Симулакрон - Дик Филип Киндред - Страница 34

• Предыдущая
• 34/59
• Следующая

— Удачи вам, ребята, — сказал Люк, продолжая пережевывать свою зубочистку.

До чего же плохо, отметил про себя Эл Миллер, что правительство расправилось с психоаналитиками. Он бросил взор через весь свой крохотный офис на своего дружка, Яна Дункана. Потому что он совсем расклеился, сообразил Эл. Но все-таки одному из психоаналитиков разрешили работать. Он слышал об этом по телевидению. Доктору Сапербу, так, как будто, его звали.

— Ян, — сказал он. — Ты нуждаешься в помощи. Без этого ничего у тебя не получится, когда ты захочешь играть на кувшине для Николь, не такое у тебя сейчас общее состояние.

— Я буду в полном порядке, — коротко сказал Ян.

— Ты бывал когда-нибудь у психиатра? — спросил Эл.

— Пару раз. Правда давным-давно.

— Ты как считаешь — это лучше, чем химиотерапия?

— Хуже химиотерапии ничего нет.

Если он единственный психоаналитик, продолжающий практиковать по всей территории СШЕА, подумалось Элу, то работы у него, несомненно, по горло.

Скорее всего, ему просто не под силу принимать каких-либо пациентов.

Тем не менее, чем черт не шутит — он отыскал телефонный номер психоаналитика, поднял трубку и набрал этот номер.

— Кому это ты звонишь? — подозрительно спросил Ян.

— Доктору Сапербу. Последнему…

— Я понял. И кого это ты имеешь в виду? Меня? Себя?

— Обоих, может быть, — ответил Эл.

— Но, главным образом, меня.

Эл ничего не ответил. На экране сформировалось изображение девушки у нее была прелестная, крупная, высоко поднятая грудь — и раздался ее голос:

— Кабинет доктора Саперба.

— Доктор еще принимает новых пациентов? — спросил Эл, пристально вглядываясь в изображение девушки.

— Да, — бодрым, твердым голосом ответила девушка.

— Потрясающе, — произнес Эл, удивленным и вместе с тем очень довольным тоном. — Я и мой партнер хотели бы посетить его в любое удобное для него время. И чем быстрее, тем лучше.

Он назвал сове имя и Яна.

— Вас устроит пятница, в полдесятого утра? — спросила девушка.

— Договорились, — согласился Эл. — Премного благодарны, мисс. Мэм.

Он энергично бросил трубку.

— Мы добились этого! — воскликнул он, повернувшись к Яну. — Теперь мы можем развеять свои опасения с помощью высококвалифицированного профессионала. Ты знаешь, расскажи ему в се о материнском имидже, который тебя одолевает — кстати, ты обратил внимание на эту девушку? Из-за того…

— Иди лучше ты сам, — сказал Ян. — Я, пожалуй, воздержусь.

— Если ты не пойдешь, — спокойно произнес Эл, — я не стану играть на кувшине в Белом Доме. Так что для тебя же лучше пойти.

Ян бросил вопросительный взгляд в сторону приятеля.

— Я совершенно серьезно говорю это, — сказал Эл.

Наступило продолжительное, неприятное для них обоих молчание.

— Ладно, я пойду, — произнес Ян, — если Николь Тибо в самом деле девяносто лет, то никакая психотерапия не поможет мне.

— Неужели она в такой степени завладела всеми твоими чувствами и помыслами? Женщина, которую ты даже никогда не и видел? Ведь это же явная шизофрения. А ведь фактически твоим воображением завладела… — Эл сделал неопределенный жест. -…иллюзия. Нечто искусственное, нереальное.

— А что есть нереальное и что реальное? Для меня она более реальна, чем что-либо иное; даже, чем ты. Даже, чем я сам, моя собственная жизнь.

— Подумать только! — воскликнул Эл. Он был поражен признанием друга.

— Ну, так по крайней мере у тебя есть нечто такое, ради чего стоит жить.

— Верно, — произнес Ян и утвердительно кивнул.

— Посмотрим, что скажет в пятницу Саперб, — промолвил Эл. — Мы спросим у него, насколько шизофренично — если вообще таковым оно является — это твое такое отношение. — Он пожал плечами. — Может быть, я и не прав, но может быть, мое суждение вполне правомерно.

