Вожди в законе (СИ) - Фельштинский Юрий Георгиевич - Страница 13

К этому еще присоединяется заем в 15 000 марок в 1919 г. Тов. Радек был тогда, благодаря сильнейшим стараниям тов. М[оора] выпущен из Лертерской тюрьмы в Берлине, где на него уже было произведено покушение стрельбой, и интернирован в частном доме для безопасности его жизни. Тов. Радек просил тов. М[оора] одолжить 15 000 марок для вдовы расстрелянного тов. Левине. Требовалось всего 25 000 марок, тов. Копп мог дать не больше 10 000 марок. Радек сказал, что сейчас же по своем возвращении в Москву он возбудит перед тов. Лениным вопрос о возвращении этой суммы. Тов. М[оор] дал вдове Левине, которую к нему направил Радек, 15 000 марок. Радек обо всем этом деле совершенно забыл.

Тов. Ленин узнал об этом займе только в 1921 г. и признал его. Сумма долга, таким образом, увеличилась с 113 926 шведских крон на 7500 шведских крон (= 15 000 германским маркам) до 121 426 шведских крон (= 32 837 долларов).

Вследствие затяжки возврата тов-у М[оору] произошло осложнение; в связи с истечением срока обязательств и поручительства, которые тов. М[оор] выдал на большие суммы, он был вынужден в начале 1920 г. заложить ценные бумаги на 100 000 швейцарских франков, за что должен платить проценты, комиссии, провизии и т. д. 9 %. Так как заложенные бумаги в среднем превосходят нарицательную стоимость на 4 %, то он все же должен платить 5 %. Это составляет с начала 1920 г. до конца 1925 г. — 6 лет — 6 х 5000 франков = 30 000 швейцарских франков (= 5850 долларам).

Нужно отметить следующее: тов. М[оор] считает неполные 9 %, которые он вынужден платить вследствие оттяжки, не им вызванной, т. е. он считает неполную сумму своей потери, равную 54 000 швейц. франкам (= 10 550 долларам), но он просит о возврате ему только 5 %, т. е. 30 000 швейц. франков (= 5 850 дол.), которые он должен уплатить наличными сверх процентов, приносимых заложенными ценными бумагами.

Справедливо и достойно ли, чтобы тов. М[оор] один понес эту сумму? М[оор] не виноват в затяжке дела в течение 8-ми лет. Наоборот, в течение 7-ми лет он делал все возможное, чтобы дело было ликвидировано. Но напрасно. Если бы Ильич сохранил свое здоровье, это крайне мучительное дело было бы давным-давно устранено. Затяжка этого дела в течение последних четырех лет очень повредила здоровью тов. М[оора] (сердцу и нервам). Кроме того, он не мог подвергнуть себя систематическому лечению и улучшить свои нездоровые жилищные условия. В его преклонном возрасте столь много потерянного времени имеет большое значение.

Итак, за "бескорыстные большие услуги, которые он оказал партии в самое тяжелое для нее время", как выразился такими словами тов. Ленин, не следовало бы еще материально ему повредить и помешать ему выполнить многочисленные свои обязанности и привести в порядок свое финансовое положение.

Следует отметить, что все вышеизложенное соответствует правде и действительности фактами и цифрами. Счет, само собой разумеется, велся в валюте страны, где была потребована и выдана ссуда, т. е. в шведских (не датских) кронах.

Результат, значит, следующий:

32 837 дол. (121 426 шв. крон) составляет сумма ссуды, 5850 дол. (30 000 шв. франков) — потеря из-за проволочки, 38 687 дол. составляет требуемый к возврату долг. 3608 дол. (7000 рублей) возвращено. 35 039 дол. составляет остаток долга.

Принимая во внимание продолжительность дела и ввиду политических выборов, которые должны произойти в октябре текущего года и в которых тов. М[оор] желает принять деятельное участие, надлежало бы выплатить вышеуказанную сумму в возможно более кратчайший срок, чтобы тов. М[оор] мог бы к началу октября вернуться в свою страну".

Очевидно, что секретариат ЦК запросил по этому вопросу мнение Ганецкого, и 16 октября Ганецкий составил письмо, аналогичное письму Горбунова, на имя секретаря ЦК А. С. Бубнова и Мирошникова:

"По поводу письма т. Горбунова от 26 сентября, касающегося Моора, могу сообщить следующее.

