Хорошая плохая девочка (СИ) - Келлер Николь - Страница 12

— Я так понимаю, отвечать ты не готов, — растягивая слова, медленно произношу, поднимаясь со своего места. Несмотря на то, что я стою, а Марк сидит, разница в росте у нас небольшая и смотреть сверху вниз у меня выходит не очень.

— Не-а, — развязно отвечает, продолжая улыбаться, — но готов загладить этот косяк. Например, сводить вас в ресторан, — намеренно обращается на «вы».

Наглости, конечно, этому самоуверенному мальчишке не занимать! Была бы другая ситуация, я бы поставила его тут же на место, но раз мне от него кое-что нужно, то придется подыграть.

Поэтому уверенной походкой от бедра иду к двери аудитории и закрываю ее на ключ. Прозвучавший звук словно разделил мою жизнь на «до» и «после», отрезав от остального мира. И осознав это, меня стало потряхивать, ноги подкашиваются, а ладони вспотели. Но пути назад нет, тем более что я заранее готовилась к этому событию.

Сегодня я — воплощение влажных эротических фантазий всех студентов: на мне легкая белая блузка из тончайшего шелка, которая хоть и не просвечивает, но позволяет угадать узор на кружеве бюстгальтера, обтягивающая красная юбка — карандаш с завышенной талией, чулки со стрелками сзади. Образ дополняют очки, как у Эвелины Хромченко, удлиненное каре и полное отсутствие нижнего белья. И осознание последнего не на шутку возбуждало весь экзамен.

Эротично (как я думаю) покачивая бедрами, возвращаюсь к своему столу и сажусь прямо на него, закинув ногу на ногу. Слегка наклоняюсь вперед, поближе к Марку, улыбаюсь, прищурив глаза, и томно спрашиваю:

— Хочешь меня?

Катя

Марк тяжело сглатывает, ерзает на стуле, устраиваясь поудобнее (ну, или поправляя стояк в трусах), а потом улыбается «своей» улыбкой, обнажая ямочки на щеках:

— Долго же ты созревала, Катя, — произносит он низким голосом, снова растягивая гласные моего имени, что моментально заводит меня даже больше, чем все прелюдии в моей жизни. И теперь ерзать на столе приходится уже мне. А ведь Марк меня еще не коснулся даже! Мама дорогая, то ли еще будет…

— Тогда почему ты все еще сидишь? Смотри, я ведь могу и передумать, — все также соблазнительным голосом медленно произношу. И все-таки, как бы там ни было, это все не мое: внутри все дрожит, хочется плюнуть, развернуться и бежать, не оглядываясь. Останавливает только пожар, разгоревшийся в глазах Марка и то, как он меня нагло раздевает взглядом, осматривая мое тело так, словно на мне уже и нет одежды.

Его длинные пальцы зарываются в мои волосы, массируя затылок. Я закатываю глаза в удовольствии, едва сдерживая стон. Вторая рука ложится на мою поясницу, слегка поглаживая. И ею же он резко толкает меня вперед, что я оказываюсь на самом краю стола, а Марк вклинивается между моих бедер. От испуга я охаю и в изумлении распахиваю глаза, натыкаясь взглядом на внимательный и изучающий взгляд. И в тот же миг его губы накрывают мои в жестком и глубоком поцелуе.

Никогда бы не думала, что парень двадцати двух лет может быть таким напористым, властным. Он ведет себя и целуется так, что может дать фору любому тридцатилетнему мужику! Ну, по крайней мере, всем тем, с кем я целовалась и встречалась.

Тем временем его ловкие пальцы расстегнули пуговицы на моей блузке и добрались до груди, сжав сосок между указательным и большим пальцем, от чего я не могу сдержать стон.

— Тут хорошая шумоизоляция? — шепчет на ухо Марк, щекоча его.

— Не знаю, а что? Кричишь во время секса? — откуда только силы берутся насмехаться?!

— Собираюсь заставить кричать тебя, — ухмыляется одним лишь уголком губ и тут же припадает к моей груди, вырывая-таки мой низкий гортанный стон, когда слегка прикусывает раздраженный сосок.

Непроизвольно зарываюсь пальцами в его мягкие волосы и притягиваю голову поближе к груди, давая понять, что не желаю, чтобы Воскресенский останавливался.