Не исключено, отметил он про себя, что это Люк и я — вот кто не совсем в своем уме. Для него Люк был куда более реальным, куда более влиятельным жизненным фактором, чем Николь Тибо. Но ведь я видел Николь во плоти, — нет, подумал Эл. В этом-то и заключается вся разница, хотя он и не вполне в это уверен.

Он поднял свой кувшин и снова приступил к репетиции. Чуть погодя то же сделал и Ян Дункан. Вместе они выдували классические мелодии уже куда с большим энтузиазмом.

Армейский майор, тощенький, маленький и прямой, как палка, произнес:

— Фрау Тибо, вот это и есть рейхсмаршал герр Герман Геринг.

Вперед вышел могучего телосложения мужчина в — что казалось невероятным — похожем на римскую тогу белом одеянии, держа на кожаном поводке львенка, и произнес по-немецки:

— Рад вас видеть, миссис Тибо.

— Рейхсмаршал, — сказала Тибо, — вы четко себе представляете, где вы находитесь в настоящий момент?

— Да, — утвердительно кивнул Геринг; затем суровым тоном обратился к львенку. — Зай рухиг, Марси!

Он зашикал на животное, успокаивая его.

Все это наблюдал Бертольд Гольц. Он забежал несколько вперед во времени при помощи своей собственной аппаратуры фон Лессинджера; он совсем потерял всякое терпение, не в состоянии дождаться, когда же наконец Николь устроит перемещение Геринга в современную эпоху. И вот наконец он здесь, вернее, здесь он будет через семь часов.

Оказалось весьма несложно, имея в своем распоряжении аппаратуру фон Лессинджера, проникнуть внутрь Белого Дома, несмотря на многочисленную охрану из НП. Гольц просто отправился в далекое прошлое, когда еще Белый Дом никем не охранялся, а затем вернулся в это ближайшее будущее. Он уже не раз проделывал подобную операцию. И теперь, благополучно забежав в свое собственное будущее, попал прямо на разыгравшуюся в Белом Доме сцену. И она, эта сцена, немало его не только потому, что он спокойно мог наблюдать за Николь, он мог также обозревать самого себя как в прошлом, так и будущем — будущем в в рамках потенциальной осуществимости скорее, чем действительности. Для его наблюдения расширилась перспектива возможного.

Они заключат сделку, решил Гольц, — Николь и Геринг. Рейхсмаршалу, изъятому поначалу из тысяча девятьсот сорок первого года, а затем из тысяча девятьсот сорок четвертого, покажут разгром Германии в сорок пятом.

Он увидит, что ожидает нацизм, увидит самого себя на скамье подсудимых в Нюрнберге, и наконец станет очевидцем своего собственного самоубийства с помощью яда, принесенного в геморройной свече. Это, конечно, подействует на него. Сделку эту будет совсем несложно обстряпать. Нацисты, даже в обычных условиях, были большими доками в заключении различных сделок.

Несколько видов чудо-вооружений из будущего, появившихся в конце Второй мировой войны — и эра варварства продлится не тридцать лет, а, как клялся в том Гитлер, — тысячу. Лучи смерти, лазерное оружие, водородные бомбы мощностью в сто мегатонн… все это самым решительным образом изменит военное положение в пользу третьего Рейха. Плюс, разумеется, А1 и А2 или, как их называли союзники, «Фау-1» и «Фау-2». Теперь у нацистов будут и «А-3» и «А-4» и так далее, до бесконечности, если понадобится.

Гольц нахмурился. Ибо, в дополнение к этим, другие возможности, мрачные, не очень-то ясные, распространялись в мистической тьме будущего.

В чем будут заключаться эти менее вероятные варианты будущего? Опасные, и тем не менее, безусловно, более предпочтительные, чем то, что просматривалось совершенно отчетливо, — путь, вымощенный сверхмощным оружием…

— Эй, кто это там? — окликнул один из НП-охранников Белого дома, неожиданно обнаружив Гольца, стоявшего почти незаметно в углу комнаты с болотными орхидеями.

Охранник мгновенно выхватил пистолет и прицелился. Совещание между Николь Тибо, Герингом и четырьмя военными советскими неожиданно прервалось. Все повернулись в сторону Гольца и охранника из НП.

— Фрау, произнес Гольц, пародируя Геринга.

Он уверенно вышел вперед: как-никак он предвидел это с помощью своей фон-лессинджеровской аппаратуры.

• Предыдущая
• 34/59
• Следующая