Пепельный рассвет - Демченко Антон - Страница 6

Перепалка в лагере нарастала, и зрителей становилось все больше. В конце концов, в биваке собрались все участники экспедиции, кроме патрульных, продолжающих свой обход, да пары охранников, занявших наблюдательные посты на возвышенностях вокруг.

Церковник вопил что-то невнятное, то и дело размахивая руками и ожесточенно тыкая пальцем в грудь ходока. Тот не оставался в долгу, огрызаясь на собеседника рычащим басом, но в конце концов не выдержал и махнул рукой одному из только что выбравшихся из драки с гумпами охотников. Теперь к голосам двух спорщиков добавился еще и звонкий тенор бойца, ярко и эмоционально описывающего внезапную атаку водяных тварей, прежде индифферентных к присутствию двуногих. Святой отец отмахнулся и, перебив охотника, вновь завел свою волынку об уважении к представителю Церкви, точнее, о его отсутствии, и даже пригрозил ходоку Трибуналом.

Тот аж задохнулся от ярости, но едва попытался высказать все, что он думает о «городском идиоте, в жизни не видавшем искаженных тварей», как оказался перебит прежде остававшимся в тени человеком.

Шагнувший в неровный круг света от костра широкоплечий мужчина в наряде наемника что-то тихо произнес, и все три спорщика моментально умолкли. К сожалению, из-за разделявшего нас расстояния я не расслышал, что именно сказал предводитель этой разношерстой компании, но, судя по поведению окружающих, среди них он пользовался непререкаемым авторитетом. Спорщики почти моментально разошлись в стороны, а я, поняв, что продолжения шоу не будет, печально вздохнув, пополз прочь от своего НП.

Казалось бы, какое мне дело до этого балагана? А внимал так, будто интересную театральную постановку смотрел. Вот что одиночество с людьми делает! Эх… Я и не думал, что так соскучился по общению. Хотя, если учесть, что, будучи «соседом» Дима, я мог общаться только с ним самим да изредка, при его же посредстве, с мастером Вурмом, а после переселения в тело Граммона и вовсе вынужден был разговаривать лишь сам с собой, и то только для того, чтоб не утратить навыков связной речи… Ничего удивительного в моем интересе к происходящему в лагере экспедиции нет. Я просто жажду общения так, как еще недавно хотел обладать собственным телом, видеть своими глазами и слышать своими ушами, чувствовать запахи и прикосновения, ощущать вкус еды и питья. Человек всегда хочет больше, чем имеет. Это заключено в самой его природе, а я как-никак все еще человек, пусть и… с особенностями. Конечно, всегда есть исключения, но они ведут либо к потере вкуса к жизни, либо к святости. К счастью, это не мой вариант.

Тряхнув головой, чтоб избавиться от несвоевременных мыслей, я дождался, пока очередной патруль пройдет в сотне шагов от меня, и, убедившись, что охранники удалились достаточно далеко, припустил вниз, в погружающуюся во тьму узкую долинку. Шел осторожно, но быстро и бесшумно. И нет, я совершенно не боялся выдать себя нечаянным звуком, благо адаптировавшееся к накатившей вечерней темноте зрение позволяло рассмотреть каждый камень и кочку на моем пути.

Перепрыгнув через бьющийся о каменные валуны ручей, я на миг замер на месте и, потянув носом воздух, довольно кивнул. А вот и нужное мне поле. Удачно! Еще час-другой – и красноголов раскроет бутоны цветов, и над долиной поднимется едва заметный серебристый туман, в котором будут тускло сиять алые лепестки этого ценного растения. Даже странно, какие причудливые вещи иногда порождает Тьма. Красивые, завораживающие… и это тем удивительнее, учитывая, что обычно ее порождения откровенно уродливы и противны. Про опасность я и вовсе молчу.

Кстати, об опасности. Красота цветения этого растения может стать последним, что я увижу в своей недолгой жизни, если не потороплюсь со сбором. Не хотелось бы оказаться в поле красноголова в момент раскрытия его налившихся алым цветом бутонов. Источаемый ими серебристый туман убивает любое живое существо в течение трех-четырех часов, если я правильно помню описание этого растения в бестиарии Дима. Так что любоваться этой красотой лучше со стороны… А сейчас перчатки на руки, сумку настежь и за работу.