Полибюро давно уже решило вернуть Моору деньги (еще раньше на этом настаивал Владимир Ильич), было лишь указано, по предложению т. Зиновьева, чтобы не сразу дать ему все деньги. Если я не ошибаюсь, ему тогда было выдано несколько тысяч рублей. Думаю, поэтому, что ему следовало бы сейчас выдать опять тысяч десять и в последующие годы постепенно выплачивать такую же сумму.

Точный расчет полученных от Моора денег был в свое время мною представлен в ЦК и, вероятно, хранится в архивах последнего. Насколько мне память не изменяет, сумма эта составляла около 70 тысяч датских крон".

Таким образом, Ганецкий предлагал преобразовать "долг" Моору в своеобразную пенсию размером в 10.000 рублей в год, что он вряд ли предложил бы сделать, если бы речь действительно шла о возврате Моору одолженных у него денег. В скором возвращении Моора в Швейцарию для участия в выборах советское правительство не было заинтересовано. Моор остался в Москве и, все еще надеясь получить деньги, потерял возможность участовать в парламентских выборах и работать в швейцарском парламенте следующие три года.

30 октября 1925 года Моор "был приглашен в ЦК, где управляющий делами тов. Гузаков и заведующий финотделом тов. Иванов" сообщили ему о принципиальном решении его дела: "сумма в 25 000 долларов будет ему немедленно возвращена, т. е. как добавил т. Иванов, в течение недели. Остаток в 9600 долларов будет выплачен в дальнейшем, к 1 ноября 1926 г.". Однако никаких денег Моору не дали.

15 ноября, в ответ на очередной запрос Бубнова, Управление делами и финансовый отдел ЦК ВКП(б) составили объяснительную записку "о задолженности К. Моору". Из этой записки следует, что деньги у Моора "одалживались" под честное слово, без соответствующих расписок, что вновь указывает на темное происхождение даваемых Моором денег:

"В 1917 г. и последующие сроки Заграничное Бюро ЦК одолжило разновременно у Моора Карла денежные суммы, именно — тт. Ганецким, Воровским и Радеком, всего — 32 837 долларов.

Из представленного объяснения расчета Моора видно, что об этом долге знал т. Ленин, но с нашей стороны документальных данных не имеется, кроме как:

1. Письмо тов. Ганецкого к Вам.

2. Письмо тов. Горбунова к тт. Мирошникову и Товстухе.

Из них видно, что эти суммы действительно взяты как ссуда и с Моором нужно рассчитаться".

В записке предлагалось "учитывая настояния Моора, уплату произвести следующим порядком — 22 000 долларов сейчас, из этих денег у него пойдет 20 000 долларов на выкуп ценных бумаг и 2000 на жизнь, а остальную сумму в 13 079 долларов — в первом месяце следующего бюджетного года".

Все это время Моор жил в Москве "в маленькой сырой комнате, без телефона, без всяких удобств". В ноябре 1921 г. он приехал в Россию за деньгами уже в третий после Октябрьской революции раз, здоровым человеком. 11 декабря 1925 года в Москве он отпраздновал свое 73-летие человеком с больным сердцем, расшатанными нервами и сильнейшей грыжей. В конце года он получил воспаление легких (и был любезно помещен в Кремлевскую больницу, Воздвиженка, 6). Тем временем он пропустил еще одни швейцарские выборы — теперь уже кантональные, и возможность "кантональной парламентской работы на 4 года". Проценты же по его заложенным бумагам выросли за это время на 245 долларов (а сумма долга с 35 079 до 35 324 долларов).

К январю 1926 года 73-летний Моор видимо помудрел и понял, наконец, что деньги ему возвращать не собираются. Тогда он пошел на примитивную хитрость и сообщил в ЦК о следующем:

"Тов. М[оор] решил возвращаемую ему сумму не трогать, но рассматривать ее, как капитал. Он хочет для своего существования и также для прокормления 6 человек, материально от него зависящих, использовать только проценты с этой суммы. Тов. М[оор] сделает соответствующее распоряжение, чтобы после его смерти эта сумма была применена для дела пролетариата в его стране. Проценты, даваемые этой суммой, составляют около 1500 долларов С. Ш. = 7650 швейц. франков в год. На эти деньги 7 человек могут жить очень скромно, даже недостаточно". "Не дайте мне погибнуть в России", — напоминал Моор 26 января благодарному советскому правительству, одновременно увеличивая сумму долга (в письме на имя Молотова) с 35 324 до 40 226 долларов.