Меня только пугает выдающаяся эрекция, которая трется о мое бедро. Боже, на что я подписалась?! Он же порвет меня, как только войдет! Надо бежать, пока не поздно, но как же он ласкает мою грудь! Мне кажется, что еще чуть-чуть, и я кончу только от движений языка на моих сосках!

Но он слегка отстраняется и, глядя мне в глаза, берет меня за руку и кладет на свой пах.

— Коснись его, — без тени улыбки хрипит Марк.

Я, как завороженная, медленно тяну пряжку ремня, с трудом справляюсь с ней дрожащими руками, потом медленно расстегиваю ширинку и касаюсь его члена прямо через боксеры. Марк сжимает зубы так, что у него ходят желваки, и начинает чаще дышать. А в меня словно бес вселился: я то сжимаю, то глажу, но не спешу проникать под резинку трусов.

Но, видно, терпение — не его конек, потому что в следующий миг Марк резко задирает мою юбку почти до талии, заставив слегка приподняться, и замирает, округлив глаза. Шумно сглатывает, разглядывая сюрприз в виде отсутствия трусиков, и глухо произносит:

— Ого, а вы смелая, Екатерина Ивановна! Непредсказуемая. И определенно подготовились к сегодняшнему экзамену, — и удивление на лице Воскресенского сменяется сумасшедшей улыбкой и предвкушением получения желаемого, за которым он гонялся не один месяц.

Он придвигается ко мне еще ближе, хотя мне кажется, это уже невозможно. Глядя прямо мне в глаза, касается моих складочек, открывая меня для себя, проводя средним пальцем вверх-вниз, распределяя влагу и массируя клитор, что не может не вызывать у меня стонов удовольствия. Я пытаюсь себя сдерживать, но понимаю, что моих усилий надолго не хватит. Никогда не думала, что я шумная во время секса: максимум, что было со мной — это стоны во время оргазма, и то это в том случае, если партнеру доводилось меня до него довести. Но то, что со мной вытворяет Марк — для меня за гранью, чувственно и порочно, незнакомо и от того очень волнительно.

Но вдруг Воскресенский убрал от меня свои волшебные пальцы, что заставило меня разочарованно простонать. Но следующее его действие заставило покраснеть от степени развратности творимого. Меня! Двадцатипятилетнюю взрослую женщину! Покраснеть! Уму непостижимо, но факт остается фактом. Марк поднес палец к губам и облизнул его, как в детстве, когда воруешь крем с торта.

— А ты очень сладкая на вкус, — произносит, тяжело дыша, явно довольный сотворенным. А я неожиданно настолько смутилась, что решила бежать отсюда. Ну, его, этот спор, не для меня это все! И случайный секс со своим студентом тоже не для меня. Я слишком правильная для этого. Поэтому я спрыгиваю со стола, поправляя юбку и тихо говорю:

— Извините, Воскресенский, но мне пора… кажется, все это не мое, — и с этими словами, густо покраснев до корней волос, выдав себя с головой, пытаюсь просочиться мимо парня, но он останавливает меня, схватив своей сильной рукой за предплечье. Глубоко внутри я злюсь на саму себя и раздосадована: заварила кашу, втянула в это парня, довела его до…в общем, довела и бегу, словно трусливый зайчик. Но я ничего не могу с собой поделать: я смущаюсь, стесняюсь и все эти откровенные разговоры, сексуальные действия — все же не моя стихия. Я — не раскрепощенная нимфа, как всем кажется.

— Ты так ох***но смущаешься, Катя, — в любой другой ситуации я бы возмутилась на мат в моем присутствии, но сейчас мне до этого глубоко фиолетово. Даже странно возбуждает. — Никогда бы не подумал, что наша самая сексуальная преподавательница такая скромница, особенно после того, как я узнал, что она любит пошалить, забыв надеть трусики. Но я чувствую, что ты — очень горячая женщина, и мечтаю убедиться в этом опытным путем. Останься, обещаю, ты не пожалеешь! — последнее он произносит настолько тихо и вкрадчиво, словно змей — искуситель предлагает отведать райского яблочка. И я ведусь, потому что наши желания, как ни странно, совпадают.

Катя

Еще раз окидываю парня внимательным взглядом. Марк определенно в курсе, что он чертовски обаятелен и хорош, как Бог. Море харизмы, а также грамотное использование качеств, подаренных матушкой-природой — вот секрет успеха Марка Воскресенского у противоположного пола. Надеюсь, он также хорош в постели, как и выглядит. Хотя сейчас у меня будет возможность все проверить опытным путем.