Чем хорош красноголов, помимо красоты цветения, так это своей неприхотливостью в хранении, редкостью и простотой приготовления нескольких весьма полезных зелий. А самое главное, что эти самые зелья не требуют специальных условий содержания и стоят куда дороже, чем их аналоги, приготовленные без участия красноголова. В моих условиях просто идеальный товар для жителей приграничных поселений. Так что не халтурим, работаем, дорогой друг, работаем. Времени осталось не так много.

В лагере давно воцарилась тишина, разбавляемая лишь треском костра, редким всхрапыванием стреноженных скакунов да не менее редким тихим звяканьем амуниции бодрствующей стражи, охраняющей сон отряда. Впрочем, не всех. Два человека устроились в глубине пещеры у небольшого отдельного костерка и, грея руки о теплые бока кружек, вели тихую и неспешную беседу.

– Святой отец, – глава экспедиции говорил ровным, бесцветным тоном, но взгляд темных глаз выдавал его недовольство. – Мы не в освоенных землях, где Свет естественен и привычен. Здесь он как маяк в ночи, привлекает всех искаженных в радиусе нескольких километров.

– Не считайте меня идиотом, сударь Риман, – нахмурившись, перебил собеседника священник. – Я прекрасно все это знаю и без ваших лекций. Уж поверьте. И моих умений вполне достаточно, чтобы ограничить воздействие Света, не дав ему привлечь тварей. Или я пропустил их атаку?

Последние слова святой отец произнес с явной насмешкой.

– Гумпы… – заговорил было командир, но его вновь перебили.

– Если ваши люди не способны справиться с какими-то выдрами, это говорит лишь об их плохой выучке, – резко произнес священник.

– Я не хочу с вами ссориться, отец Торан, – все так же равнодушно глядя на собеседника, проронил глава экспедиции и, не закончив фразы, уставился на пляшущее пламя костра.

– Но… – приподнял бровь священник.

– Но вынужден буду самым скрупулезным образом отразить сегодняшние события в своем докладе, – все же договорил Риман.

– И что сделает ваше начальство? Пожурит меня? – криво усмехнулся священник, протягивая к огню руку. Лепесток пламени послушно прыгнул на его ладонь и затрепетал, обвиваясь вокруг пальцев. Отец Торан встряхнул рукой и огонь, сорвавшись с нее, потоком искр нырнул обратно в костер.

– Не в моих правилах обсуждать возможные действия начальства. Но в данном случае осмелюсь высказать предположение, что указанный мною факт непременно будет донесен им до сведения вашего начальства как очередное доказательство вашего нежелания выполнять принятые на себя обязательства, – произнес начальник экспедиции, явно ничуть не впечатленный демонстрацией собеседника. – И… вам виднее, какова будет реакция Его преосвященства на этот доклад.

– Что вы хотите? – буркнул священник, пожалуй впервые за все недолгое время совместного путешествия осознав, что его пребывание при экспедиции, а не в ее составе, вовсе не дает представителю Церкви неких ожидаемых им привилегий.

– Я? – делано удивленно произнес Риман. – Ровным счетом ничего… сверх оговоренного сотрудничества и всемерной поддержки, которую обещал нам Его преосвященство, волю которого вы должны исполнять.

Если еще пять минут назад отец Торан видел в командире экспедиции лишь недалекого служаку, то теперь… теперь он был вынужден пересмотреть мнение, сложившееся у него за два дня совместного похода по Пустошам. Риман оказался не только толковым и жестким командиром, держащим в ежовых рукавицах как своих собственных людей, так и нанятых проводников-ходоков, но и весьма наглой личностью, не испытывающей ровным счетом никакого пиетета перед Церковью. По крайней мере, перед одним конкретным ее представителем. Это стоило учесть… и доложить. Все же Его преосвященство не просто так отрядил в этот маленький поход именно Торана. Чем-то заинтересовала протопресвитера и сама экспедиция, и люди в ней участвующие.