. А этот позыв был слишком чуждым мне, так что я без особого труда сумел его распознать и задавить в самом зародыше.

— Ишь, сука, вырядился! — Злобно прорычал один из сотрудников органов, и мне не нужно было видеть его лица, чтобы понять, что оно сейчас перекошено от еле сдерживаемой ненависти. — Слышь, Димыч, может, пальнем ему в задницу разок, а? Скажем, что он вырвался от нас и побежал, а мы пресекли его побег снайперским выстрелом?

Кхм… а вот теперь мне стало действительно жалко, что у меня не хватает Силы на полноценную атаку. После таких слов я бы сдерживать себя не стал, тем более что почувствовал, насколько искренне они были сказаны. Этот мент действительно очень хотел меня подстрелить. А у меня, после известных событий, отношение к огнестрелу стало ну просто о-о-очень негативное. Я даже начал формировать подобие малюсенького иголочного острия, на которое только и хватало моих крупиц энергии, собираясь в случае опасности ткнуть им любого, кто достанет ствол из кобуры. Вряд ли, конечно убить получится, слишком уж мизерный у меня запас, так хоть напугаю до усрачки…

Кстати, а вот у этих ментов пистолеты были с собой. Неужели мои сторожа сидели в палате без оружия только потому, что их начальство опасалось, как бы я не разжился стволом при побеге? Интересно получается, они что, меня настолько отмороженным считают? Хотя чего оскорбляться… вот же я, лежу задержанный при попытке к бегству, одетый в форму своего охранника. Был бы у него пистолет, я б не задумываясь прихватил его с собой. Так что, еще какой отмороженный, все верно меня просчитали.

— Успокойся, не произноси вслух даже! — Второй напарник откровенно испугался подобного предложения. — Нам за этого урода самим жопу отстрелят. Кому-то этот гондон очень нужен, поэтому с ним столько беготни и хлопот.

— Эх… это ты верно говоришь, Димыч… а жаль! С мразями ведь нельзя иначе…

— Ребята, я как бы все еще тут, и все слышу. — Подал я голос, не выдерживая подобного обсуждения себя. — Но если вам нужно посекретничать, я могу тактично подождать в сторонке. Вы только слезьте с меня.

— А ну пасть захлопни, крысеныш!

Мне в основание черепа прилетел чувствительный удар, от которого перед глазами поплыло изображение, и начала кружиться голова. Эй, меня вообще из реанимации только недавно выпустили! Что за безобразие?! В слух, разумеется, я не стал отпускать подобных замечаний, чтобы не схлопотать по загривку еще раз.

— Ладно, поволокли его назад, пока старшо́й на говно там не изошелся…

С этими словами они синхронно и резко встали с меня, отчего я снова едва не застонал. Один крепко стал держать мои скованные за спиной руки, а второй достал рацию и начал доклад.

— Радуга Дождю, прием. Радуга Дождю. Взяли беглеца на южном выходе.

— Принято, Дождь, ведите его обратно.

— Понял, конец связи.

И меня повели обратно в опостылевшую больницу, стены которой я иначе как клетку уже и не воспринимал. По пути ни один из конвоиров не упускал шанса мне наподдать, применяя силу по каждому малейшему поводу или даже без такового. Похоже, они полагали, что все мои повреждения можно будет списать на сопротивление при поимке, так что вскоре мой взор уже застилала кровавая пелена, так что я готов был вцепиться в кого-нибудь из них хоть зубами. Но зубы тоже не были у меня лишними, поэтому приходилось сдерживать себя и скалиться, как раненный волк, пока никто не видел моего лица.

Нужно срочно приводить свое тело в работоспособное состояние, потому что мне нельзя быть таким слабым…

Вечером того же дня, когда я провалил свою попытку побега, меня скоропостижно выписали из больницы, несмотря на некоторые не до конца зажившие раны, и отконвоировали в изолятор временного содержания. Незадолго до отправки, правда, ко мне каким-то образом сумела пробраться хитрая Марина. Судя по тому, что в руках она с собой притащила целый набор медицинских инструментов и приспособлений, просочиться мимо полиции она смогла, прикрывшись предлогом моего обследования.

И, ей богу, лучше бы она этого не делала, потому что у нас с ней состоялся настолько полный неловкости и смущения разговор, что мне даже не хотелось его вспоминать. С гораздо большим удовольствием я бы его избежал.

— Сергей, — с горестным придыханием спросила она, — а вас что теперь, посадят?